Апелляция отменяла решения мировых судей

Жившие в Волковом переулке губернского города Смоленска к 1889 году уже и вспомнить не могли, когда и по какому поводу поссорились отставной рядовой Устин Герасимов и снимавшая соседнюю с ним квартиру в доме Макаревского крестьянка Екатерина Филипповна Романова. Наверное, для них повод на тот момент был более чем весомый. Немало лет прошло со времени той ссоры, а Устин Герасимов ничего не забыл. И, заложив за воротник, отставной рядовой устраивал под окнами Романовой буйство. Орал, ругался непотребно, громко рассказывал проходившим по Волковому переулку обывателям и прочим соседям, какая, понимаешь, Катька  нехорошая женщина. Эти его буйства подхватили и подросшие сыновья Устина. Сложилась у Герасимовых, можно сказать, некая семейная традиция: по пьяному делу устраивать скандалы под окнами квартиры Романовой

   Апофеозом этого безобразия стал первый день светлого праздника Пасхи, 9 апреля 1889 года, когда Устина обнаружили под окнами Романовой в луже крови с разбитой головой. Неравнодушные прохожие занесли отставного рядового в его квартиру, где он и рассказал родственникам, что Катька-стерва набросилась на него, мирно шедшего домой, с тяжёлой кочергой, понося последней площадной бранью. Ну, выпивши был, не без этого, но ведь не повод же - в светлый праздник, да по голове. На следующий день сыновья отвезли Устина в земскую больницу, где он и пролежал около двух недель. А выйдя из больнички, сразу отправился во вторую полицейскую часть с жалобой. Полицейские чиновники разбираться не стали и, ничтоже сумняшеся, передали дело на рассмотрение мировому судье. А чего там расследовать, и так всё ясно. Мировой судья 1-го участка Лесли выслушал стороны, но так ничего и не понял.  Романова утверждала, что пьяный в лоскуты Устин, матерясь на чём свет стоит, лез к ней в квартиру, разбил окно, пытался ухватить за разные места, и чтобы прекратить безобразие и защитить себя, она его и ударила кочергой по голове. Запутали мирового судью и свидетели обвинения. Авдотья Леонова утверждала, что Романова, выскочив на крыльцо, ругала непотребно Герасимова и ударила его кочергой по голове. А вот Борис Моисеевич Новиков утверждал, что при ссоре Авдотьи не было во дворе, а сам он не видел, била ли Романова Устина или нет.

  Так как обвиняемая ничем свои действия оправдать не смогла, и, опираясь на показания свидетельницы Леоновой, мировой судья Лесли приговорил Екатерину Филипповну Романову к аресту при земстве на две недели за нанесение оскорблений словесно и действием. Однако уже через пару дней в съезд мировых судей поступила апелляционная жалоба от Романовой. В ней она указывала, что мировой судья 1-го участка приговорил её на основании крайне шатких показаний единственной свидетельницы, тогда как с её стороны как свидетели защиты не были вызваны смоленские мещане Гаврила Иванович и Агафья Ивановна Переслегины и солдат Борис Новиков, проживающие на Георгиевской улице в доме Зубовой. Также не были учтены мировым судьёй и многочисленные полицейские протоколы о буйстве и оскорблениях Устином Герасимовым её, крестьянки Романовой. Приговор мирового судьи 1-го участка съезд мировых судей отменил. Пасха 1889 года надолго запомнилась во 2-й полицейской части Смоленска. 12 апреля явился в часть домовладелец  с улицы Загорной,  что на  Рачевке, Александр Яковлевич Крансопольский. Оный  господин жаловался на своего соседа по улице Павла Афанасьевича Харитонова, который устроил у своего дома качели. Они привлекли к себе множество пьяного народа, и стоят на улице шум, гам, да прочее непотребство. Да и само сооружение внушает опасность для проходящих мимо обывателей. И настолько господин Краснопольский был убедителен, что с ним для разрешения вопроса была отправлена крайне представительная делегация. Помощник частного пристава, городовой Минаев и шестеро солдат 14-й роты Нарвского пехотного полка во главе с ефрейтором Меером Сориным, назначенных в наряд по поддержанию общественного порядка, явились к дому Харитонова. На качелях катались дети с Загорной улицы, а большое количество нетрезвого народа наблюдало за ними, комментируя довольно громко и большей частью нецензурно. Качели представляли собой несколько жердин, увязанных за верхушки шатром, и верёвку с перекладиной, на которой, собственно и катались дети.

 Осмотрев качели, помощник пристава решил, что сделаны они из гнилого материала и представляют опасность для детей, да и устраивать развлечение на улице Харитонов не имел права без разрешения земства. Городовой Минаев велел хозяину дома качели разобрать, причём высказал это в таких выражениях, что пьяный Харитонов разрыдался, плюнул на сапог городовому (хорошо, не в физиономию) и убежал куда-то в сторону Рачевского ручья. На защиту мужа встала Наталья Егоровна Харитонова, которая, высунувшись из окна чуть не по пояс, взялась материть городового и патрульных солдат, да такими словами, что дала бы фору любому пьяному извозчику. Солдаты-таки сломали качели под матерный аккомпанемент вздорной бабы. Вот только очень зря городовой отвесил леща бегавшему возле качелей сыну Харитоновых.

  Вот уж было развлечение собравшейся на улице толпе. Беременная Наталья грудью встала на защиту обиженного отпрыска. С коромыслом в руках она гоняла по двору патрульных солдат. Куда там окинавским мастерам ко-будо с их цепами для рушения риса, ручками от жерновов, вёслами и прочими подручными средствами! В руках разбушевавшейся русской бабы коромысло - оружие массового поражения, что на себе и ощутили патрульные из Нарвского полка. Много чему их учили в Русской Императорской Армии, но вот усмирять вздорных баб эти воины не умели. Почему и разбегались по улице, почёсывая ушибленные места. Положение спас городовой Минаев, которому по службе было положено уметь останавливать буйных обывателей. Отобрал он у Натальи Егоровны коромысло, да и унёс его с собой в качестве вещественного доказательства. Толпе было приказано разойтись и не нарушать общественный порядок.

  Тот же мировой судья Лесли приговорил Павла Афанасьевича Харитонова к штрафу в пользу земства в сто рублей, а ежели у него не найдётся таких денег, к аресту при земстве на срок в полтора месяца. Наталью Егоровну Харитонову судья приговорил к двум месяцам ареста. Однако ж у Харитоновых нашёлся знающий поверенный в делах, который подал апелляционный отзыв в съезд мировых судей, где указал, что мировой судья не вызвал свидетелей от защиты, и опирался только на показания полицейских и патрульных солдат. Мещане Григорий Петрович Ермолаев (Вылупова улица, дом Куприянова), Сидор Ильич Худоложкин (Озерищенская улица, дом Голёнкина), Варвара Прокофьевна Бомина (Загорная улица, собственный дом) а также дворянин Василий Дмитриевич Каверзнев (Духовская улица, собственный дом) показали, что никто солдат не бил. Качели сделали дети, они же и катались на них. А что вскоре собралась у качелей толпа, так в том нет вины Харитоновых. Наталья Егоровна Харитонова ругалась на городового и солдат, но только после того, как городовой ударил её сына. Также Харитонова подала жалобу смоленскому генерал-губернатору, в которой обвиняла городового Минаева в рукоприкладстве к ней, беременной женщине.

 Съезд мировых судей отменил приговор мирового судьи Лесли, Харитонов получил неделю ареста при земстве, а жена его была по суду полностью оправдана.