Дослужился до окружного суда

       Законом от 6 июля 1860 года в городах и уездах Российской Империи при окружных судах вводилась должность судебного следователя «для производства следствий по делам о преступлениях и проступках…». Изначально в Смоленском уезде было три вакансии судебных следователей по участкам, затем прибавилось ещё две собственно в губернском городе Смоленске и должность судебного следователя по важнейшим делам. Подчинялся судебный следователь Смоленскому окружному суду, а при производстве следствия находился под наблюдением прокурора. Закон смотрел на следователя как на судью, а не как на обвинителя, и требовал от него в процессе следствия беспристрастного сбора доказательств, как против обвиняемого, так и в его пользу.  В интересах установления истины судебный следователь  имел право и был обязан производить осмотры, освидетельствования, обыски и выемки, приглашать нужных специалистов, собирать вещественные доказательства, хранить их для предоставления в суд.

        Каждое важное следственное действие протоколировалось, ибо только в этом случае оно имело значение судебного доказательства. Следователь составлял также постановления, объяснявшие ход следствия или заключавшие в себе распоряжения следователя по делу. Законченное производством следствие отправлялось прокурору, который мог вернуть его на доследование.

     Чтобы понять объём проводимой следователями работы, обратимся к фондам ГАСО. В описи дел и вещественных доказательств, сданной  11 мая 1905 года старшим кандидатом на судебные должности И.С. Пахилко судебному следователю 1-го участка Смоленского уезда А.А. Лазаревичу,  156 дел, 4 отдельных требования от судебных следователей уздов Смоленской губернии и других губерний Империи, а также два пакета от судебных следователей Рославльского и Витебского уездов. Жизненный путь и карьеру Алексея Алексеевича Лазаревича мы рассмотрим ниже, а пока приведём примеры некоторых дел, которые рассматривали судебные следователи. Конечно, были среди них и громкие победы, как например, дело о шайке Беляцкого, больше года грабившей помещичьи усадьбы в  Смоленском, Ельнинском, Краснинском и Рославльском уездах. Судебный следователь 3-го участка Смоленского уезда Нил Виноградов совместно со смоленским уездным исправником Фёдором Путято смогли заманить шайку в Уваровский питейный дом Краснинского уезда и арестовать. Однако большинство дел представляли собой обычную рутину, а если принять во внимание количество всех и всяческих протоколов и заключений, то работа у судебного следователя точно «собачья».

 В ноябре 1874 года следователь 1-го участка города Смоленска Мурашов вёл дело о подлоге. Обвиняемой проходила вдова действительного статского советника Юревича. В качестве свидетельницы Мурашов помимо прочих вызвал дочь отставного инженер-полковника Марию Клетнёву. Вся беда в том, что Смоленск - это есть большая деревня. Девушка явилась на допрос уже «настропалённая» друзьями, родственниками и  знакомыми. На вопросы следователя Клетнёва устроила истерику, заявив, что считает его действия и вопросы в отношении её произволом. Присутствовавший при допросе товарищ прокурора Рохаявский обвинил Марию Клетнёву в оскорблении чиновника, находящегося при исполнении, и неисполнении  его законных требований. Протокол допроса Клетнёвой передали для проведения формального следствия следователю по важнейшим делам  Колонтаеву. Тот буквально в три дня «состряпал», другого слова и не подберёшь,  уголовное дело. Но  совершил непоправимую для человека с юридическим образованием ошибку. К Колонтаеву с просьбой выдать ему копию дела обратился поверенный в делах Марии Клетнёвой. «Важняк» же, считая дело ясным и готовым для передачи в окружной суд, отказал в выдаче копии, ссылаясь на то, что дело уже передано им в канцелярию Смоленского окружного суда. На самом же деле, бумаги находились у Колонтаева  и были переданы в суд только на следующий день, о чём и была сделана запись в книге входящей документации суда.

  На заседании окружного суда по делу Клетнёвой  поверенный в делах, указывая на несоответствие даты поступления дела в суд  и упирая на 475 статью Устава Уголовного Суда, обвинил Колонтаева в ущемлении законного права Клетнёвой получать в ходе незаконченного следствия копии всех постановлений и протоколов. Следователь по важнейшим делам имел бледный вид, против бюрократии ведь не попрёшь, а в документах чётко указана дата поступления дела в канцелярию суда. Следователь Мурашов довёл до сведения суда, что Мария Клетнёва, вызванная вновь для дачи показаний по делу Юревич, оные показания дала и объяснилась с ним по поводу своего поведения.

    Оказалось, что все знакомые и родственники Клетнёвой, допрошенные Мурашовым, в один голос уверяли Марию, что следователь очень интересовался, не является ли Клетнёва соучастницей случившегося подлога. Вот девица и явилась к следователю что называется «вся на нервах». Дело в отношении Клетнёвой было прекращено, Колонтаеву «посталено на вид».

        Духовщинский  2-й гильдии купеческий сын Иван Михайлович Ступаков 20 июля 1870 года заявил полицейскому надзирателю города Духовщина, что у него из дома ночью были похищены два сюртука, суконный и драповый коричневого цвета, два купеческих свидетельства, памятная книжка, доверенность и деньги в сумме пяти рублей. В дом вор влез через окно. Документы вскоре нашли валявшимися на улице и доставили в полицейское управление. В этот же день около полудня по указанию потерпевшего был задержан духовщинский мещанин Кузьма Никитич Ступаков. Он считался в уездном городке Духовщине уголовником, так как в прошлом году отсидел три месяца в московской тюрьме за кражу белья.  При досмотре выяснилось, что под собственным сюртуком у Кузьмы надеты ещё те самые два украденных. Пока суть да дело, крик да разбирательство, Кузя из присутствия испарился. Спохватились, а задержанного-то и нету. Вечером того же дня мещанин Иван Апанский и купеческий сын Алексей Ступаков, мирно прогуливаливаясь по улице, услышали крик «Держи вора!». Увидели они,  как через сад дома коллежского асессора Рапчинского гигантским прыжками, что твоя неведомая зверюга «кенгура», несётся Кузьма Ступаков,  пряча за пазухой что-то белое. За ним по клумбам, потрясая поленом, бежала бабища устрашающих размеров. Вор одним прыжком преодолел палисадник  и оказался в тёплых дружеских объятиях Апанского и Ступакова.

          У полицейского надзирателя выяснилось, что никаких сюртуков на Кузьме нет. Куда дел,  не говорит. А уволок он с балкона дома Рапчинского простыню простого холста, принадлежавшую девице Серафиме Путято. От греха подальше заперли в камеру. Приехавший через пару дней из Смоленска следователь, ознакомившись с материалами дела, задал резонный вопрос:  «А на хрена?» Нет,  выразился он, конечно, более корректно, под протокол всё-таки, но посыл был именно такой. Кузьма рассказал, что сюртуки передал через окно в тюремную камеру при духовщинском полицейском управлении своему двоюродному брату Ивану Дормидонтовичу Ступакову. Ему же предназначалась и простыня, уж очень он жаловался на холод и неустройство некомфортабельного тюремного помещения. Что оставалось сказать следователю. ИДИОТ!!!                     Отсидевши восемь месяцев за кражу сюртуков, он не успокоился.  7 июня 1873 года на станцию Ярцево Московско-Брестской железной дороги прибыл поезд Москва-Брест. Вскоре к прохаживавшемуся по перрону станционному жандармскому унтер-офицеру Павлу Полевскому подбежал хорошо одетый молодой человек. Был он весь в расстроенных чувствах, и довольно долго не мог объяснить представителю власти, чего он от него хочет, голося на идише и путая русские слова. Полевский пресёк «словесный понос» зычным рявком, от которого даже носильщики на станции присели. Помогло. Худо-бедно купеческий сын Тевель Исакович Гольдберг объяснил, что у него из вагона 3-го класса пропали чемодан и саквояж. Записав приметы вещей, жандарм пообещал Гольдбергу разобраться. Следующим утром он выяснил, что в доме крестьянина деревни Ярцево Якова Гудкова ночевал духовщинский мещанин Кузьма Никитин Ступаков. И были у него как раз чемодан и саквояж. Рано утром Кузьма  открыл чемодан, взломав замки, надел на себя новый костюм и отправился в Духовщину. Полевский дал знать в Духовщину, и вскоре Ступаков был доставлен к полицейскому надзирателю с украденными вещами. Виновным он себя не признал, заявив, что купил вещи на станции Ярцево у неизвестного ему человека.

  И вот в том же кабинете в городе Духовщине судебный следователь задаёт Ступакову тот же вопрос. А на хрена?  Кузьма объяснить своих клептоманских действий не смог. Увидел, захотелось, взял.  Смоленский окружной суд приговорил духовщинского мещанина  Кузьму Никитина сына Ступакова к году арестантских рот гражданского ведомства с использованием в общественные работы.

    11 декабря 1884 года урядник 2-го участка Ельнинского уезда Каменский составил донесение о том, что в питейном заведении смоленского купца Алексея Фёдоровича Рожкова в селе Мачулах Хмарской волости сидельцем производится продажа питий при помощи двух неклеймёных мер, объёмом в 1/100 и 1/50 ведра. Обвинение более чем тяжкое, так как затрагивает монополию государства на продажу спиртного. Светило сидельцу наказание по 1175-й статье Уложения о наказаниях. А штраф там  ох какой немаленький. И покатил судебный следователь из Смоленска в Ельнинский уезд. Оный целовальник, смоленский мещанин Василий Александрович Куприянов  с пеной у рта доказывал следователю, что изъятые у него мерные кружечки не использовались для продажи вина, а были как игрушки для его детей.  Готовлю, мол, себе смену на старость лет.  Следователь допросил множество народу. Как сами понимаете, в кабак хаживали многие.

     Хотя свидетели и не видели, чтобы Куприянов отпускал вино именно этими неклеймёными мерами, сидельцу всё равно было предъявлено обвинение в нарушении закона о питиях, так как никаких других мерок в кабаке не обнаружено. Также говорливые свидетели рассказали гостю из губернского города, что Ляксандрыч частенько давал водку под залог приносимых ему вещей. А это нарушение ещё одной из статей закона. На суде Куприянов пытался доказать, что давал крестьянам деньги под залог вещей, но множественные свидетельские показания перевесили. За использование неклеймёных мер Куприянов оштрафован на 5 рублей серебром. Меры уничтожены. За отпуск водки под залог вещей  штраф 10 рублей серебром. Половина штрафа в пользу урядника Каменского, другая половина в пользу казны. Также целовальник должен был заплатить рубль тридцать восемь копеек вознаграждения свидетелю Пимену Васильеву  и 25 копеек суточных мировому судье.

       Вот за что смоленские крестьяне не любили перебравшихся из-за черты осёдлости евреев, так это, скажем прямо, за их хитрожопость. Уж  как только не изворачивались сыны Израилевы, чтобы в любой ситуации получить небольшой гешефт. Хотя многие сейчас назовут это деловой хваткой и умением заработать. Итак, на дворе 30 сентября 1897 года. Крестьянин деревни Гребенщины Богородицкой волости Ельнинского уезда Николай Станкевич подрядился довезти до местечка Хиславичи шапочного мастера Михеля Мовшевича Ланина с грузом. Станкевич вместе с ещё одним однодеревенцем собирались на ярмарку в Рославль, но лишняя копейка никогда не помешает. Но с самого начала всё пошло не так. Ланин долго собирался, упаковывал свои фуражки. Дорога оказалась размыта осенними дождями, и телеги тащились еле-еле. Да и еврей попался крайне ворчливый и придирчивый. Всю дорогу бурчал. То ему сидеть неудобно, то солома на телегах воняет, то едут крестьяне медленно, то трясут на ухабах. Короче, к станции Починок  заколебал Ланин Станкевича окончательно.

     В Починке Николай отказался везти еврея до Хиславич.  Глуми, мол, голову кому другому. Да и, если так пойдёт, на ярмарку мы в Рославль и не успеем. Сговаривались на рубль, но раз проехали только половину пути, плати 50 копеек.  Ланин  вроде как  и согласился. Но когда принялся пересчитывать фуражки, разразился скандал. Шапочник обвинил Станкевича с товарищем в краже двух фуражек. Я, кричал еврей, грузил на телегу двадцать две штуки, а сейчас только двадцать осталось. Никакие разумные доводы до разбушевавшегося Ланина не доходили. Украл, мол, и всё тут. И поволок еврей крестьян к приставу 1-го стана Ельнинского уезда Сергею Евстигнеевичу Прокоповичу, который как раз и проживал на станции Починок. Выслушав крикливого посетителя и объяснения крестьян, что, мол, этот чёрт пархатый рядом на телеге сидел да мозги выклёвывал всю дорогу, пристав приказал Ланину  заплатить Станкевичу 50 копеек, а о якобы краже написать заявление земскому начальнику. Михель деньги отдал, да и отправился на станцию искать себе новый транспорт до Хиславич. У железнодорожных путей крестьяне догнали еврея, и Станкевич от всей широты русской души приласкал скандалиста кулаком в глаз. Упавшего на землю Ланина малость попинали, но завершить расправу крестьяне не смогли, так как шедшие от станции люди подняли крик.

  Ланин вновь оказался у пристава, светя свежим «фонарём». Прокопович составил протокол  и отправил его в Смоленск. И вот  вызванные повестками в камеру судебного следователя Станкевич и Ланин дают показания. Николай своей вины не отрицал, да, врезал, и ни капельки не жалею. А вот хитрован Михель заявил следователю, что в результате повреждения глаза от удара  не может больше заниматься ремеслом. Мол, вижу теперь совсем плохо. И заявил, что готов пойти на мировую за 100 рублей серебром в качестве компенсации. От таких запросов статский советник Никодим  Яковлевич Милевский на время просто впал в ступор. Всё имущество крестьянина средней руки по тем временам стоили рублей 200-250, а это и дом со всеми хозяйственными постройками, скотина, наделы огородной и пахотной земли. Ежели выкатить такие санкции для Станкевича, семейство его просто по миру пойдёт.

      Милевский предложил Ланину пройти обследование у доктора по глазным болезням. Таковой в губернском городе нашёлся. Старший врач  3-й резервной артиллерийской бригады, доктор медицины, коллежский советник Владимир Степанович Чернышёв  как раз и являлся специалистом по глазным болезням. За осмотр он запросил 4 рубля, которые Милевский  попытался взыскать с Ланина. Тот  вроде как и согласился, но на первый осмотр не явился. Через пару дней Михель появился у следователя, заявив, что готов пройти  осмотр, но расходы на врача, как он узнал у юриста, можно по суду отнести на сторону обвиняемого Станкевича. Никодим Яковлевич только головой качал от удивления, вот ведь жучара какой.  Однако ж с врачом Ланину не повезло. Окулист в своём заключении написал, что зрение у Михеля Ланина ослаблено не в результате полученных повреждений от удара, а от постоянной портновской работы при небольшой освещённости. Экономит еврей-шапочник на свечах.  Так как заключение врача снимало ответственность со Станкевича за слабое зрение Ланина, оплачивать услуги окулиста пришлось потерпевшему. Азохен вэй  агицен паровоз, восемь рублей серебром, ВОСЕМЬ!!!

       Окружной суд приговорил Николая Станкевича за нанесение лёгких телесных повреждений Михелю Ланину к штрафу в пользу казны в три рубля серебром.

   «А поезд тихо ехал на…» 14 октября 1898 года около 9 часов вечера поезд  № 49 отошёл от станции Починок Риго-Орловской железной дороги в сторону Смоленска. Главный кондуктор поезда Михаил Архангельский  заметил, что, пользуясь тихим ходом поезда, неизвестный срезает пломбы с дверей товарных вагонов. То же заметил кондуктор Полозов. Кондуктора дали сигнал машинисту, и поезд остановился. При проверке оказались срезаны пломбы с дверей пяти вагонов, груженных казёнными шпалами. Злоумышленник же, увидев, что поезд остановили, быстроногим зайцем кинулся наутёк. И осуществил самую распространённую заячью же уловку. Обежав станцию, вышел на пути с другой стороны здания и направился в сторону своего дома. Однако тут же налетел на кулак стрелочника Константина Рощина, который наблюдал всю картину преступления со своего рабочего места.

     Вором оказался крестьянин деревни  Баяды Прудковской волости Смоленского уезда Егор Иванович Поляков. При обыске у него в карманах нашли пять свинцовых пломб и складной нож. Следователь 2-го участка Смоленского уезда коллежский асессор Леонид Яковлевич Дудкин, заполучив обвиняемого к себе в допросную, попытался- таки выяснить, а, собственно,  зачем? Тебе, мил друг, зачем пломбы-то понадобились? Грузила сделать, для рыбалки? Нет, отвечает Поляков, рыбалку не люблю. Так ты, может, пьян был. Да, нет, ваше благородие, так чуть выпимши. Ни один доктор медицины, профессор или даже академик не найдёт ту самую грань, когда русский человек пьян в стельку, а когда немного выпимши. Лежит эта самая грань в области философии, незримого и неощутимого, в состоянии русской души.

      Я к чему рассказал эту простенькую историю? Чтобы отдать это дело на рассмотрение по подсудности земскому начальнику, судебному следователю Дудкину пришлось допросить аж семь человек. Лука Менконович Тихомиров, крестьянин Тверской губернии Корчевского уезда  Даниловской волости  деревни Тарлаково. Сорока пяти лет, православный, грамотный, под судом и следствием не был. Живёт на станции Починок, где служит  весовщиком.  Егор Михайлович Пузин, жандармский унтер-офицер Рославльско-Витебского отделения Смоленского жандармского управления железных дорог. 30-ти лет, православный, грамотный, под судом и следствием не был, живёт на станции Починок. Красивый весь такой, в отглаженной униформе с оранжевым шерстяным аксельбантом и мерлушковой шапкой-драгункой с белым султаном конского волоса.

   Алексей Павлович Орлов, начальник станции Починок, 47 лет, православный.

   Константин Ананьевич Рощин, запасной рядовой, из крестьян деревни Бердебяк Лобковской волости, 32 лет, православный, грамотный, под судом и следствием не был. Живёт на станции Починок, работает стрелочником.

   Михаил Алексеевич Архангельский, 50 лет, личный почётный гражданин. Главный кондуктор товарных поездов на Риго-Орловской железной дороге. Православный, грамотный, проживает на станции Рославль.

 Иван Иванович Зернов, 29 лет, крестьянин местечка Шумячи Климовичского уезда Могилёвской губернии, православный, грамотный, не судился. Кондуктор Риго-Орловской Ж.Д. Живёт на станции Рославль.

  Ну, и собственно, сам обвиняемый, Егор Иванов сын Поляков. 30 лет, крестьянин деревни Свалы Прудковской волости. Православный, неграмотный, холост, чернорабочий. Живёт в деревне Баяды.

    Эти вот самые, грамотные да технически подкованные служащие железных дорог, частенько подкидывали судебным следователям разные дела для разбирательства.  Со станции Починок Р.О.Ж.Д. перенесёмся на станцию Смоленск. Да и по времени ещё на 10 лет вперёд. Ночь, фонари, пакгауз, тёмные громады товарных вагонов на путях. Так вот, фонарь у главного вагонного сторожа станции Смоленск Захара Кузьмича Чепикова (35 лет, православный, неграмотный, не судим, живёт на станции Смоленск) как раз- таки погас из-за разбитого стекла. А случилась эта незадача около трёх часов ночи 22 декабря. Проверить состояние вагонов поезда № 164 Черпиков не смог, только удостоверился, что вагонный сторож Иван Трофимович Синицын   (23-х лет, православный, грамотный, не судимый, крестьянин деревни Гринёва Лесковской волости Витебского уезда, живёт на ст. Смоленск) находится на своём посту. Главный вагонный сторож ушёл в здание вокзала менять фонарь. А через некоторое время к нему явился Синицын и приволок задержанного, который, по словам вагонного сторожа, пытался открутить пломбы с дверей товарных вагонов.

    К удивлению Чепикова,  злоумышленником оказался пьяный «в зюзьку» составитель поездов Григорий Фёдорович Фёдоров (43 года, православный, грамотный, не судимый, крестьянин Смоленского уезда Кощинской волости, живёт на станции Смоленск). На вопросы он лишь мычал, что проверял вагоны.  Довольный собой Синицын убежал на свой пост, а Чепиков, подумав, отпустил Фёдорова домой. Примерно через полчаса, Синицын,  зашедши в помещение сторожей и не нашедши там задержанного, отправился к помощнику начальника станции и устроил форменный скандал. Я, мол, ловлю врагов Государя Императора, позарившихся на вагонный груз, а главный вагонный сторож их отпускает. Вызванный для дачи объяснений Чепиков  оправдывался, что это работник железной дороги, да, и если что пропало, то он точно знает,  где Фёдоров живёт. Помошник начальника станции решил проверить состояние вагонов. На тех дверях, что указал Синицын, как место покушения Фёдорова, пломбы были на месте, толстая проволока была не повреждена, а была развязана  лишь тонкая проволока. А вот на двух последних вагонах в составленном поезда пломб не оказалось.

    Синицын имел бледный вид. Безобидного пьянчужку он схватил, а вот попытку кражи из вагонов не заметил. Благо,  вагоны были гружёны шпалами. И вот с этим всем пришлось разбираться судебному следователю. Фёдоров рассказал, что 21 числа всем составителям поездов выдали премию. И они это дело отправились отмечать в пивную, что возле пакгауза вокзала. Там же Фёдоров встретил старого знакомого бывшего вагонного сторожа Михайлова. Тот предложил дружку не полоскать душу пенным, а отправиться к нему на квартиру, тут недалече возле городских боен, да и провести время в компании с «белоголовкой». Предложение было принято «на ура». Бутылок с водкой оказалось не одна, и только глубокой ночью Фёдоров отправился домой на Покровскую гору. Ближе всего ему было пройти через железнодорожные пути, пролезая под вагонами. Зачем проволоку крутил на дверях вагона,  он не помнит. Сильно пьян был, сильно.  Станционные жандармы  22 декабря днём провели обыск в квартире Фёдорова, но ничего не нашли. Вагонному сторожу Синицыну вынесено строгое предупреждение.

          «Господи, грехи наши тяжкие, голова раскалывается, а тут ещё эти голосят!» Урядник 11 участка 3-го стана Краснинского уезда Викентий Станиславович Козловский мутными глазами смотрел на стоявших перед ним трёх кричащих друг на друга мужчин. Смысл этих воплей до затуманенного мозга полицейского чина не доходил. В голове гремел подкованными копытами драгунский эскадрон, и звучало на неизвестный мотив «я сегодня не такой как вчера, а вчера я был ваще никакой…» Да уж, посидели вчера с кумом, ох посидели. А всё кумовы наливки, всё они, что б их, проклятых. Вишнёвка, сливянка, смородиновая, какие там ещё, кто ж упомнит? И как всегда количество тостов смогло победить качество напитков. А сегодня вот помирай тут. Да ещё и эти евреи, что б им, пархатым, ни дна, ни покрышки. Развопились.

- МОЛЧАТЬ!!! СТОЯТЬ СМИРНО!- от рева урядника посыпалась штукатурка со стен присутствия, кукушка, выскочившая было из настенных часов объявить о полудне, с испуга укрылась внутри и забаррикадировала дверцы, - я вас научу родину и Государя Императора любить, в Господа Бога, душу мать! МОЛЧАТЬ!!!

  Не зря в своё время Козловский служил фельдфебелем в Онежском пехотном. Глотка у урядника была лужёная. Похожий на сосиску, поросший рыжим волосом, указательный палец ткнул в сторону одного из посетителей:

- Ты, говори. Чётко, спокойно, да негромко, за ради Христа.

   Однако ж выбранный в собеседники еврей  пребывал в полнейшем ступоре. Урядник кивнул второму  сыну Израилеву. Тот затараторил, как из пулемёта:

- Вот этот вот, нехороший человек принёс сегодня четыре пары вытяжек, чтобы мы, значит, к ним пристрочили  подклейки. У нас ведь хорошие машинки, как раз для сапожного дела. Ан, глядь, а вытяжки-то, наши, на них и клейма есть. Мы его к вам, ваше благородие и привели.

-Так, может,  он где их купил? Чего сразу человека хватать?

- Ваше благородие, Викентий Станиславович, где б он их купил. Это те самые, что мы прошлой осенью отсылали железной дорогой аж в Вязьму. А в той партии покража случилась. В Смоленске следователь  дело ведёт.

Вот оно, спасение, вот оно заветное:  «следователь дело ведёт». И повёз Козловский всех троих в Смоленск, к следователю. Да не забыл перед дорогой заскочить в пивную лавку. И полдюжины пива скрасили ему долгую дорогу до губернского города, да полечили больную голову.

Коллежский советник Михаил Родионович Тимошок, выслушав урядника, понял, что предстоит ему «дорога дальняя». Дело было совсем не простое. В сентябре месяце прошлого 1909 года хиславичские ремесленники Еруфим  Евлевич Копиков, Арон Хаимович Экивин, Дася Иоселевна Аскина и Лейзер-Мендель Местерой Фейгин отправили на станцию Починок большую партию разнообразного товара. Подготовили они товар к отправке со всем тщанием. Фуражки, сапоги и прочий кожаный товар были зашиты в рогожные мешки, запечатаны сургучом. После этого заколочены в деревянные ящики, кои были обвязаны бечёвкой и опечатаны. Извозчики, крестьяне деревни Голубцов Илья Григорьевич Бегунов с сыном Харитоном, приняли груз по весу и доставили его на станцию. Железнодорожные служащие выдали им квитанции, что товар принят по весу, упаковка не нарушена. Однако ж уже в Вязьме выяснилось, что в партии не хватает четырнадцати фуражек, пяти пар сапог, семи пар передов, четырёх пар вытяжек и восемь фунтов белого лоскута. Недостаток товара был доложен по весу камнями. А упаковка и печати не повреждены. Мистика какая-то. Главные подозреваемые Бегуновы  трясли квитанцией от железнодорожников и уверяли, что ничего не крали. Тимошок и вправду грешил на железную дорогу. Но как доказать? И вот, наконец, следок.

 Допрошенный в камере судебного следователя крестьянин деревни Прилепово Убровской волости Краснинского уезда Егор Ильич Рожков  показал, что сговорился за семь рублей серебром сшить три пары сапог крестьянину Ельнинского уезда Нилу Дмитриеву. Он же и передал Рожкову три пары вытяжек и три пары передов чёрного сапожного товара.  Тяжко вздохнул следователь Тимошок, да и отправился в Прилепово. В избе Егора действительно нашлись три пары передов. Жена Рожкова Прасковья  Петровна заявила следователю, что Нил Дмитриевич Куликов в воскресенье 28 марта сговорился с её мужем на пошив сапог из его же материала. Это слушали  гостившие у Рожковых жители Прилепово Трофим Емельянов и Андрей Степанов.

  Тимошок выяснил, что крестьянин деревни Гриднево Мархоткинской волости Ельнинского уезда Нил Куликов занимается торговлей на развоз, не брезгует и старьёвщичеством.  И поехал наш следователь в Ельнинский уезд. Куликов поведал, что купил 7 пар коротких передов и 3 пары больших вытяжек  у крестьянина деревни Хицовка  Прудковской волости Никифора Минаевича Сенаторова за 10 рублей.  А вот Сенаторов бил себя лаптем в грудь и орал, что никакого сапожного товара он никому не продавал, да и знать никакого Куликова не знает.  Странным показалось следователю такое бурное проявление чувств, и отправился он по Хицовке опрашивать соседей. Авось кто что видел. И не зря, надо сказать, ходил по деревне следователь. Соседи Сенаторова Петр Константинов и Евдоким Степанов показали, что видели, как по осени в доме Сенаторова Нил Куликов встречался с какими-то людьми. Пили водку, чай, закусывали, о  чём-то долго спорили. По описанию,  собеседники Куликова походили на отца и сына Бегуновых. К ним-то в Голубцы Тимошок и поехал.

    Не мудрствуя лукаво, следователь рассказал извозчикам всё, что смог выяснить по этому делу. Да и предложил не запираться, добровольное, мол, признание облегчает вину. «Тут они во всём признались, повинились, разрыдались…». Только вот одного Бегуновы не рассказали ни следователю, ни на суде. Как они умудрились, не сломав печатей и не нарушив упаковки,  вынуть товар из ящиков. Эти бы умения, да в мирных целях.

Сенаторова, Куликова и обоих Бегуновых суд приговорил к тюремному с року в один год. Бегуновы вышли через 9 месяцев за хорошее поведение.

 И ещё одну небольшую историю хочу вам поведать. Крестьянин деревни Крупень Суетовской волости Духовщинского уезда Алексей Васильевич Козлов умер в середине августа 1907 года, не оставив завещания. Наследников у Козлова оказалось аж четверо, две дочери Авдотья и Евгения, да двое сыновей Захар и Леон. На книжке в Смоленской Государственной сберегательной кассе у Алексея Козлова лежало 599 рублей 81 копейка.  Только к концу весны 1908 года Авдотья Алексеевна явилась в Сберегательную кассу в губернский город Смоленск. Тут она с удивлением узнала, что по решению городского судьи деньги выплачены по векселям Алексея Васильевича Козлова. Кому это, возопила Авдотья. Леону да Захару Алексеевичам Козловым. Вот ведь сволочи, прошипела обиженная баба. И отправилась прямиком в окружной суд. Так судебный следователь Алексей Алексеевич Лазаревич получил себе в разработку ещё одно дело.

Он выяснил, что в начале сентября 1907 года в Сберегательную кассу явились Захар с Леоном и изъявили желание получить деньги, что на счету их отца, ныне умершего Алексея Козлова. Служащие сберкассы разъяснили крестьянам, что раз нет никакого завещания, то деньги они смогут получить только по решению суда. Равномерно промеж всех наследников. И Козловы отправились в суд. Что в том суде произошло, не совсем ясно, но уже через две недели по постановлению городского судьи Захар и Леон деньги получили.

 В суде Захаревич узнал, что к рассмотрению были предъявлены два векселя Захару Козлову от Алексея Козлова, по которым отец должен был сыну аж 600 рублей. В книге рассмотренных дел была сделана запись от 15 августа 1907 года. А Козлов умер 17. Успел, значит, сынок получить деньги с папаши. Но только вот судья совсем не помнил такого дела. Получив на руки из судебного дела векселя, Лазаревич взялся их изучать. Написаны очень красивым подчерком, тем же самым, что и заполнена  книга рассмотренных дел суда.  И подпись стоит «Козлов», тогда как дочери утверждают, что был их батя неграмотным, и везде, где нужно, крестик ставил.

 Лазаревич, посчитав, что кто-то явно помогал братьям Козловым обойти законодательство, запросил в окружном суде проведение почерковедческой экспертизы всех служащих городского судьи. Вместо  этого на заседании окружного суда ему было сделано предупреждение за медлительность, проявленную в деле Козловых. Мол, есть подозреваемые, векселя явно подложные, передавайте дело в суд. Но Алексей Алексеевич, проявив упёртость характера, экспертизы- таки добился. Экспертиза выяснила, что и оба векселя, и прошения для городского судьи, и записи в книгу рассматриваемых дел сделаны одной рукой. Рукой бывшего письмоводителя городского судьи 1-го участка Смоленска Григория Тимофеевича Плаксы. 24-х лет, из крестьян деревни Войновичи Лантской волости Слуцкой губернии. Ныне служит в канцелярии Смоленского губернатора. Проживает в 1-й части Смоленска, на Вознесенской горе в доме Максимова. Русский, грамотный, православный, холост, выдержал экзамен на первый чин.

 Григорию Плаксе было предъявлено обвинение в подлоге, все трое также были обвинены в преступном сговоре.

 Давайте теперь посмотрим, какие же люди шли на службу в судебные следователи. А поможет нам в этом «Личный наряд по службе Алексея Алексеевича Лазаревича», что хранится в фонде  Смоленского окружного суда  в ГАСО.

 Дворянский род Лазаревичей записан во вторую часть родословной книги Московской губернии. Родился Алексей Алексеевич в Москве 2 августа 1860 года. Отец его в 1843 году уволен от военной службы с пенсионом и мундиром в звании полковника. Жена  его Капитолина Яковлевна владела на Москве тремя большими доходными домами. В одном из них семья Лазаревичей и проживала.

 Алексей Алексеевич окончил полный курс наук в Императорском Московском университете по юридическому факультету.  Чин губернского секретаря получил 31 октября 1884 года. По окончании курса наук определён кандидатом на судебные должности при прокуроре Московской судебной палаты.  Коллежский секретарь с 1887 года, титулярный советник с 1890. 7 февраля 1889 года назначен исполняющим должность судебного следователя 1-го участка  Чигиринского уезда Киевского окружного суда. 30 января 1890 года переведён на должность судебного следователя Малоярославецкого уездного округа Калужского окружного суда.

 Постоянно пользуется очками.

Общее собрание Калужского окружного суда 31 июля 1898 года указывает Лазаревичу на проявленную им медлительность при производстве расследования. Но, исходя из дела Козловых, мы можем видеть, что это вовсе не медлительность, а скорее всего дотошность и желание глубоко разобраться в перипетиях разбираемых дел.

19.03.1893 года получил чин коллежского асессора, с 1897 года надворный советник.

9 мая 1900 года Алексей Алексеевич Лазаревич сдал Малоярославецкий участок и убыл в город Духовщину. В мая 1902 года в Московской судебной палате назначено к слушанию дисциплинарное производство в отношении Лазаревича. Он признан виновным в допущенной медлительности по делу о краже лошади у крестьянина Петра Иванова. Палата делает Лазаревичу предостережение.

10 ноября 1904 года Лазаревич утвержден в звании лектора, на народных чтениях, устроенных комиссией при Духовщинском комитете попечительства   о народной трезвости.

1 апреля 1905 года Лазаревич сдал дела по Духовщинскому участку старшему кандидату на судебные должности Меншагину  и принял 1-й участок Смоленского уезда. 10 октября 1906 года переведён на 2-й участок Смоленского уезда.

 С 1905 года статский советник.

 Женат на дочери Бобровского купца 1-й гильдии Воронежской губернии Феодосии Яковлевне Кистенёвой.  Сын Николай рождён 2 сентября 1886 года. Учился в 7-й Московской классической гимназии, полупансионер Московского дворянского Петровско-Александровского приюта-пансиона. Впоследствии поступил на юридический факультет Московского Императорского университета.

 Дочь Евгения родилась 28 июня 1889 года. Учится в 6-й Московской женской гимназии.

 На 1891 года Алексей Алексеевич Лазаревич владел в Москве домом, полной оценкой в 28 000 рублей, который, однако, был заложен в Московском городском кредитном обществе за 14 000 рублей.  В собственности матушки его на этот год было два доходных дома в Москве. На 1912 год за статским советником Лазаревичем недвижимого имущества в Москве не числится.

 На 1912 год жалования получает 2 200 рублей, столовых денег 550 рублей, квартирных 550 рублей. 1-го января 1912 года награждён орденом Святой Анны 2-й степени, 1 января 1917 года орденом Святого Владимира 4-й степени.

С 1910 года статский советник Алексей Алексеевич Лазаревич действительный член Смоленского окружного суда. Проживает в Смоленске на Козловской горе в доме Кувшинникова № 19.

И закончить бы хотелось бы, процитировав справку, полученную Лазаревичем в 1918 году. «Дано сие Алексею Алексеевичу Лазаревичу, проживающему в Смоленске на Козловской горе в доме № 19 Кувшинникова, для предъявления в Управление Смоленских Революционных артиллерийских частей –  в том, что он известен за человека, который ни в какой контрреволюционной деятельности не замечен и к ней не причастен и что он саботажем не занимается и в политическом отношении благонадёжен. Подпись местного судьи города Смоленска».

Фотогалерея