Каково быть безземельным

Вся жизнь крестьянская вокруг земли вертится. А ежели ты оказался в статусе безземельного? По всяким разным причинам, не повезло в жизни. Что делать-то? Что-что, всеми правдами и неправдами доказывать, что ты не верблюд… ну в смысле права свои на любой завалящий кусок этой самой земли. Хреново быть безземельным. Вот и парочка примеров из Хохловского волостного суда.

Безземельный крестьянин  Антон Константинов в Хохловском волостном правлении заявил, что отец его Константин Афанасьев, из бывших дворовых людей, пристал во двор к деду его Никите Семёнову, у которого на тот момент было два надела земли в деревни Фролы. Но сельский староста Илларион Ефремов забрал один надел себе, а другой передал брату своему Никифору Ефремову, который только что вернулся из армии. Вот Константинов и просит присудить надел Никифора ему.

На волостном суде Никифор Ефремов удивлённо разводил руками «Мужики, да вы чего? Мне этот надел общество определило, лет 25 как тому назад, как со службы пришёл».  А вот жители Фролов волостным судьям объяснили, что после смерти Никиты Семёнова его вдова приняла зятем к дочери  во двор безземельного Константина Афанасьева. Однако тот через некоторое время ушёл из деревни, оставив землю с накопившимися на ней недоимками. Недоимки общество заплатило и передало надел Никифору. Константин Афанасьев  жив и теперь, а вот сынку его нечего рот разевать на чужую землю.

Волостной суд оставил просьбу Афанасьева без удовлетворения. Тот обжаловал решение в Уездный съезд. Упирал на то, что свидетелям из Фролов Никифор Ефремов выставил ведро водки, потому- то  они и сказали в его пользу. Однако господа дворяне, принимая во внимание, что Антон Константинов является безземельным крестьянином, к обществу деревни Фролы не приписан, постановили  оставить его жалобу без уважения.

В том же 1895 году два брата-акробата из деревеньки Хрутчино Фёдор и Стефан Прокофьевы озадачили Хохловский волостной суд жалобой на всех своих одновотчинников  (а их всего-то 4 двора). Якобы по уставной грамоте на самого  Фёдора, отца его Прокофия Яковлева, деда Якова Гаврилова и брата Василия Прокофьева было выделено 4 надела пахотной и усадебной земли. Так как к настоящему моменту все вышеназванные, окромя Фёдора, умерли, то он с братом претендует на эти самые наделы. В волостной суд Фёдор и Стефан представили и копию уставной грамоты, и ревизскую сказку. Всё чин по чину.

Хрутчинские мужички на суде офигели от таких запросов. И объяснили, что вольноотпущенный помещика Петровского Прокофий Яковлев с семейством при наделении землей от надела наотрез отказался. И с самого выхода на свободу считался безземельными. Волостной суд рассмотрел указ Смоленской казённой палаты от 9 сентября 1863 года за номером  16 718, из которого видно, что отец и дед Прокофьевых, а также сам Фёдор приписаны к Сосинской волости (к 1895 году вошедшей в Хохловскую) в качестве безземельных. В иске Прокофьевым отказали.

Те подали жалобу в Смоленский уездный съезд, да ещё и наняли для представления своих интересов некого дворянина Энковича. Ох, чего он только на заседании съезда не плёл! Упирал в основном на то, что это тупорылые и жадные сосинские волостные старшины приписали семейство в безземельные по ошибке. А когда Казённая палата переслала документы в Хохловское волостное правление, куда была причислена деревня Хрутчино в 1869 году, там не менее тупорылые и жадные волостные деятели не поняли смысла присланных бумаг и опять записали  бедолажное семейство в безземельные.

 В доказательство Энкович представил квитанции за 1880 год, из которых видно, что Фёдор Прокофьев уплачивал за 4 надела земли 17 копеек Государственного земельного сбора. Также Энкович рассказал, что когда Яков Гаврилов по старости и немощности отказался от земли и не смог платить земельные сборы, крестьяне из Хрутчино вместо того, чтобы помочь ему всем миром, отобрали у него землю и выгнали с семьёй из деревни.

Уездный съезд постановил, раз сам представитель утверждает, что Яков Гаврилов по старости и немощности отказался от земли и не смог платить земельные сборы, решение Хохловского волостного суда утвердить.

 А теперь поведаю вам историю, что произошла от моего крыльца на расстоянии пары сотен саженей. Да.  Деревуха,  в которой это всё завертелось, – в прямой моей видимости, на другом берегу речки. Итак, во деревне то было, во Манькове…

Пили водку мужики, селёдкой заедали. И были те мужики все как один родными братьями – Иван, Григорий, Павел да Ермолай Кононовы. И нарезались они  «монополькой» так, что восхотели немного - немало социальной справедливости.

Тут надо сделать небольшой экскурс в прошлое этой семейки. Лет за 17 до описываемых событий дядя наших героев Дмитрий Тарасов ушёл из Манькова в Арефино. Изучая документы, я для себя сделал вывод, что Арефино -это такая хитрая деревня,  куда все почему-то уходят. Вот и в 1906 году крестьянин Дмитрий Никитин Новиченко из Вербилова собрал всё своё семейство (трое сыновей с семьями, в том числе и бабушка моя Александра Илларионовна) и перебрался в Арефино, основав хутор Новиченков. Оный через десяток лет влился в Арефино.

Так вот, Дмитрий Тарасов ушёл в Арефино, оставив свой надел земли брату – Конону. У Конона к тому моменту наделов было 4, плюс ещё братов – пять соответственно. И сыновей у него было пятеро. Помимо вышеназванных ещё и старшенький Кузьма. И вот этот Кузьма через пару лет тоже отделился. И так как-то получилось, что забрал себе два надела земли. И вот через 15 лет в пьяных головах его младших братьев созрел вопрос – а почему это, собственно, у Кузьмы два надела? Почему тот вопрос у них до этого не вставал? Можно это объяснить только странным действием на крестьянские мозги разбавленного водой государственного «монопольного» спирта.

 И вот братья решили это немедленно выяснить.  И с бравой песней отправились по единственной улице Манькова к братцу в гости. Над деревней раздавалось «Брат ты мне, или не брат? Рад ты мне, или не рад?»  Такие ли были слова в песне, история умалчивает, но смысл именно тот. Заслышав пьяный вокал Кононовых, вороны замирали на лету, куры переставали нестись, свинья в луже посреди улицы попыталась с головой зарыться в грязь. Петух на заборе бабки Маланьи только набрал воздуха в грудь,  чтобы высказать все, что думает о братьях, был сбит в крапиву волной ядрёного перегара. В господском доме Вульфа Хаукельевича Ратнера сорвался с цепи здоровенный племенной бык-производитель по кличке Клаус-Мария Пферцегентакль. Поражённое до глубины души животное рвануло на галопе в сторону Смоленска, чтобы подать жалобу  губернатору на невыносимые условия содержания. В таких условиях Клаус-Мария не только не мог, но просто не имел права заниматься с коровами тем, для чего собственно и был приобретён Ратнером.

Переполошив по пути деревушку Ширяево, бычара выскочил на Краснинский тракт и, поднимая клубы пыли, помчался к границам губернского города. На мосту через речку Ясенная быку повстречалась коляска начальника 4-го земского участка отставного штабс-ротмистра  Ингельстрёма. Увидев сотню пудов взбесившейся говядины, лошади понесли. И вместо визита в село Рождествено к причту церкви, Ингельстрём через полчаса бешеной скачки оказался с внезапной проверкой в Хохловском волостном правлении. Дальнейшая судьба Клауса-Марии Пферцегентакля незавидна. Не ориентируясь в улицах города, бык свернул не туда, и оказался у казарм Нарвского полка, где и был застрелен бдительным часовым. Бренные останки были употреблены на пропитание доблестных защитников отечества.

Но вернёмся к нашим баранам. Долго ли, коротко ли пьяные братовья добрели-таки до цели своего путешествия. На крыльце их встречал Кузьма Кононович с сакраментальным вопросом «Это ж как же ж вашу мать, ну и мою соответственно, извиняюсь, понимать?» Братья разъяснили своему старшаку, что Бог, мол, заповедовал делиться с ближним своим. Вертай надел взад! Соответственно были посланы в пешее эротическое путешествие.

Однако сей посыл Кононовичи поняли по-своему. Утром с похмела  запрягли лошадку и отправились всем кагалом  в Хохлово. Волостной писарь с их слов оформил жалобу и, получив причитавшийся четвертак, назначил день суда.

Хохловский волостной суд. Стоят столы сосновые, сидят мужи дубовые, но смотрят всё ж с понятием – чай не политзанятие. А вопрос о земле. Всем близкий и понятный. Как суд проходил? Да очень просто. Волостной старшина спрашивал у судей:

- А сколько у нас братьев Кононовых?

- Пять.

- А сколько у нас наделов земли, оставшихся от Конона Тарасовича?

- Пять?

- И сколько будет пять поделить на пять?

- Дорогой Кузьма, делись, давай уже. Такой тебе будет наш приговор.

Кузьма приговора не принял и подал жалобу в Смоленский уездный съезд. Там он разъяснил, что надел земли передан ему лично дядею Дмитрием Тарасовым, что надельного приговора не составлялось. В семье у него теперь 10 человек, и  с одного надела они не прокормятся. Также с 1874 года он оплачивает за надел все пошлины и сборы.

Так как более пятнадцати лет назад произошёл фактический раздел в семье, и братья не могут доказать, что Кузьма завладел наделом дяди незаконно, уездный съезд постановил решение волостного суда отменить и вернуть надел полевой и усадебной земли его владельцу.

P.S. Все перипетии с участием живности являются плодом воображения автора и в делах Смоленского уездного съезда и Хохловского волостного суда не приводятся.

Фотогалерея

Добавить комментарий