Беззаконие в Черном бору

  Разбирая фонды Смоленской городской управы, создаётся впечатление, что основной задачей смоленского городского самоуправления являлось добывание денег. Из любых источников, и желательно в наибольшем количестве. Немаловажную роль в этом деле играли принадлежавшие городу лесная дача «Чёрный Бор» и пустошь Пронино. Уже с конца 60-х годов участки в лесной даче сдавались в аренду крестьянам окрестных деревень, принося городской казне стабильный доход. Крестьяне из Пронина, Шеломца, Соколова (Бурой), Гвоздова и Борка использовали арендованную у города землю под дополнительные посадки хлеба и картофеля, для выпаса скота, за отдельную плату косили сено в Чёрном Бору. Но на беду вскоре оные крестьяне стали относиться к лесной даче как к своей собственности.
   Пока самое раннее донесение о незаконной порубке леса в даче «Чёрной Бор», найденное мною, относится к 24 октября 1884 года. Смотритель городских дач Иван Бойков рапортом докладывает городской управе, что в лесной даче «Чёрный Бор» работники смоленского купца Степана Макаровича Щербакова 18 октября срубили аж 120 корней. Из них 50 берёзовых толщиной в 2 вершка, 40 осиновых толщиной в вершок с третью, 30 ольховых толщиной в полтора вершка. Смоленская городская управа оштрафовала купца Щербакова на 2 рубля 40 копеек серебром, оговаривая, что при невнесении денег в городскую казну против купца будет возбуждено судебное разбирательство. Надо сказать, что купец проникся и внёс в управу 3 рубля, которые были записаны в приход и причислены к городским доходам.
   В ноябре 1884 года в Смоленске были расклеены печатные объявления. Смоленская городская управа уведомляла, что в её присутствии 13 декабря состоятся торги на отдачу в содержание статей, показанных в росписи городских доходов 1885 года. А именно: кирпичного завода, что за церковью Гурия, Симона и Авивы, бывшего в содержании у купеческого сына И.Н. Папкова; кирпичного завода на Покровской горе, состоявшего в содержании у купца Н.В. Ефременкова; земли в даче «Чёрный лес» и пустоши Пронино; земли, состоящей за Московской заставой, бывшей в содержании у мещанки Д.М. Пашутиной; мест, отводимых под качели, балаганы и другие заведения, во время народных гуляний; участка земли в даче селения Рачевки; снятия травы в городском саду Блонье; городских весов и мер; 4-х лавок, состоящих по правую сторону Санкт-Петербургской улицы; 3-х лавок по левую сторону той же улицы; 4 мест и 4 лавок в табачном ряду; 20-ти лавок в мясном ряду; беседок в городском саду Блонье и за Днепром на бульваре; харчевни на Базарной площади в 3-й части города; питейного дома близ краснинской заставы, содержимого мещанином В.С. Пирожковым. Желающие участвовать в торгах приглашались в городскую управу. Торги назначены были окончательными без переторжки.
   Большую часть земли в «Чёрном бору» и пустоши Пронино много лет арендовали крестьяне деревнь Пронино и Борок. В том же 1884 году пронинские жители подали в городскую управу прошение о восстановлении заросших межевых знаков. По ним определялась арендованная земля каждой деревни в пустоши Пронино и Чёрном бору. Жаловались мужички, что жители Бурой (Соколова) и Борка, пользуясь отсутствием межевых знаков, занимают ту землю, которая по договору аренды отходила к Пронину.
   Сами мужички тоже не были ангелами. Февраль 1890 года. Лесной сторож Никита Богданов при обходе дачи «Чёрный лес» обнаружил поруб неподалёку от деревни Шеломец. В понятые лесной сторож взял десятника этой деревни Трофима Ефимова и крестьянина Василия Яковлева. Эта компания насчитала 32 берёзовых пня толщиной от 2-х до 3-х с половиной вершков (примерно от 9 до 16 см.). При проведении дознания в Шеломце несколько крестьян указали, что порубили берёзы трое: Симон Иванов, Дмитрий Васильев и Василий Иванов. Оные крестьяне были вызваны в городскую управу для разбирательства.
  Добирались до городских лесных дач и порубщики из-за Днепра. Так, в порубке 100 сосновых брёвен был уличён крестьянин деревни Кловка Ефим Лавров. Никита Богданов доставил его в городскую управу.
  Редко, но случалось, что крестьяне закон блюли. Некто Ананий Иванов получил от управы разрешение на вырубку кустарника в Чёрном бору на одной десятине леса в ответ на своё заявление и уплаченные 2 рубля. Следить за соблюдением площади вырубленных кустов был поставлен всё тот же лесной сторож Никита Богданов.
  В апреле 1890 года некто Семён Александрович Шевелёв, дворянин, проживающий в Смоленске по Воскресенскому переулку в собственном доме, Смоленскую городскую управу озадачил. В своём прошении на имя городского головы Александра Платоновича Энгельгардта Шевелёв просил передать ему в аренду на 30 лет сто десятин земли (около 109 гектаров) в лесной даче «Чёрный бор» неподалёку от деревни Дубровенка за цену, которую управа найдёт для себя приемлемой. Писал Семён Александрович, что имеет желание, расчистив место аренды от леса, возвести там маслобойный завод, а также другие строения разного назначения. Созданная городской управой по этому делу комиссия нашла, что для интересов города более выгодно сохранить лес лесной дачи «Чёрный бор» в неприкосновенности. Шевелёву через Смоленское полицейское управление было доведено о невозможности уважения его ходатайства.
  Но, как говорится, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Сбегать в Чёрный бор по дрова стало у окрестных крестьян в порядке вещей. А потом в пивной ли лавке, в городском трактире или кабаке похвастать своей удалью. И к началу века 20-го строевой и дровяной лес воровали из лесной дачи, что называется, кубометрами. Пришлось Смоленской городской управе озаботиться защитой лесных богатств города. Дело решил новый городской голова Борис Петрович Рачинский. А началось всё вот так…
25 августа 1906 года исполняющий обязанности урядника Катынской волости И. Кореневский, проезжая по Пронину, обнаружил в одном из дворов сосновые брёвна. На спрос хозяин дома только мычал, да пожимал плечами. Пробежался урядник по другим дворам, и на время впал в ступор. На каждом дворе в Пронине лежало по несколько десятков брёвен хорошего строевого леса. Создавалось впечатление, что крестьяне в едином порыве решили перестроить деревню. Рапортом Кореневский доложил о ситуации приставу 1-го стана Смоленского уезда, а тот переправил сведения в городскую управу. Уполномоченный управой городской лесничий Михаил Иванович Гуторов обследовал лесную дачу «Чёрный бор» и представил земскому начальнику иск о взыскании с крестьян деревни Пронино Катынской волости Смоленского уезда двойной стоимости за порубленный лес. Земский начальник решил дело в пользу города. Вы думаете, наложенный штраф остановил пронинских?
  Уже в ноябре от лесничего Михаила Гуторова и лесного сторожа Никиты Богданова в управу приходит новый акт. Теперь пронинские озаботились заготовкой дров на зиму. За счёт города Смоленска в лесной даче Чёрный бор. У крестьянина Владимира Фёдорова на дворе обнаружено 6 берёзовых брёвен обхватом от четырёх вершков, у Луки Терентьева 5 таких же брёвен. И дальше прямо по посемейному списку деревни Пронино:
Павел Романов 5 брёвен, Роман Леонов 24 бревна, Семён Тихонов 20 брёвен, Осип Фёдоров 20 брёвен, Никита Фёдоров 20 брёвен, Яков Фёдоров 30 брёвен, Еромолай Терентьев 15 брёвен, Ефим Семёнов 7 брёвен, Иван Семёнов 30, Егор Иванов 30, Андрей Иванов 15, Илья Егоров 20, Мерка Парфёнов 1 бревно, Варфоломей Фролов 20, Лаврен Тимофеев 20, Евдоким Харитонов 20, Георгий Харитонов 20, Пётр Тимофеев 20, Семён Савельев 20. Из всех деревенских выделился только Михаил Филиппов, который вместо берёзы спилил двадцать штук осин.
  Уездный суд определил штраф в двойном размере стоимости. А Борис Петрович Рачинский выносит на рассмотрение Смоленской городской думы проект решения о создании в лесной даче «Чёрной бор» лесной стражи в составе конных объездчиков и пеших обходчиков. Дума решение одобрила, и под команду главного лесничего города поступают первые кандидаты: Кондратий Семёнович Качанов, Василий Яковлев. Уже 22 января член Управы Квасков пишет рапорт о расширении штата лесных сторожей и о приёме на работу ещё двоих: крестьянина деревни Боровой Хохловской волости Фёдора Анисимовича Боденкова и, только не смейтесь, крестьянина деревни Пронино Катынской волости Иллариона Тимофеева. Иллариона взяли в лесную стражу, так как он в отличие от братца своего Петра ни разу не фигурировал в протоколах о незаконной порубке.
  Первые объезды лесной дачи и пустоши Пронино начались уже в конце апреля 1907 года. И тут столько всего интересного выяснилось, что у городского головы и членов управы волосы шевелились даже в подмышках. Не имевшие возможности оплатить аренду земли в Чёрном бору крестьяне окрестных деревень Катынской волости и Верховской волости Поречского уезда пользовались городской землёй нагло. В лесу на просеках пасли скот, косили сено, на полях распахивали участки под посев яровых и озимых. Да и жители Пронина нет-нет, да и прирежут к своей арендованной земле десятину-другую. Крестьяне из деревни Шеломец летом 1907 года скосили городские луга, вывезя в деревню более 110 возов сена. Управа отправила в лесную дачу городского землемера для обмера незаконно засеянных участков. В то же время до крестьян через полицию было доведено, что до уборки урожая их не допустят, если не будет оплаты в городскую казну. Стоимость десятины ярового хлеба была установлена городским головой Борисом Рачинским в 45 рублей, озимого в 35 рублей.
  7 июля 1907 года лесные сторожа принесли присягу в присутствии Смоленской уездной земской управы. Священнику, принимавшему присягу, был заплачен один рубль серебром из сумм городской казны. Помимо прочих обязанностей лесным сторожам было вменено доводить под расписку до жителей окрестных деревень решения городской управы и приговоры земского и уездного судов. Ох, и наслушались мужики любезностей в свой адрес! Всё пришло к тому, что Михаил Иванович Гуторов запросил у городской управы выдать ему и лесным сторожам разрешение на хранение и ношение оружия и патронов к нему. Управа ходатайство удовлетворила, и Смоленское уездное полицейское управление выдало лесным сторожам удостоверения на право ношения оружия и старые револьверы. Патроны к ним в количестве 500 штук были оплачены городской управой в магазине Виннера.
   Крестьяне, несмотря на уговоры лесной стражи, продолжали пасти в Черном бору скот, косить траву и распахивать землю под посевы. Гуторов докладывал в управу, что пронинские засеяли яровой рожью 25 десятин городской земли, помимо арендованной, озимой рожью 5 десятин. Жители Шеломца Верховской волости пасут скот на 117 десятинах городской земли, крестьяне деревни Новосёлки засеяли незаконно около десяти десятин яровым хлебом. Скот из деревни Глущенки пасётся на 150 десятинах городской земли, а жители Дубровенки для тех же нужд используют аж 231 десятину. Городская управа была вынуждена через уездных исправников довести до крестьян деревень вокруг Чёрного бора и пустоши Пронино запрет на незаконные посев хлеба, выпас скота и косьбу сена.
   5 сентября 1907 года присяжный поверенный Александр Сергеевич Теодоронский письменно предложил Смоленской городской управе подавать судебные иски к крестьянам, самовольно пользующимся городской землёй, о восстановлении нарушенного владения и о вознаграждении за причинённые тем нарушением убытки. Такие иски до 300 рублей подсудны уездному земскому начальнику, а до 500 рублей уездному члену окружного суда и решаются довольно быстро. Управа же попыталась пойти по пути увещевания, обратившись в октябре 1907 года с жалобой к смоленскому губернатору.
   На службу в лесную стражу поступали всё новые люди, такие как отставной фельдфебель 5-й роты 315 пехотного Рыбинского полка Марк Ефимов из Старых Батек, Цуриковской волости Смоленского уезда деревни Рышково Михаил Тимофеевич Воробьёв или крестьянин Новых Батек Сергей Петров. Последний, правда, себя быстро скомпрометировал, и Гуторов письменно докладывал в Управу, что оный Петров за лесом совершенно не следит, а ходит на подённые работы на станцию Гнёздово, откуда часто возвращается пьяным. Лесной сторож Илларион Тимофеев, живущий в Пронине, в феврале 1908 года подал в управу заявление об увольнении. Заклевали, видимо, мужика «добрые» соседи по деревне.
   Как ни старались лесные сторожи, но некоторые большие порубки леса в городской даче они пропускали. Так, 23 февраля 1908 года пристав 1-го стана Смоленского уезда рапортовал городской управе, что крестьянами деревни Яцынино Владимирской волости производится рубка деревьев в даче Чёрный бор. Дрова отвозятся ими в Смоленск. Управа строго указала лесным М.И. Гуторову, В. Яковлеву, Ф. Бодину и К. Качанову аккуратно относиться к своим обязанностям, повысить бдительность в охране лесных городских дач, грозя в противном случае увольнением и судебным преследованием за нерадение в службе.
   В июле месяце 1909 года лесной сторож Гуторов доложил городской управе о том, что общество деревни Бурой (Соколова) самовольно выделило участок городской земли в лесной даче Чёрный бор своему однодеревенцу Борису Азарову для постройки усадьбы. Азаров в несколько дней возвёл деревянную постройку. Изначально Гуторов указал на произвол местному полицейскому уряднику Калину Семёновичу Власенко, но тот дознание проводить не стал. Присяжный поверенный А.А. Иогансен по указанию Смоленской городской управы выставил от имени управы иск к Азарову у земского начальника 2-го участка Смоленского уезда, оценив ущерб городу в 50 рублей. Земский начальник 29 марта 1911 года определил вернуть участок захваченной Азаровым земли городу, а возведённые постройки снести в течение четырёх месяцев. Исполнение было возложено на пристава 1-го стана Смоленского уезда. Азаров сносить постройки не стал, а написал в городскую управу заявление с просьбой передать оные 60 квадратных саженей городской земли в аренду. Член городской управы Яков Михайлович Зубов от лица города Смоленска заключил арендный договор сроком на два года с крестьянином деревни Соколово (Бурая) Борисом Азаровичем Карпеченковым. Стоимость аренды составила 1 рубль 20 копеек серебром в год.
   В апреле 1912 года городская управа через Катынское волостное правление пригласила представителей сельских обществ Пронина, Борка, Соколова, Новосёлок, Глущенок, Дубровенок и Батек на очередные переговоры об аренде земли в даче Чёрный бор у перечисленных селений. По результатам на 2 мая были назначены торги. При деревне Шеломец Верховской волости Поречского уезда торговалось 117 десятин 1296 квадратных саженей удобной земли, годной под покос травы и пастьбу скота, при Пронине 556 десятин 22 кв. сажени, при Романенках 22 десятины 1632 кв. сажени, при Новосёлках 242 десятины 18000кв. саженей, при Глущенках 147 десятин 1080 кв. саж., при Соколове 297 десятин 80 кв. саж. У Дубровенки сдавались сразу два участка, так называемый «Куприянов луг» в 6 десятин 720 кв. саж., и отдельно ещё 231 десятина земли. У деревни Борок 47 десятин и при Батеках 21 десятина 104 кв. сажени.
   Но 2-го мая из назначенных к торгам по аренде 10-ти участков были выкуплены только 4. Крестьяне деревни Шеломец заплатили за аренду земли на год 100 рублей, за большой участок при Дубровенке некто Е.Г. Васильев заплатил 55 рублей. Он же взял в аренду участок земли у деревни Батеки за 85 рублей в год. Вскоре и жители Пронина заключили контракт на аренду земли с городской управой, но этому предшествовал большой скандал. Уже несколько десятков лет, с самой реформы, крестьяне Пронина арендовали землю у города, выступая единым обществом. Но в этом году перед торгами в Смоленскую городскую управу поступило заявление от представителя крестьян деревни Пронино Семёна Савельева, Максима Абрамова, Ивана Савельева, Фаддея и Романа Леоновых, Сергея Григорьева, Павла и Якова Романовых. Оные пейзане просили городского голову разделить выставляемый в аренду участок при Пронине, ссылаясь на большие разногласия с сельским обществом и на питаемую к ним, заявителям, от остальных жителей Пронина злобу и ненависть. Мол, на фоне тех разногласий, превосходя числом и силой, крестьяне Пронина не дают им, заявителям, пахать и сеять на арендованной у города земле. Межевать заново уже много лет назад размеченные участки городская управа не стала и заключила арендный договор с сельским обществом Пронина на прежних основаниях на один год по цене 500 рублей.
   В июле в управу поступило заявление от крестьянина Пронина Сергея Григорьева и его партнёра крестьянина деревни Кругликов Владирской волости Смоленского уезда Ивана Ананьевича Буханова. Эта «сладкая парочка» предлагала смоленской городской управе выгодный, по их мнению, «гешефт». Ни много ни мало Буханов предлагал отобрать у пронинского общества арендованную у города землю и передать ему. Он же обещался заплатить городу за аренду в 1912 году 700 рублей и столько же в следующем году. Городская управа отказала, пригласив Буханова со товарищем к торгам в следующем году.
   Тяжким для крестьянства Катынской волости выдался 1912-й год. Как уже говорилось, жители Соколова, Борка, Романенок и других деревень не стали даже брать в аренду дополнительную землю к своим наделам. Да и крестьяне Пронина не смогли заплатить в этом году вторую часть арендных денег Смоленску. Для лесной стражи все эти неустройства 1912 года вылились в полнейшее сумасшествие в году 1913-ом. Все окрестные деревни взялись за порубку леса в Чёрном бору. Лесные сторожа чуть ли не каждый день составляли акты о воровстве леса. К лету ситуация в лесной даче только усугубилась. Вновь и вновь попадаются лесной страже крестьяне из Пронина, Шеломца, Соколово и других окрестных деревень.
   Нет, не только воруют лес в Чёрном бору. Крестьянин из Дубровенки Тихон Данилов выкупил на дрова несколько десятин леса у смоленской городской управы. Нанятые управой рабочие вырубают лес, передавая дрова самому Данилову или его представителям, а лесная стража следит за соблюдением условий договора. Дрова Тихон оплачивает по цене 3 рубля за кубическую сажень дров 4-го сорта, причём 100 рублей лежит в казне управы в качестве залога. Также на корню в Чёрном бору покупает лес у городской управы Соломон Наумович Буяновер, платя за 10 кубических саженей дров 2-го сорта по 140 рублей. Всего в 1913 году Буяновер заплатил городской управе за дрова 1664 рубля 60 копеек.
   В 1913 году жители Пронина не смогли полностью выплатить городу деньги за аренду земли в даче Чёрный бор. Их представитель Семён Савельев письменно просит смоленскую городскую управу снизить арендную плату, так как часть арендованной у города земли представляет из себя болото площадью аж в 25 десятин. Оное болото крестьяне Пронина своими силами осушить и приспособить под посев никак не могут. Городская управа отвечает в том ключе, что, мол, нет денег за аренду, нет и никаких разговоров о послаблении. Около восьмидесяти лет крестьяне из Пронина арендовали пронинскую пустошь и часть земель в Чёрном бору. Представители сельского общества пытаются донести до городской управы, что именно они, крестьяне, привели эти земли в состояние, годное к сельскохозяйственной деятельности (где нужно осушили, унавозили и т.д.). Теперь же городская управа начинает отдавать эти земли в аренду другим сторонним людям. Уполномоченные от пронинского общества Семён Савельев, Лукьян Пименов и Никанор Ильин просят городскую управу возместить крестьянам деревни Пронино многолетние труды по облагораживанию городских земель, оценив это в 3000 рублей. Ответ члена городской управы Я.М. Зубова прост: городская управа никому ничего не должна. Платите за аренду, земля в вашем распоряжении, не платите, пусть вы её и арендовали многие годы, управа в своём праве распоряжаться городской дачей по своему усмотрению. В 1914 году сельское общество деревни Пронино взяло в арендное пользование на 150 десятин земли меньше, заплатив городу 300 рублей.
   В мае 1914 года городская управа требовала от городского объездчика Ф.С. Езерского довести до жителей деревень Новосёлки, Глущенки, Борок, Соколово и Гнёздово, что их представители должны внести в городскую казну арендную плату за пользование землёй за вторую половину 1914 года. Новосёлки были должны 35 рублей, жители Гнёздова 30 рублей, крестьяне деревни Бурой, она же Соколово, 15 рублей, с Глущенок управа требовала 40 рублей, а с жителей Борка – 60. А также с Езерского требовали объяснений, почему он допустил покос травы теми крестьянами без оплаты аренды. Внятно объясниться лесной сторож Езерский не смог и был уволен с должности. В августе городской землемер Владимир Станиславович Кржевкович-Позняк докладывал управе, что при попустительстве бывшего объезчика Езерского жителями Пронина самовольно засеяно льном 2 десятины городской земли, а крестьянами из Соколова аж 6 десятин. Также крестьяне скосили траву в 3-ем и 4-ом кварталах Чёрного бора, уничтожив годовую лесную поросль. По мнению землемера, все эти непотребства происходят из-за того, что управа перестала брать с сельских обществ, арендовавших участки в даче Чёрный бор и пустоши Пронино, деньги в залог исполнения условий арендного соглашения. Городской землемер предлагал смоленской городской управе возобновить практику взимания залоговых денег и дать указание лесной страже отгородить земли сельхозназначения от собственно леса. Иначе, уверял он, город может лишиться большей части весьма ценного естественного лесного прироста.
   К сентябрю 1914 года 11 домохозяев из деревни Бурой (Соколово), отделившись от сельского общества, купили у смоленской городской управы право на длительную аренду более 60 десятин удобной пахотной земли возле речки Каразинки. Построив себе на арендованной земле дома, крестьяне, разделив землю на участки, занялись хлебопашеством. Остальные домохозяева Соколова в количестве аж 32 посчитали себя ущемлёнными таким раскладом. О чём и сообщили в прошении городской управе. Мол, много десятилетий наши отцы и деды арендовали землю у города, обихаживали и удобряли. Да и вообще, жители Соколова считали земли и луга у речки самой лучшей частью арендованных земель. А теперича, мол, всем этим пользуются только 11 домохозяев. Обиженные покорнейше просят городскую управу перераспределить арендованную землю между всеми домохозяевами Соколова, как они сами утверждают, по совести. Это прошение смоленская городская управа оставила без ответа. Тем более в Смоленске и уезде уже вовсю шла мобилизация.
   20 сентября 1914 года крестьянки деревни Пронино подали в управу заявление с просьбой разрешить им собирать хворост в лесной даче Чёрный бор, так как мужья их забраны на военную службу, а денег на покупку дров к зиме у них нет. Управа передала заявление городскому землемеру Позняку, который хворост собирать разрешил безвозмездно.
   К концу 1915 года смоленская городская управа продала большой участок земли в лесной даче Чёрный бор на 401 километре Александровской железной дороги интендантскому управлению Минского военного округа, чем нажила себе и лесной страже новую головную боль. Военные взялись благоустраивать купленную землю под себя, не считаясь с мнением ни лесных сторожей, ни городского землемера, ни городского головы Рачинского. Акты о порубке леса военными в Чёрном бору сыпались в городскую управу дождём.
В январе 1916 года лесной объездчик Василий Андронов, объезжая свой участок, обнаружил, что нижние чины караула, поставленного у складированных бочек протухшей рыбы начальником смоленского холодильного склада капитаном Корюшкиным, самовольно рубят берёзы на дрова. Возмутившийся было лесной сторож был откровенно послан солдатами в пешее эротическое путешествие в сторону военного начальства. Нас, мол, тут поставили охранять военное имущество, а дровами не обеспечили. Так чего, замерзать? Исходя из рапортов и актов лесной стражи, в Чёрном бору нижними воинскими чинами за зиму и весну 1916 года было срублено 238 берёзовых и осиновых деревьев.
   29 мая 1916 года лесной сторож Пётр Бойков доложил своему непосредственному начальнику лесному объездчику Василию Андронову, что застал нижних чинов интендантства за выкапыванием молодых ёлочек в 4-ом обходе Чёрного бора на городской земле неподалёку от военных складов. На замечание тыловые воины отвечали, что посланы за ёлками по приказу заведующего зданиями интендантства коллежского советника Смидовича. Между городским головой и Смидовичем началась обширная переписка. Смидович признавал, что приказал солдатам выкопать некоторое количество молодых ёлок для обсадки палисадниковых дорожек, но считал ущерб, нанесённый городской лесной даче, ничтожным. Также просил у городского головы Рачинского разрешения выкопать ещё около сотни молодых ёлок для благоустройства территории интендантских складов. Городская управа ответила в том духе, что может продать Смидовичу как представителю военного ведомства не более 50-ти молодых ёлок по цене в 20 копеек штука, но и то только с той лесосеки, которую она, управа, укажет. А брать молодую поросль рядом с участком интендантства военным запрещено. Коллежский советник Смидович в своём ответе посетовал на залитые водкой глаза лесных сторожей, которые, составляя акты о выкопке ёлок, не заметили, что молодые деревца выкапывались на участке интендантства в рамках благоустройства и расчистки территории. Однако 9 июля внёс в городскую казну требуемые управой денежные средства.
   2 июня всё тот Андронов усмотрел, что солдаты копают глубокую канаву от границы участка интендантских складов через городскую землю в сторону деревни Новосёлки. Уже наученный горьким опытом лесной сторож буянить и укорять нижних чинов не стал, а, угостив табаком, выяснил, что работы ведутся по указанию начальника вещевых складов Минского военного округа полковника Нароновича. Городская управа письменно покорнейше попросила его высокоблагородие объяснить свои действия. Полковник ответил, что в заботе о здоровье подчинённых ему нижних чинов приказал выкопать канаву для укладки трубы в целях осушения участка, на котором находятся вещевые склады. В управе задумались. Конфронтация с полковником, пусть и интендантским, может выйти боком для городского самоуправления. Дождались удобного случая, и поверенный Иогансен подал в уездный суд иск о возмещении городу убытков от рытья канав на городской земле. Иск к кому бы вы думали? К начальнику холодильного склада капитану Николаю Николаевичу Корюшкину. Полковника трогать побоялись.
   Уже 8 июня 1916 года городской голова Борис Петрович Рачинский подписал обращение к начальнику Минского военного округа. Смоленская городская управа сообщала генералу, что вблизи платформы 401-й километр Александровской железной дороги нижними чинами интендантского ведомства, 14-го железнодорожного батальона, лазаретов 2-го полевого военного госпиталя и рабочих рот, приезжающих ежедневно на интендантские склады, производится варварская порубка городского леса. Заботясь о сохранении весьма ценного для города лесного хозяйства в даче Чёрный бор, городской голова просит Его Превосходительство поспособствовать в прекращении разных правонарушений, творимых в лесу нижними чинами. Однако ж к августу 1916 года лесные сторожа выставили акты о порубке военными в Чёрном бору еще 266 деревьев.
  Февральская революция много что смешала в головах и смоленских обывателей, и крестьян деревень Смоленского уезда. Не обошло это поветрие и Чёрный бор. Уже 15 апреля жители Пронина подали в городскую управу прошение, в котором сообщали, что уже более 60-ти лет арендовали у города участок земли в 556 десятин в пустоши Пронино и лесной даче Чёрный бор. Приведённая трудами пронинских крестьян в порядок земля привлекла внимание разных «стервятников» типа господина Позняка, который с подачи городской управы к 1913 году начал распоряжаться землей в лесной даче Чёрный бор. Оный Позняк, якобы за взятки, передал часть удобной благоустроенной под пахоту земли жителям деревни Борок, а сенокосные луга и вовсе передал крестьянам из Бурой (Соколова). При этом арендная плата для Пронина с 1913 года всё время поднималась. Уполномоченные от Пронина просили управу разобраться в этом вопросе и вновь удовлетворить их запросы в пахотной земле, сенокосных лугах и выпасах, как и раньше. Однако городская управа оставила прошение без внимания.
   23 мая жители Пронина потребовали собрать заседание членов комиссии по отчуждению и приобретению городских недвижимых имуществ и решить вопрос с передачей им в аренду требуемых земель. Комиссия собралась только 15 июня. И постановила передать крестьянам деревни Пронино под выпас скота и посев ржи в количестве 72 десятин в 5 и 9-м кварталах лесной дачи Чёрной бор по цене 4 рубля за десятину. По покос выделили луга в 7 и 5 кварталах по цене 8 рублей за десятину на одно лето до 1 сентября 1917 года. Решение комиссии должно было быть доведено до крестьян из Пронина через городского землемера Д.П. Мухина. Тот 5 июля объявил уполномоченным от деревни Пронино, что 8 июля будет проводиться межевание между участками крестьян из Пронина и Соколова. Но пронинские 8 числа «не пожелали явиться». Оказалось, что пронинские пейзане, поняв, что правды от города они не добьются, самовольно распахали под посев нужные им территории. По своему усмотрению взялись выкашивать луга и делянки в Чёрном бору, сломав установленные лесной стражей ограждения, рубить лес на дрова. Причём, мужики из Пронина выгнали с лесосек рабочих, нанятых городом для заготовки дров для отопления городских общественных зданий. Поставки дров в город остановились.
   Ничего не решил и приезд в Пронино члена городской управы Рябикова совместно с представителями Совета солдатских и рабочих депутатов. Крестьяне стояли на своём. Ежели город не хочет понимать чаяний крестьянина, то оный крестьянин сам возьмёт то, что считает себе положенным. В полном согласии с пронинским жителями находился и Катынский волостной комитет, который своим постановлением запретил вырубку леса в лесной даче Чёрный бор для нужд города. В июне месяце крестьяне Пронина заявили свои права на все сенокосные луга в округе. Те самые луга, которые городской землемер Кржевкович-Позняк с 1913 года сдавал в аренду жителям Соколова и Борка. Возмущение своих оппонентов пронинские быстро погасили, где кулаком, а где и толстой еловой жердью. Наше это было, много лет уже наше, и не замай! Смоленская городская управа через поверенного А.А. Иогансена выставила иск на 2000 рублей убытков Катынскому волостному комитету и крестьянам деревни Пронино Катынской волости. Тонко чувствовавший конъюнктуру времени Иогансен от ведения дела отказался. За дело взялся новый присяжный поверенный Смоленского городского общества Александр Гаврилович Кононов. Он запросил у временного судьи 2-го участка Смоленского уезда провести экспертизу причинённого городу ущерба с участием городского землемера, учёного лесовода, агронома и потерпевших от пронинских местных домохозяев.
В то же время среди косивших траву на делянках молодняка пронинских крестьян был замечен лесным объездчиком Андроновым лесной сторож Фокин. По рапорту Андронова городская управа уволила Фокина с должности. Однако, когда постановление управы попало в руки к заведующему лесным хозяйством Позняку, тот объявил Фокину, что если бы рапорт Андронова был представлен ему, то он его непременно бы уничтожил. Терентий Ильич Фокин был жителем деревни Пронино и после своего увольнения развёл среди однодеревенцев агитацию против лесных сторожей. От пронинских объездчику Андронову не раз поступали угрозы.
   А вот уголовное дело смоленской городской управы против крестьян из Пронина застопорилось. На запрос об экспертизе убытков временный судья ответил только в ноябре 1917 года. Ответ судьи был однозначным: никакого дела против крестьян деревни Понино в его производстве не имеется. Посему никакой экспертизы он, судья, назначить не может.

Фотогалерея

Добавить комментарий