Наследие дефицита

   Краевед Алексей Куйкин прислал в редакцию очередную статью – о дефиците обуви в Российской Императорской Армии в 1916 году и о решении проблемы в регионах на примере Смоленской губернии.
     Считаю, что историческая статья очень актуальна и для сегодняшнего момента. Вот сейчас в нашей стране проводится частичная мобилизация. Те граждане, которые призваны из запаса на защиту Отечества, получают обмундирование. Но днем с огнем не найдешь бронежилеты и каски, например. Призванный по мобилизации вынужден сам искать их или покупать. А стоит это «удовольствие» немало: каски рынок предлагает по 45 тысяч рублей, а жилеты – по 70 тысяч. Таких свободных денег в большинстве российских семей нет.
     С проблемой дефицита бронежилетов и касок я столкнулся накануне поездки на Донбасс в составе группы журналистов. Организаторы пресс-тура сразу же предупредили, что не имеют возможности снабдить журналистов этими средствами защиты. Мол, пусть редакции сами покупают для военных корреспондентов жилеты и каски. Но если для ТВЦ, например, такая покупка не накладна, то в редакции журнала «Смоленск» денег на обмундирование нет. Обратился я в местное отделение Росгвардии. Тогдашний командир смоленских росгвардейцев в популярной форме объяснил мне, что отсутствие комплекта в случае тревоги или срочного сбора личного состава тут же обнаружится, и за это нарушение установленного порядка его просто могут снять с должности.
     Словом, пришлось мне отправляться на войну без средств защиты. Правда, по возвращению я нашел тех, кто может на время одолжить обмундирование. Но это стоило долгих поисков.
      Вернемся к историческим фактам. Слово краеведу Алексею Куйкину.

   В славном городе Смоленске к весне 1916 года развернулась настоящая битва за сапоги для Российской Императорской Армии. В области удовлетворения потребностей русской армии в сапогах, мы опять видим все те же старые проблемы, о которых говорили ранее: опять неучтенные размеры потребностей, превзошедшие предполагаемые, опять тыл «не поспевал за фронтом», опять из рук вон плохо организованное производство и снабжение.

  Головин отмечает: «Такого острого кризиса, как в снабжении обувью, в прочих видах снабжения не приходилось переживать. Но общая картина остается та же. В кампанию 1914 г. и в первую половину 1915 г. происходили растрата всех запасов и бессистемные попытки восстановления их. Военное министерство никак не может уяснить себе размеры потребностей, а также - что и как можно получить из страны. Для Сухомлинова (военный министр Российской империи – А.К.) и его сотрудников все возникает «неожиданно для всех». Поэтому говорить о каком-либо предвидении не приходится». Вот что, как раз, пишет в этой связи один из таких сотрудников – генерал Лукомский: «С самого начала войны главный интендант предвидел, что требования армии превзойдут все нормы, определенные в мирное время, и принял меры для заготовки крупных запасов интендантского довольствия, дабы иметь возможность удовлетворить требования, которые могут поступить с фронта. Но и он ошибся в размере этих требований, и Интендантству также пришлось обратиться с заказами за границу на различные предметы снабжения. В том числе, пришлось уже в 1915 г. сделать очень крупные заказы на обувь - преимущественно в Англии и в Америке. Эти заказы обошлись казне очень дорого; были случаи крайне недобросовестного их выполнения, и они заняли очень значительный процент тоннажа судов, столь драгоценного для подвоза боевых припасов.

 Невозможность удовлетворить потребности армии средствами отечественной промышленности определилась как-то неожиданно для всех, не исключая и интендантского ведомства. Обнаружилось, что имеют место недостаток кож, недостаток дубильных веществ для их выделки, недостаток мастерских, недостаток рабочих рук (сапожников). Но все это произошло от отсутствия правильной организации.

 На рынке кож не хватало, а на фронте сгнивали сотни тысяч кож, снимавшихся со скота, употреблявшегося в пищу для армии.
Летом 1915 года в Смоленске и во всех уездных городах губернии были организованы общественные комиссии по изготовлению обуви для армии. Смоленскую комиссию возглавил гласный городской думы Григорий Иоанникиевич Петров. Активное участие в работе комиссии принимали податный инспектор г. Смоленска А.М. Гирман, фабричный инспектор А.К. Бобковский, чиновник Минского военно-интендантского управления коллежский асессор Шутц. К работе в комиссии были привлечены в качестве экспертов сапожники и заготовщики материала П.А. Яковлев, Г.А. Тросницкий и М.П. Семёнов. О первых месяцах работы комиссии в фонде Смоленской городской управы сведений не сохранилось, но на 15 мая 1916 года Смоленская общественная комиссия отчиталась перед Минским окружным военно-интендантским управлением о суммах, потраченных на оплату изготовленных для армии сапог. По отчёту комиссии выходило, что к маю 1916 года в армию поставлено 10 222 пары сапог, за изготовление которых комиссия выплатила 90 521 рубль 10 копеек.
  Весной 1916 года началась реквизиция сырья (сырых солёных кож) со складов смоленских купцов. 10 мая комиссия на своём заседании приняла порядок приёма и оценки реквизированного сырья. Приёмка должна была начаться 12 мая, рабочий день комиссии устанавливался с 8 утра до 20 часов вечера, с двухчасовым перерывом на обед. В приёмке помимо членов общественной комиссии участвовали податный инспектор, представитель военного интендантства и чиновник государственного контроля. После приёмки сырьё клеймилось, и сразу распределялось по кожевенным заводам Смоленска и Смоленского уезда для выделки кож. Излишек кож хранился на складе при заводе Малкина.
  На этом совещании фабричный инспектор доложил потребности местных кожевенных заводов в сырье: на завод Московского потребно 2000 сырых кож, Малкина 2500, Певзнера 2500, на заводы Шаповалова 1-го и Шаповалова 2-го соответственно по 500 кож. Также в уезде появились два новых кожевенных завода Фрейдсона и Кашперовой, которые ещё не были обследованы фабричным инспектором, и их потребности неизвестны. По предложению председателя комиссии было принято решение о найме закройщика для раскройки на вытяжки имевшейся на складе общественной комиссии реквизированной юфтевой кожи.
  Далеко не всё смоленские купцы и владельцы заводов приняли расценки за кожи, установленные комиссией. В своей жалобе смоленскому губернатору крестьянин деревни Слобода Катынской волости, владелец кожевенного завода Василий Яковлевич Шаповалов 1-й указывал, что оценка комиссией сданных им яловичных кож в 35 рублей за пуд является для него крайне убыточной. Раскрыв в жалобе технические особенности выделки из сырых солёных кож юфти и приложив расчёт по закупке сырых кож и стоимости их обработки на своём заводе, Шаповалов утверждал, что пуд юфти не может стоить меньше 45 рублей. Просчёт общественной комиссии предприниматель видел в отсутствии в её составе людей, знакомых с кожевенным производством. В комиссию в качестве экспертов были привлечены в основном сапожных дел мастера. Просил Шаповалов губернатора рассмотреть возможность ввести в общественную комиссию в качестве экспертов по кожевенному производству смоленских мещан Семёна Ермолаевича Зуева и Павла Андреевича Янченкова. Оные мастера работают на кожевенном заводе Всероссийского земского союза при станции Строгань Рязано-Уральской железной дороги. Если же общественная комиссия не сменит свою ценовую политику, то ему, Шаповалову 1-му, грозит полное разорение. Если исходить из актов приёмки общественной комиссией солёных кож и проверки качества изготовленной обуви от лета-осени 1916 года, то Зуев и Янченков так и не вошли в состав экспертов общественной комиссии по поставкам обуви для армии.
  Уже во второй половине мая у комиссии начались проблемы с хранением реквизированных кож. Склад при заводе Малкина был забит до отказа, и председателю общественной комиссии Петрову пришлось через непременного члена губернского правления В.С. Штромберга договариваться с губернатором и кожевенным отделом Всероссийского земского союза о хранении реквизированного сырья на складах союза. На эти склады комиссией отправлены сырые кожи со склада купца Айзика Левикова-Неймана (СтароМосковская улица, собственный дом). На склады смоленского купеческого банка на Ново-Московской улице при линии Риго-Уральской железной дороги приняты кожи от купцов Фрейдсона, Грилихеса, Дубровкина, Черняка и Дворкина. К 1-му июня на складах у Смоленской общественной комиссии по снабжению обувью армии имелось: яловичных кож 13 939 шт., конских кож 95 шт., выростковых кож 1268 шт.
  21 мая 1916 года смоленский губернатор приказал все шкуры убиваемого на городских бойнях скота реквизировать для нужд армии. Смоленской городской управе было указано принять меры к сохранности оного сырья, для чего связаться с общественной комиссией по поставкам обуви для армии, которая выделит деньги для закупки необходимых объёмов соли. Учёт и хранение реквизированных на бойне шкур до приёмки их общественной комиссией в Смоленске осуществлял городской ветеринарный врач А.А. Скворцов. В распоряжение смоленской комиссии с конца весны начало поступать сырьё от уездных общественных комиссий Смоленской губернии. Так, 9 июня от Гжатской общественной комиссии по заготовкам для армии в Смоленск по Александровской железной дороге прибыло 48 мокрых, солёных, невыделанных шкур общим весом по накладной 257 пудов 8 фунтов. Смоленская комиссия отправила в Гжатск письменное уведомление о получении кож, но указала, что вес принятого сырья разниться с накладной на 13 пудов 19 фунтов. То ли кожи в пути усохли, то ли кто-то из железнодорожников руки погрел на воинских поставках.
  Итак, сырые кожи отправлялись со складов общественной комиссии на кожевенные заводы для выделки. Уже выделанными они вновь возвращались на склады комиссии частью в целом виде, часть уже раскроенные на вытяжки, голенища, переда и стелечный материал (согласно договорённости с владельцами кожевенных заводов раскройка и чернение оговаривались отдельным контрактом, за отдельные деньги). От общественной комиссии сырьё поступало к смоленским сапожникам, которые должны были сдать к сроку определённое количество сапог, соответствующих требованиям военного интендантства, получив за пару сапог фиксированную цену – 10 рублей. Однако, ежели начать разбираться, то выходит, что за заготовки и материалы сапожник платил около 8 рублей 35 копеек (вытяжки 3,75 руб., подошва 2,25 руб., набойки 60 коп., стельки и задники 1,30 руб., поднаряд 10 коп., уши и пряжки 15 коп., гвозди, шпильки и дратва 15 коп., лубок 5 коп.). За работу по изготовлению пары сапог на руки мастеру выходило всего лишь 1 рубль 65 копеек.
  Далеко не все смоленские сапожники хотели работать по фиксированным ставкам, и всеми правдами-неправдами уклонялись от работы на поставки для армии. Кто-то представлял справки, что уже работает на кожевенный отдел Всероссийского земского союза, кто-то отговаривался плохим здоровьем, а то и вовсе неумением тачать сапоги. Так, например, Иван Карпович Николаев, крестьянин деревни Вахтеево Кощинской волости, проживавший в Смоленске по Озерищенской улице в доме Мальчевского, разъяснил околоточному надзирателю, что не работает на армию, потому что является в сапожном деле самоучкой. Чинить обувь умеет, а вот шить новые сапоги нет. Опрошенные полицейским чиновником соседи подтвердили слова Николаева, добавив, что у него ещё и шестеро детей.
  Крестьянин деревни Звениха Корохоткинской волости Филипп Семёнов, живущий на Благовещенской улице в доме Протасова, объяснял свой отказ от работы на общественную комиссию контрактными обязательствами перед девичьим приютом на пошив пятидесяти четырёх пар башмаков для воспитанниц. Комиссия освободила его от работы по пошиву сапог для армии до исполнения заказа приюта. Мещанин местечка Татарск Могилёвской губернии Залман Рубинович Бейлин в своей квартире на Костёльной улице в доме Аресова показал полиции, что не может сдавать комиссии по 6 пар сапог в месяц, так как ранен в живот с повреждением позвоночника на фронте. Вследствие чего долго сидеть не может, что и сказывается на качестве и скорости его сапожной работы. Слабым зрением отговаривались смоленские мещане Алексей Сергеевич Головкин 47-ми лет и Пётр Павлович Соколков 65-ти лет от роду. На признанных уклонившимися от работы на армию сапожников накладывали большие штрафы размером до 25 рублей.
  Но большинство смоленских сапожников получали кожевенный товар на складе общественной комиссии и шили сапоги для армии, сдавая готовую продукцию представителям комиссии. После первичной приёмки сапоги хранились в Смоленской губернской тюрьме, ожидая приёмки представителями военного интендантства и распределения по военным складам. Ящики для упаковки сапог мастерили узники тюрьмы. За каждый ящик начальник губернской тюрьмы получал от общественной комиссии по 3 рубля.
 Для удобства проверки сапог смешанной военной комиссией обувь, изначально отправляемая на военные склады на 401-й версте Александровской железной дороги, к июлю 1916 года стала складироваться на втором Смоленском вещевом складе, что на Шклянной горе. При проверке сапог военными интендантами выяснилась тяга смоленских сапожников к щегольскому виду изготавливаемой обуви. По акту № 369 от 2 марта 1916 года войсковая приёмная комиссия Минского военного округа из 1 237 пар, представленных от смоленской общественной комиссии сапог, признала годными к носке во фронтовых частях только 152 пары, да и то с оговоркой, что носиться они могут только с тонкой холщовой портянкой. Остальные 1085 пар оказались слишком узки в проходе голенища (от 15 до 16 сантиметров). Так как все сапоги были признаны изделиями качественной работы, из хорошего и крепкого материала, интендантская приёмная комиссия провела пробное надевание признанных негодными сапог писарями вещевого склада и молодыми солдатами караульной команды. По результатам было принято решение принять сапоги, оговорив их ношение только в тыловых и запасных частях. А в смоленскую комиссию вместе с копией акта было направлено требование побудить сапожников к шитью сапог по требованиям описания военных сапог, утверждённого военным интендантством 21 июля 1915 года. В требовании оговаривалась ширина прохода голенища сапог от 17 до 19 сантиметров.
  Ещё в марте месяце 1916 года в общественную комиссию обратился с рапортом смоленский уездный исправник Подлуцкий. Полицейский чин просил членов комиссии войти в крайне стеснённое положение подчинявшейся ему конно-полицейской стражи в плане снабжения нижних чинов обувью. Кожевенный товар на рынке практически отсутствует или продаётся по неимоверно завышенным ценам. Упирая на то, что конно-полицейская стража с начала военных действий обслуживает надобности военного времени, уездный исправник просил у комиссии отпустить со склада кожевенный товар для постройки обуви конным полицейским стражникам.
 Смоленская общественная комиссия по поставкам обуви для армии работает уже около года. Реквизируются сырые кожи, передаются для обработки на кожевенные заводы, на складах комиссии хранится раскроенный кожевенный товар, который получают смоленские сапожники. У ремесленников принимаются и оцениваются вместе с представителями военного интендантства готовые сапоги и по мере принятия отправляются на военные склады. Работа идёт, но в самой комиссии неспокойно. Член общественной комиссии председатель мещанской управы Андрей Лонгинович Игнатьев прямо-таки бомбардирует председателя комиссии и смоленского губернатора заявлениями, в которых указывает на большие огрехи в организации работы комиссии, и в первую очередь, в работе заведующего складом кожевенного товара В.Е. Черкасова. Гложет Игнатьева, что склад, по его мнению, полностью отдан в распоряжение Черкасова, и тот не представляет комиссии никакого отчёта о приходе и продаже кожевенного товара. Также Игнатьев, проявив недюжинную осведомлённость в кожевенном деле, обвиняет заведующего складом в том, что кожевенный товар, поступая на склад в сухом виде, хранится в сырых помещениях, набирая при хранении лишний вес, который не учитывается при продаже заготовок сапожникам. Игнатьев требует от общественной комиссии провести полную ревизию кожевенного товара на складе с разделением его по сортам, завести прошнурованную и пронумерованную приходно-расходную книгу, завести товарные книги с указанием в них приходной стоимости поступившего кожевенного товара. Продажную же стоимость товара Андрей Лонгинович требует устанавливать только по постановлению общественной комиссии, не допуская продажи по усмотрению заведующего складом. Просит он также поручить заведывание складом двум членам комиссии, которых обязать закрывать склад двумя разными замками.
  Губернатор запросил у председателя комиссии Г.И. Петрова полный отчёт по работе склада и мнение членов комиссии на указанные Игнатьевым непотребства. Петров в своём отчёте полностью обеляет Черкасова, который взял на себя добровольно и безвозмездно заведывание складом кожевенного товара. По отчёту Петрова, все торговые операции со склада известны членам общественной комиссии, и любой из них может получить доступ к складской отчётности. На складе заведена приходно-расходная книга по образцу, разработанному лично председателем комиссии и непременным членом губернского присутствия В.С. Штромбергом. На заседании общественной комиссии все предложения Игнатьева были признаны запоздалыми. И члены оной комиссии отказались рассматривать их по существу.
  Однако Игнатьев продолжал писать губернатору. Требовал продажу кожевенного товара со склада осуществлять только в присутствии, как минимум, двух членов общественной комиссии, установить лишь два определённых дня в неделю для приёма кож от заводчиков, чтобы при этом могли присутствовать члены общественной комиссии. Уверял, что нужно зарегистрировать всех сапожников, работающих на комиссии, и открыть для них лицевые счета. Также Игнатьева не устраивали товарные книги на складе. Он считал, что их нужно дополнить графой «уплачено за товар», о чём, мол, просят и некоторые сапожные мастера. И ведь добился своего. В конце августа Григорий Иоанникиевич Петров написал в смоленскую городскую управу прошение об отставке от должности председателя Смоленской общественной комиссии по поставкам обуви для армии. Руководство комиссией до избрания нового председателя городской голова Борис Петрович Рачинский поручил члену городской управы В.И. Попову. В.Е. Черкасову было предложено передать склад со всеми материальными средствами Игнатьеву. А Игнатьев, видимо, явно хотел от сложившейся ситуации большего, посему ошарашил городскую управу письменным заявлением: «…заведовать складом я согласился только при условии, что одновременно со мной будет участвовать в ответственности за склад отдельно нанятый специалист, который будет нести ответственность за могущую быть порчу товара, ибо я как не специалист принять на себя такую ответственность не могу. …До найма специалиста для заведывания складом я от приёма в единоличное заведование воздерживаюсь…» Общественная комиссия на своём собрании выбрала председателем Т.В. Алтухова, а заведующим складом кожевенного товара Фёдора Ивановича Иванова.
  С новым председателем комиссия провела некоторые изменения в кадровом составе, в результате чего председателю комиссии в конце ноября 1916 года поступили заявления от всех сотрудников кожевенного склада. Фёдор Иванович Иванов сетовал на большую загруженность работой на складе общественной комиссии и утверждал, что из-за этого не имеет возможности заниматься своей профессией (к сожалению, не указывал, какой). Иванов просил комиссию решить вопрос с наймом специалиста по кожевенной части для заведования складом под его надзором как члена общественной комиссии, либо установить ему месячное вознаграждение в 150 рублей. Служащий товарного склада Трофим Степанович Абрамов просил прибавки в 10 рублей к своему «мизерному» двадцатирублёвому жалованию и заявлял комиссии, что в противном случае он оставит службу на кожевенном складе. Письмоводитель комиссии Виктор Андреевич Миллеров указывал председателю, что по указу Смоленской городской думы от 20 сентября 1916 года общественная комиссии должна иметь достаточный штат наёмных служащих – письмоводителя, счетовода и артельщика. При прежнем председателе комиссии он, Миллеров, имел помощницу для работы в канцелярии, которая получала 35 рублей в месяц. Теперь же эта должность комиссией упразднена. А Миллерову приходится работать гораздо больше, вести протоколы заседаний комиссии и даже выходить по праздникам для участия в приёмке сапог и отпуске кожевенного товара. Просил письмоводитель себе прибавку к жалованию в 25 рублей, утверждая, что при нынешней дороговизне прожить на 1000 рублей невозможно. Также указывал на то, что служащие городской управы давно получают двадцатипятипроцентную прибавку к жалованию «на дороговизну». На заседании 1 декабря 1916 года вопрос о повышении жалования Иванова и Миллерова был решён положительно, а вот требования Абрамова удовлетворили ровно наполовину. Он стал получать 25 рублей в месяц.
  Ну и куда же в интендантских делах без воровства? Никуда. Ещё в 1915 году военные интенданты Минского округа заявили, что недополучили партию сапог в 75 пар. Начальник губернской тюрьмы утверждал, что такое количество сапог он отправлял в смоленскую городскую управу председателю общественной комиссии, и куда сапоги отправлены далее, знать не может. Петров в ответ только разводил руками, ссылаясь на большую загруженность работой и документацией. С документооборотом проблемы у комиссии точно имелись, так как к началу апреля 1916 года выяснилось, что из 15 813 пар изготовленных сапог смоленская комиссия по документам отправила на склады военного интендантства 5 490 пар, а на складах получили и заприходовали 5 730 пар. На запрос помощника Минского интендантского управления полковника Фанченко общественная комиссия внятно ничего ответить не смогла. Как-то сами, сапоги, просочились. Иногда смешанная приёмная комиссия в партиях сапог от смоленской общественной комиссии по поставкам обуви в армию находила подложенные старые сапоги, которые отправляла для замены обратно в городскую управу.
  На борьбу с утечкой сапог в свободную торговлю были брошены и сотрудники смоленского сыскного отделения. 3-го сентября 1916 года полицейский надзиратель Семенцов проводил рейд по лавкам на Базарной площади в 3-й части Смоленска. В лавке Гиты Роянской он обнаружил три пары совершенно новых сапог солдатского образца с клеймом на голенищах «Смоленская комиссия по заготовке для армии обуви». Отобранные сапоги вместе с протоколом отправлены в сыскное отделение. Допрошенная там же киевская мещанка Гита Абрамовна Роянская объяснила, что найденные у неё в лавке сапоги принадлежат общественной комиссии и стачал их её муж Арон. Сапожная мастерская Арона Роянского находится в доме Прус-Жуковского на Старо-Московской улице. А что сапоги хранились в лавке, так в мастерской и у них на квартире сапоги высыхают. А не сдала сапоги в комиссию Гита, потому что в оной комиссии нет приёма. Три пары сапог были переданы смоленской общественной комиссии.
  Посмотрим расписки на получение денег сапожными мастерами за пошитые сапоги в 1916 году. Борух Цырлин за этот год получил от общественной комиссии по поставкам обуви для армии 1 040 рублей 50 копеек, а Генах Гольдман 2 223 рубля 30 копеек. Военный заказ — это выгодно во все времена.
Что ещё интересного можно почерпнуть в документах смоленской общественной комиссии по поставкам обуви для армии? Частные приставы представляли в комиссию списки сапожников Смоленска, а также тех, кто уклонялся от работы на армию и списки работников, проживающих при кожевенных заводах Смоленска и уезда.

Фотогалерея