Оставили в подозрении

   Судебный следователь 1-го участка города Смоленска коллежский асессор Михаил Родионович Тимошок в задумчивости листал бумаги по делу об ограблении крестьянина Пескова на Витебском шоссе. Предстояло следователю оформлять бумаги для передачи дела в суд. Но мысли Михаила Родионовича были далеки от ограбленного крестьянина. Вся эта суета в стране и в городе, все эти революции и социальные потрясения. Городовые - дуболомы дуболомами. Скоро будут волочь тебя в часть только за то, что ты воздух испортил на улице, прости господи. И там, в полицейской части, получив по хребту ножнами «селёдки», испуганно глядя на не обезображенные интеллектом физиономии стражей порядка и их пудовые кулаки, выслушав в свой адрес много интересного и поучительного от помощника пристава, ты во всём признаешься. Расскажешь, что живот у тебя пучит не от того, что паскудная еврейка-торговка в лавке продала тебе протухшую селедку. Признаешься в том, что сам употребил в пищу испорченную рыбу, да для пущего эффекта запил её молоком и закусил солёным огурцом. Да-да, чтобы от твоих удушливых газов задохнулся проходивший мимо полицейский или какой другой государственный чиновник. А на закон всем наплевать, ты ж признался.
   Что же такого интересного вычитал в тоненьком деле судебный следователь? В ночь с четвёртого на пятое апреля 1907 года городовой третьей части города Смоленска Алексей Ефимов сын Ефимов (43 года, православный, грамотный, истинный ариец, характер норди… вот, блин, это уже не из той оперы) нёс службу на перекрёстке Верхне- и Нижне-Донской улиц. Скучающий на посту городовой вёл неспешную беседу со сторожем казённой винной лавки Фёдором Парфёновым. Как вдруг со стороны Витебского шоссе раздался крик «Караул!». Прибежав на крик, служители закона обнаружили сидящего на обочине человека без сапог, в расхристанном виде и пьяного до изумления. Заплетающимся языком сидящий объяснил, что только что с него двое неизвестных сняли обувку, хотя нет, один вроде знакомый, Лёхой зовут. Этот Лёха держал, мол, меня за глотку, а его подельник молодой парень со светлой бородкой лазил по карманам. Отобрали кошелёк со ста рублями и сняли сапоги. Куда побежали? Да вон туда.
   Городовой со сторожем с низкого старта рванули в указанную сторону. И саженей через сто заметили неизвестного, перелезавшего через ограждение Московско-Брестской железной дороги. Схватили мужика и представили пред мутные очи ограбленного. Тот нападавшего опознал. Это и есть, мол, тот самый Лёха, который держал меня за горло.
   - Верни сапоги, ирод, - пьяно голосил потерпевший, - как мне по такой слякоти теперь ходить?
Городовой отконвоировал всех участников драмы в часть. Там злой и не выспавшийся помощник пристава 3-й части Смоленска Леонид Кусонский провёл предварительный опрос. Выяснилось, что ограбленный крестьянин Хохловской волости деревни Коробцов - Фёдор Киреевич Песков. Направлялся он по Витебскому шоссе на Верхне-Донскую улицу к родственнику, в собственном доме которого, что напротив казённой винной лавки, он, Песков, снимает угол. Тут на него напали двое. Вот этот, Алексей, держал за горло, а второй вытащил кошелёк, в котором был 101 рубль денег, а также снял с него сапоги.
Задержанным оказался Алексей Павлович Гамалеев, крестьянин Рославльского уезда Астапковичской волости деревни Кухарёво. Тридцати восьми лет, великоросс, православный, грамотный, проживает на Костёльной Казинке в доме Филатова. И вовсе он, Гамалеев , не грабил Пескова. Выйдя из трактира Семёна Григорьева, пошёл Алексей по Витебскому шоссе в сторону вокзала. Ночь была хоть глаз коли, новолуние. В темноте услышал какую-то возню и ругань. Подойдя ближе, заметил, как раздевают Пескова. Попытался добрым словом увещевать грабителя, мол, не трогай человека, он же свой. Грабитель убежал.
   - Потерпевший утверждает, что ты, Гамалеев, его за горло держал, - заявил Кусонский.
  - Да путает он, ваше благородие. Я его поддержать хотел, по плечу похлопал, - стены присутствия затряслись от дружного ржания дюжих городовых. Ай, молодец, Лёха, ай, красава. Так похлопал, что с мужика сапоги слетели и кошелёк пропал.
   - Гамалеев, сейчас вот с этими двумя городовыми ты отправишься в соседнюю комнату. И там они тебе объяснят, что врать представителям закона нехорошо.
   -Ты ж сам когда-то в городовых служил, Алексей, - хлопнул задержанного по плечу Ефимов, - сейчас познакомишься с валенком с песком. Он синяков не оставляет, а вот нутро от него ещё долго болит.
   - Кто сапоги снимал? – грохнув по столу кулаком, заорал помощник пристава.
  - Мишка Гурский, сапожника сын, с Петропавловской, - испуганно пролепетал Гамалеев. Кусонский довольно ухмылялся. Вот и нездоровая тяга к сапогам у грабителя объясняется, сын сапожника.
   - Гамалеева в камеру, до утра. Утром пойдёте с ним за Гурским, на Петропавловскую улицу. Да найдите этому, ограбленному, какую-никакую обувку и гоните домой. Не извозчика же ему искать посреди ночи.
  Поутру, взяв под белы ручки Гамалеева, городовые Ефимов и Фокин отправились ловить Мишку Гурского. В доме Кореневской на Петропавловской улице жена сапожника Елизавета Ивановна Гурская (38 лет, могилёвская мещанка, неграмотная, не судимая, характер скверный…да ё-моё, что за опять?) на вопрос Ефимова «Ну, и где Мишка?» ответила хоть и в рифму, но уж совсем непечатно. В звезде, мол, ваш Мишка. Он на скотобойне работает, неплохие деньги зашибает. Только вот по недостатку образования и воспитания, а также из-за паскудного характера своего родителям совсем не помогает, да и здесь почти не появляется. И вообще, язва он и зараза египетская. Пропивает денежки да на доступных девок спускает. Не солоно хлебавши, городовые уволокли Гамалеева обратно в кутузку.
   7 апреля судебный следователь Тимошок рассмотрел отчёт помощника пристава Кусонского и своим постановлением приказал Гамалеева отпустить. Никаких вещей и денег при задержании у того не обнаружено, и то, что пьяный Песков его опознал, ещё ничего не доказывает. Также полиции было приказано приложить все силы к розыску Михаила Гурского, 19 лет от роду. Потерпевший, подозреваемый и сотрудники 3-й полицейской части были вызваны в камеру судебного следователя для снятия допроса. Именно так, в камеру. Это судебный следователь по важнейшим делам Смоленского окружного суда имеет свою канцелярию. А вот следователи участков обретаются в камерах, так уж повелось.
  Интеллигентный, умный, вежливый и дотошный Михаил Родионович сумел разговорить всех фигурантов дела. Городовой Ефимов рассказав, как было дело ночью на 5 апреля, добавил, что Гамалеева знает давно и считает его босяком и пьяницей. В своё время работал Алексей и на железной дороге, потом служил городовым, был лавочным надзирателем. А нынче только по кабакам шляется. Вполне мог ограбить и раздеть человека. А что касается Пескова, то тот больше о сапогах своих пёкся, и, возможно, никаких денег у него и не крали.
  Фёдор Иванович Парфёнов (50 лет, великоросс, православный, грамотный, проживает в собственном доме на Покровско-Георгиевской улице, старый пират, друг Флинта…а, вот оно что…это мы на днях решив поностальгировать, смотрели советский мультик «Остров сокровищ»…вот ведь привязался, где надо и не надо) сторож казённой винной лавки на Верхне-Донской улице заявил, что ни потерпевшего, ни подозреваемого не знает. А всё происходило так, как докладывал Ефимов.
   Фёдор Киреев сын Песков (сорока двух лет, великоросс, православный, грамотный) был угощён чаем с баранками и пересказал следователю весь свой день 4 апреля. Занимается он, Песков, скупкой рощ в имениях Смоленского уезда на порубку, а потом продаёт дрова смоленским обывателям. В тот день, имея на кармане сорок пять рублей денег ассигнациями, отправился Фёдор Киреевич в имение Жуково, чтобы сговориться с помещицей Гернгросс о роще в оном имении. По дороге зашёл к одному из своих должников и получил с него 60 рублей ассигнациями. И вот вооружённый ста пятью рублями наш предприниматель дошагал до Жукова. Однако роща оказалась захудалой и неперспективной. А госпожа Гернгросс, имея внешность, повадки и аппетиты «лютого зверя каркодила», заломила за сей непотребный лес такую цену, что ни о какой сделке не могло быть и речи. Вернувшись в Смоленск, Песков на Покровской горе купил четыре бутылки пива и тут же их употребил, чтобы навсегда прогнать из воспоминаний страховидный образ дворянки Гернгросс. Протоколы допроса не донесли до нас, какие сорта пива и какого смоленского производителя предпочитал крестьянин из Коробцов, да это и не важно для нашего повествования. А важно то, что два литра слабоалкогольного напитка произвели на организм Пескова самое благоприятное воздействие и оный организм просто-таки потребовал продолжения банкета. Чем Фёдор и занялся в трактире Семёна Григорьева на Витебском шоссе. «А что, имею право культурно отдохнуть и употребить…» Там же он отдал долг в три рубля стрелочнику Брянско-Московской железной дороги Пантелею Гаврилову. В трактире к Пескову подошёл знакомый по имени Алексей и попросил угостить по старой памяти. Гамалеев? А хрен его знает. Что мне всех по фамилиям помнить, знакомых-то? На железной дороге работали когда-то вместе. Дал ему двадцать копеек на водку, он и убежал к стойке. Культурно нарезавшись, Песков купил в трактире бутылку водки «на вынос», чтобы угостить родственника, сдававшего ему квартиру, и отправился домой. В кромешной темноте апрельской ночи брёл Фёдор по Витебскому шоссе, борясь с собственными заплетающимися ногами и старясь не упасть.
   Тут сзади послышались чьи-то быстрые шаги, и молодой парень, лет семнадцати, белобрысый такой, сильно толкнул Пескова плечом. Пока тот пытался гневно вопросить мальца «Какого, мол, чёрта ты толкаешь приличных людей? Дороги мало?», пред его мутным взором нарисовалось лицо знакомого Лёхи. Тот, схватив пьяного за горло, повалил его и удерживал, пока второй налётчик обшаривал одежду и карманы Пескова. И ведь настырный оказался паскуда. Не найдя ничего в полушубке, с силой распахнул оный, вырвав все крючки. Порвал на Фёдоре рубаху, обшарил карманы штанов и, не побрезговав, залез в подштанники, где и обнаружил заныканный кошелёк с десятью бумажными десятками и одним серебряным рублём. Стащив с Пескова сапоги, воры хотели уж было убежать, но опомнившаяся жертва ухватила Гамалеева за ногу. Попытка удержания была пресечена и вовсе варварским способом. Песков получил от молодого удар по голове собственным сапогом. Столь вопиющий пример использования предмета обуви не по назначению крайне возмутил пьяного Пескова, и он заорал «Караул!» во всю силу своих лёгких. Грабители растворились в ночной темноте, а вскоре с лошадиным топотом подбежали городовой в шинели и какой-то бородатый мужик в нагольном тулупе. Они же через несколько минут привели упиравшегося Гамалеева. Тот, бия себя ногами в грудь, кричал, что вовсе даже пытался отговорить разбойника от совершения преступления. Потом всех увели в часть.
   Алексей Павлович Гамалеев (38 лет, великоросс, православный, грамотный, ныне проживающий на 1-й Линии Содатской Слободы в доме, что рядом с детским приютом) рассказал ту же историю по-своему. И никакой он вовсе не босяк, а содержатель лавки по продаже калош. А что заходит по вечерам в трактир Семёна Григорьева, так это законами Российской Империи не запрещено. Душа требует, ведь сколько убытков терпим по нынешней-то ситуации. Вот и на четвёртой неделе Великого Поста, в новолуние, заглянул он в свой любимый трактир. И в бильярдной увидел пьяного до изумления Пескова. Мол, я его уже лет пятнадцать знаю. Вместе работали на Орловско-Рижской железной дороге. Он, Песков, сцепщиком, а я тормозным кондуктором. Ну и попросил угостить меня водкой как старого знакомого, я ж его в своё время не раз угощал. Пьяный Фёдор выставил водки не только Гамалееву, но и всем, кто был в бильярдной, включая Мишку Гурского и даже полового. Я его тогда же предупреждал, чтобы с Мишкой дела не имел, дурная слава о нём идёт. Злой характером, вспыльчивый, да на руку нечист. Говорили, что даже кому-то рану ножом нанёс. Но Песков меня не слушал. Вскоре он ушёл, а за ним испарился и Гурский. А через пару минут, или рюмок… ну, не помню, трактирщик сказал, что закрывается. Выйдя на Витебское шоссе, я пошёл в сторону вокзала, чтобы переночевать у знакомого стрелочника. Услышав впереди какую-то возню и ругательства, подошел поближе. Мишка Гурский снимал сапоги с валявшегося на земле Пескова. Постой, говорю, не обижай человека. Он же свой. Мишка убежал с сапогами, а я подошёл к Федьке, потрепал его по плечу, хотел успокоить. А тот как заорёт «Караул». Я и убежал от греха подальше. А когда через ограждение дороги лез, меня городовой и арестовал.
   К июню месяцу, когда состоялось заседание суда по этому делу, Михаил Гурский так и не был найден. На скотобойне и ведать не ведали, что у них работает такой ценный кадр, дома он так и не появлялся. За недостатком улик Алексея Павлова сына Гамалеева в деле об ограблении на Витебском шоссе крестьянина Пескова оставили в подозрении.

Фотогалерея