Воинский постой у смолян

   18 июля 1914 года во всех губернских и уездных городах на афишных тумбах появились большие объявления, напечатанные на красной бумаге. Правительство Империи объявило о мобилизации. В Смоленске формировалась 31-я бригада государственного ополчения, в составе 181-й, 182-й, 183-й, 184-й и 185-й дружин, и отдельно 515-я дружина ополчения. Расквартированием ратников занималась смоленская городская управа, выдававшая так называемые квартирные билеты смоленским обывателям, по спискам, составленным полицией.
Уже с конца июля в городскую управу стала поступать корреспонденция от командиров дружин ополчения. Матёрые полковники и подполковники прекрасно знали, что требуется солдату, и в своих рапортах просили управу побуждать жителей губернского города к соблюдению всех требований закона о земских повинностях. Иногда, правда, и зарывались. Так, командир 182-й дружины подполковник Смирнов требовал от управы установить в казармах Гусарова на Нижне-Донской улице, где располагалась дружина, телефон. Городская управа в письменном виде довела до военного, что городское самоуправление не обязано по закону ставить телефоны в воинских помещениях за свой счёт. Домовладелица Фиона Филимоновна Парфёнова в своём доме на Покровской горе за номером 14 ничтоже сумняшися подселила расквартированных у неё ратников 1-го разряда в квартиру к поручику 67-го запасного батальона Худолееву. Через пару дней офицер от такого соседства взвыл и запросил городскую управу разрешить проблему. Через пристава 3-й части управа объявила Парфёновой, что ратники должны быть размещены в других помещениях дома, ей принадлежащего.
    У 183-й дружины проблемы вызвало нежелание владельца кузницы на Рославльском шоссе Степанова, отведённой для нужд дружины, допускать нижних чинов к работе. Владелец ссылался на большую загруженность кузни работами по запросам смоленской почтовой конторы. Командир дружины, несколько раз обратившись в городскую управу с просьбой о выделении кузницы на Старо-Московской улице в районе расположения дружины, ответа так и не получил. Пришлось жаловаться в губернский распорядительный комитет. В конечном итоге командир дружины арендовал кузницу Даниловой на Старо-Московской улице с оплатой 1 рубль в день. Также этой дружине не хватало мощностей выделенных печей в хлебопекарнях Клименкова на Пятницкой улице и Соколова на Ново-Московской. Печи были совсем небольшие, и даже четырехразовая выпечка не покрывала потребности воинского подразделения в хлебе. Тот же Клименков отказывался выдавать керосин для освещения своей хлебопекарни при выпечке хлеба для дружины. Каптенармусу приходилось закупать керосин за свой счёт. В сентябре перед 183-й встала новая проблема. Оказалось, что 158 ратников проживают в неотапливаемых помещениях (в доме Ивлева 18 человек, в доме Снежкова 70 человек, у Богомолова 50 человек, у Фомина 12 человек и в доме Севрина 8 человек). Старший врач дружины зафиксировал среди нижних чинов вспышку простудных заболеваний. Начальник дружины просил управу выделить для постоя более тёплые помещения, а также просил предоставить новое помещение под околоток дружины, так как изначально отведённый дом был совсем маленький и не мог вместить всех нуждающихся в медицинской помощи. Только к середине сентября городская управа соизволила разместить нижних чинов 183-й дружины, всего 185 человек, в отапливаемых домах смоленских обывателей по Ново-Московской улице (дома Кодомова, Капустиной, Фомина, Губиной, Марченковой, Ефременковой, Ковалёва, Марковой, Симонова, Ланина, Заквасина, Корончуковой и Ерофеевой). Расквартирование производили от дружины командир 3-й роты подпоручик Кавецкий, от городской полиции околоточный надзиратель 3-й части города Смоленска Свешников и от городской управы смотритель городских зданий М. Карцев. 19 сентября дружинный врач Якушкина зарегистрировал случай заболевания скарлатиной у детей домовладельца Вахтерова на Миллионной улице. Ратники из дома Вахтерова были переведены в другие помещения. В начале октября из-за заморозков стало невозможно для дружины пользоваться открытой кухней на Базарной набережной, устроенной хозяйственным способом нижними чинами дружины. Командир затребовал у городской управы выделения помещений под кухню для чинов дружины.
     В том же октябре по приказу начальника дружины командир 1-й роты совместно с дружинным врачом Якушкиным провели осмотр санитарного состояния отведённых для расквартирования нижних чинов домов. Результаты не радовали. Большинство квартир по своему размеру не соответствовало тому количеству нижних чинов, которое в них разместили городские власти. Воздух в квартирах крайне спёртый. Многие квартиры оказались в самом неряшливом и грязном состоянии, причём домовладельцы отказывались освещать помещения для воинских чинов, выдавать, как положено по закону, солому на подстилку и отапливать квартиры. Под околоток нашлось новое помещение в доме наследников Андреева на Ново-Московской улице только 11 октября 1914 года в связи с тем, что из одной из квартир съехал постоялец, а соседнюю как раз занимали 4 хлебопёка 183-й дружины. Приказом командира хлебопёки были переведены в дом Снежкова, а две квартиры в доме Андреева наняты под дружинный околоток.
    Мой интерес к 183-й пешей Смоленской дружине государственного ополчения совсем не праздный. В ней служили мой прадед Куйкин Василий Дормидонтович из деревни Запрудье Хохловской волости Смоленского уезда, а также двоюродный брат прадеда моей жены Яков Иванович Климов из Алексина той же волости и уезда.
     У остальных дружин 31-й бригады ополчения проблемы были всё те же. Две сотни ратников 184-й дружины городская управа разместила в неотапливаемом сарае пивоваренного завода. Помогло с их расселением по отапливаемым домам на Духовской улице только вмешательство губернского распорядительного комитета, который был буквально затоплен рапортами от командира дружины и начальника 31-й бригады. Были у 184-й и проблемы с поставками хлеба. Городская управа выделила для дружины хлебопекарную печь в пекарне Ивана Петровича Лесли, что в доме Сухотина на Базарной площади. Так как поначалу хлебопёков среди нижних чинов дружины не нашлось, с дворянином Лесли заключили соглашение, что хлеб для дружины будут выпекать его рабочие. К 12 августа в дружине был сформирован кадр хлебопёков, и уже они пекли хлеб для нужд дружины. Лесли же начал вставлять палки в колёса, заявляя, что не получил от управы квартирного листа, да и использование печи в его пекарне крайне его ущемляет в плане заработка. Командир дружины полковник Гончаров попытался через городскую управу и губернский распорядительный комитет разрешить ситуацию. Пока суть, да дело, некто крестьянин Бруев, именовавший себя владельцем хлебопекарни в доме Сухотина, подал на 184-ю дружину иск к судье 1-го участка Смоленска. В иске он указывал, что Иван Петрович Лесли является лишь управляющим пекарней и без ведома его, Бруева, не мог заключать никакие арендные соглашения с военными. Дворянин же указывал на то, что связан обязательствами поставки хлеба с другими воинским частями, в том числе, со смоленским воинским продовольственным пунктом, и выделение мощностей пекарни для 184-й дружины для него крайне обременительно. В своём письменном объяснении в управу ещё и «стрелки переводил» на другие пекарни, которые, мол, военными не обременены, например, пекарня Барбашова на Богословской улице за банями Сизова. И тем временем до того обнаглел Иван свет Петрович, что в глаза при офицерах и нижних чинах называл себя «начальник дружины». Мол, восхочу и не дам вам печь хлеб для дружины, с голоду и загнётесь. И как его не пристрелили?
    С нежеланием выполнять требования закона о земских повинностях столкнулись и другие дружины. В доме Вихоревых на Кукуевской улице ратникам 2-й роты 181-й дружины отказались выдавать солому для подстилки, керосин для ламп и дрова для отопления занимаемых помещений. В том же октябре 1914 года управляющий казармами Коноплёва некто Куцевич отказался снабжать теми же материальными средствами расквартированных в казармах нижних чинов 182-й дружины. Причём, этот Куцевич незадолго до этого принял в свою собственность все фонари и лампы, приобретённые за счёт дружины. Через частных приставов городской управе пришлось доводить до вышеназванных господ, а также до домовладельцев Покровской улицы Алейникова, Лапина, Сапожковой, Парфёновой, Михайлова и других, что по закону о земских повинностях домовладельцы обязаны освещать и отапливать помещения, занятые под воинский постой. По мере надобности снабжать военных столами, скамейками, вёдрами с ковшами для воды, корытами для стирки белья, выдавать солому на подстилку по 10 фунтов на человека. Вода войскам отпускалась бесплатно из водоразборных будок городского водопровода. А вот простыней, как требовали у квартирных владельцев нижние чины команды воинского продовольственного пункта, оные представлять вовсе не обязаны, как и давать постояльцам воду из домового водопровода, ежели такой имеется.
    В середине августа начальник Смоленского гарнизона сообщил управе, что для несения гарнизонной и караульной службы в Смоленск направлена 514-я пешая Рязанская дружина государственного ополчения. Перед членами управы встали новые вопросы о расквартировании 984-х чинов дружины и о выпечке ежедневно 80 пудов хлеба для нужд дружины. Пекарню для рязанцев нашли в доме Богомолова на Покровской горе, под штаб и кухню выделили дом Дембо, а нижних чинов разместили в летних дачах на окраине Смоленска. Однако вспышка простудных заболеваний среди ратников в сентябре месяце заставила городскую управу искать квартиры для 514- й дружины в домах обывателей на Витебском шоссе, Верхне-Донской и Ново-Георгиевской улицах.
    Писали в городскую управу жалобы и смоленские обыватели. Андрей Ильич Фалин с Проворской улицы в середине сентября жаловался, что к имевшимся у него на постое в доме 35-ти нижним чинам прислали ещё 15. Домовладелец слёзно просил уменьшить в его доме воинский постой. Управа со своей стороны требовала от командира 31-й бригады ополчения запретить командирам дружин самовольно перемещать нижних чинов из одного дома в другой без уведомления городской управы.
    Надворный советник Иосиф Яковлевич Августович крайне удивился, вернувшись на свою квартиру в доме Буцкевича по 2-й Покровской улице с летних дач, когда обнаружил в ней постой из ратников 3-й роты 181-й Смоленской дружины. В своей жалобе Августович указывал на небольшие размеры своей трёхкомнатной квартиры, на невозможность совместного проживания его 15 –летней дочери - гимназистки и девушки-прислуги в одном помещении с нижними чинами. Сам же Иосиф Яковлевич днями на службе. Надворный советник просил избавить его от воинского постоя из-за крайне стеснённых обстоятельств (в квартире постоянный шум, песни и пляски ратников). Городская управа поручила смотрителю городских зданий Андронову разобраться с просьбой Августовича и выяснить, так ли он стеснён относительно других жильцов дома Буцкевича, как пишет. В своём рапорте Андронов указывал, что в доме И.Ф. Буцкевича имеются 6 квартир и две столярных мастерских. В мастерских размещено 20 человек ратников, а еще 10 на постое в квартире Августовича. Остальные пять квартир от постоя свободны. Соответственно надворный советник с семьёй явно ущемлён относительно других квартирантов. Но кто именно так разместил нижних чинов на постой, смотритель городских зданий выяснить не смог.
     24 августа 1914 года Государь император соизволил повелеть передать из губернских хранилищ старые ополченческие знамёна дружин 1855 года в те дружины, которые сформированы в соответствующих губерниях. Оказалось, что в Смоленском Кафедральном Соборе хранится лишь одно знамя дружины ополчения № 27 1855 года. А в Смоленске между тем формируются 6 дружин. Его Высокопревосходительство Смоленский Губернатор в приказном порядке поинтересовался у городского головы Бориса Петровича Рачинского, не пожелает ли городская управа взять на себя изготовления пяти знамён по образцу 1855 года для новых смоленских дружин. Повздыхав тяжко, опять, понимаешь, расходы непредвиденные, городская управа сообщила командиру 31-й бригады государственного ополчения, что приняла на свой счёт изготовление пяти знамён для пеших Смоленских ополченческих дружин и через месяц сможет передать их в войска. Изготовление знамён было поручено монахиням Вознесенского женского монастыря во главе с настоятельницей игуменьей Гавриилой. В октябре месяце подробное описание ополченческих знамён, а лучше фотографическую карточку, запросил у смоленского городского головы подольский губернатор.
    Полотнище знамени сделано из тёмно-зелёного шёлкового канауса, двойное, то есть, в два полотна. На каждом из них по лаковой подготовке сделаны сусальным золотом: по середине ополченческий крест; под ним надпись ЗА ВЕРУ и под ней - ЦАРЯ И ОТЕЧЕСТВО. Эти два полотнища по краям сшиты, и таким образом получается полотно знамени с одинаковым изображением с обеих сторон.
Размер полотнища 2 на 2 аршина (квадрат), но для прибивания знамени к древку надо прибавить по продольной стороне 4 вершка.
    Древко деревянное толщиной приблизительно 1 вершок, окрашено в тёмно-коричневый цвет, лакировано; длина древка без наконечника 4,5 аршина. Наконечник бронзовый, обыкновенный, как на всех знамёнах ( ремесленное училище изготавливает их по 7 рублей 50 копеек в течение недели). К нижнему обхвату наконечника прикрепляется (привязан петлёй) двойной золотой шнур, оканчивающийся двумя кистями. Длина шнура такова, что они, будучи привязаны ниже нижнего края полотнища, ниже его на 0,5 аршина. Край полотнища, где оно прикреплено к древку, прикрыт золотой тесьмой, прибитой гвоздями с золотыми шляпками. Эти гвозди набиты на расстоянии двух вершков друг от друга.
Знамёна для Смоленских дружин заказаны в местном Вознесенском женском монастыре. Срок исполнения 1 месяц. Стоимость 75 рублей за знамя.
    С некоторыми отступлениями (вместо сусальной позолоты будет нашита тонкая золотая парча – крест и надпись), местная контора швейных машин Зингер берётся изготовить знамя за полторы-две недели. Стоимость приблизительно та же.
     Вот такое описание отсылала смоленская городская управа во многие губернии, что запрашивали описание знамён ополченческих дружин.
    И вот таки свершилось! В начале октября 1914 года дружины 31-й бригады государственного ополчения выступили в поход. 17 октября командиры дружин получили телеграмму следующего содержания:
«От лица всего Смоленска приветствую родную Смоленскую Дружину. Поздравляю с походом. Пусть дружина и в тяжёлом подвижническом служении на ратном поле являет собой грозную силу для вероломного врага. Вера в помощь Всевышнего, любовь к Царю и дорогой родине увенчают дружину боевой славой. Глубоко верю, что внуки дружинников Отечественной войны будут так же велики и могучи, как и их деды.
     Всемогущий Бог даст веру и силу Дружине доблестно выполнить долг своей родине.
    В эту тяжелую годину сердца и ум всех нас слились в одном желании служить до последних своих сил благу всего человечества.
    Бог на помощь, родные наши дружинники!
    Смоленский городской голова Б.П. Рачинский».
  18 октября последовал ответ от командира 183-й дружины полковника Сергея Александровича Огонь-Догановского:
   «Господа офицеры, чиновники и ратники государственного ополчения вверенной мне дружины приносят глубокую благодарность в лице Вашего Превосходительства городскому населению Смоленска и весьма признательны за привет и поздравления, переданные Вашим Превосходительством от города. Воодушевлённые Вашими словами твёрдо надеемся выполнить свой долг перед Царём и Родиной».
    К началу ноября месяца новые знамёна для смоленских дружин были готовы. Через канцелярию смоленского губернатора городская управа запросила Высочайшего соизволения на передачу знамён в войска. Каковое и было получено 16 ноября 1914 года. Депутация от города с новыми знамёнами добралась до 31-й бригады ополчения только к середине января 1915 года. В тот же день начальник бригады генерал-майор Николай Константинович Волков подписал нижеследующее письмо, переданное городскому голове с депутацией:
    «Милостивый государь Борис Петрович!
    Дружины высочайше вверенной мне бригады с радостью приняли сегодня от депутата знамёна, видя в этом благословение на бранный путь от родного и дорого им города Смоленска. Начертанные на знамёнах слова всегда будут путеводной звездой в их ратной службе, а высказанный Вами, как представителем города, завет в речи, обращённой завтра к депутату при вручении этих знамён, будет всеми свято выполнен.
Прошу Ваше Превосходительство принять уверения в совершенном моём к Вам почтении и искренней преданности. Н. Волков».
    P.S. За расквартирование, снабжение и обеспечение дружин 31-й бригады государственного ополчения и других воинских частей смоленская городская управа выставила военному министерству счёт на 11 565 рублей 04 копейки (ГАСО, фонд 65, опись 2, дело 1560).

Фотогалерея