|
Наверное, мало и слабо
сказать, что неприятно поразило происшествие на
Братском кладбище в ночь с 23 на 24 апреля. Как
и многие смоляне, о надругательстве над могилой
Ивана Ефимовича Клименко я узнал из «Рабочего
пути». Там же на фото увидел обгоревший крест,
опутанный витками покоробившейся проволоки от
многих и многих сожженных венков – той дани
памяти и признательности, которую щедро несут
смоляне человеку, немало сделавшему для каждого
из нас, именно для каждого.
Здесь можно долго перечислять заслуги бывшего
первого секретаря бывшего обкома партии. Заводы,
строительство, благоустройство, лен, памятники,
театр, Глинка – «столица Нечерноземья»…
Собственно, об этом много говорилось;
большинство, наверное, еще помнит, как и что
было, другие слышали от очевидцев.
Все это так. Тем не менее, полной неожиданностью
стало практически одновременное с «актом
вандализма» (не хотелось употреблять казенные
слова, но как еще назвать?) появление целой
поэмы об И.Е.Клименко «Последний в жизни шаг».
Как-то в голове не укладывалось, что может
сегодня появиться что-то в этом жанре … о
чиновнике. Тем более, не за деньги, не на заказ
и даже не за спасибо – так, порыв души. И это,
пожалуй, дорогого стоит, это плюс… Но поэма, в
целом, показалась слабой. По большому счету, это
пока можно расценивать лишь как черновые
наброски, которые мне довелось случайно увидеть.
И может, не стоило бы спешить с какими-то
выводами и суждениями, но случай, надо признать,
совершенно особый. Во-первых, автор – Александр
Клименков, человек многих талантов, натура
необыкновенно деятельная. Просто удивляешься,
как хватает ему времени на многие примечательные
дела – светские и духовные. А тут еще целая
поэма, и такая тема… Конечно, немало времени еще
потребует она.
Но, с другой стороны, возможно, автор не мог не
спешить в данном случае? Уж не было ли здесь
какого «Промысла», что так удивительно сошлись
полярные события – одно с другим? Может, мы все
не понимаем, в какой ряд нужно поставить случай
на Братском кладбище, и с каких позиций, вообще,
оценивать сегодня жизнь и деятельность
И.Е.Клименко? Ведь был конкретный толчок к
созданию этого произведения. Возможно, глубже и
серьезнее, чем показалось, первые строки
«поэмы», которые рефреном через нее проходят?
Судите сами. Вот «конкретный толчок»:
«29 июня 2006 года. Тротуар. Место
скоропостижной смерти Клименко И.Е. (умер 27-го.
– П.П.). На тротуаре цветы. Старушка ставит
свечку. Зажигает ее. Молится».
А вот те самые строки:
Стоит старушка. Молится неистово:
«Прими Господь!
Прими его, прими!
Будь щедр к нему.
Будь к нему Боже милостив.
Пусть в райских кущах
он умножит дни.
И пусть земля
в безбрежном мире вертится.
Услышь меня!
Я человек простой.
Пусть там Иван
с хорошим только встретится.
Хоть коммунистом был он.
Он святой!
И дальше я отобрал несколько строф, в которых
«что-то есть» и которые показались мне уместнее,
чем простое «перечисление регалий» для убеждения
читателей в том, что, в общем-то, и не требует
доказательств – совершено кощунство, нам всем
плюнули в душу – сознательно!
И каждый день.
И каждый шаг в стараниях.
Дела и мысли все в один кулак.
Никто не мог
предположить заранее,
Что этот день –
последний в жизни шаг.
***
Закончено последнее послание.
Достанет ли до сердца у других?
Ах, кабы знать,
ах кабы знать заранее,
Что книга ваша,
ваш последний штрих.
***
Мне думается,
ты идешь по Блонье.
Спектакли смотришь,
слушаешь дуэт.
И рад,
когда целуются влюбленные,
Рад мудрый дать
и опытный совет.
***
Тот не пришелся ко двору,
не справился.
Там ноша тяжела, не то ярмо.
А край смоленский
пуще прочих славился.
Военное на нем лежит клеймо.
***
Людской ресурс
давно уже исчерпан был.
Войной ли, голодом...
Другая ли беда.
Богатым край
ведь никогда не слыл.
Заместо хлеба часто лебеда.
Богат людьми
и льном богат не хуже.
Живет льноводов дружная семья.
И осенью
(бывало, что и в стужу)
В снопы лен вяжут.
Так вязал и я.
Ну как тут быть,
коль требует он ласки.
Недаром шелк наш
северным зовут.
Лен на плечах,
как и парча из сказки.
Но до того, какой положен труд.
***
Вся жизнь твоя в шагах измерена.
Ты – Смолянин здесь, не варяг.
Весь на виду, перепроверенный,
Ты сделал здесь последний шаг.
***
Гром в поднебесье. То ответ:
Крепка и нынче эта связь,
В Смоленске сорок с лишним лет
Продлилась, не оборвалась.
Повторюсь, всё это представляется «сырым»
материалом. Но, вы знаете, эта неотшлифованная
строка: «Хоть коммунистом был он. Он святой!»
(троекратно повторяется в «поэме»), -
воспринимаемая поначалу с иронической улыбкой,
после некоторого обдумывания к серьезным выводам
подталкивает. Особенно, в контексте всей выборки
и с учетом того, что писал это человек, можно
сказать, духовного звания (Александр Клименков –
помимо всего прочего, дьякон). Здесь налицо все
признаки литературы «житийной». Самоотверженный
служитель добру, «заботник» о людях, труженик и…
мученик за веру (в того бога, имя которому
общественное благо). Примерно по таким основным
«позициям» и ставился вопрос о канонизации того
или иного исторического лица. Так что «святой» в
устах старушки не пустой звук, а сама старушка,
по законам житийного жанра, «глас народа – глас
Божий».
Самого себя поймал на том, что как-то светло и
возвышенно вспомнился вдруг Иван Ефимович. Как
он пришел в «Рабочий путь» со своим «Ответом
историку», когда партию не просто пинали и
требовали покаяния, а и вовсе запретили – и
никого из бывших «аппаратчиков» не видно и не
слышно было. А он вот ответил. Первый. Ему было,
что сказать. И «Рабочий путь» довольно долго из
номера в номер печатал разраставшийся «ответ»
бывшего «первого».
Оглядываясь на те времена, ловлю себя на мысли,
что это настоящее чудо было – и что мы печатали
воспоминания коммуниста, и что это терпели.
(Маленькая деталь: заступился около той поры за
директора музея, разместившего в экспозиции о
войне бюст Сталина, – представитель Президента
по судам меня затаскал).
Наши последние интервью с Иваном Ефимовичем
вспомнились. Как он обмолвился, что было время,
когда его рабочий день начинался и кончался на
авиазаводе и льнокомбинате. Или как он в колхоз
«с народом» в кузове грузовика ехал и песни со
всеми пел. Или какие ходы изобретал, какие
аргументы представлял на самый верх, чтобы
восстановить справедливость и добиться Звезды
Героя для Смоленска. «Злые языки» добавляли – и
для себя тоже. Мол, хотелось Клименко
отличиться. Но неужели лучше, чтоб не хотелось и
не мечталось? Что постыдного в стремлении
заслужить высшую награду Родины – не украсть, не
выпросить, а заслужить? И, видимо, Смоленск для
него все же на первом месте был – и стал Героем.
Учитывая тогдашний расклад сил в Политбюро и
генералитете, это тоже чудо…
Наверное, многие сейчас подумали, что насчет
чудес – у меня натяжка. Однако, раз начав, я
добросовестно отрабатываю версию «святого»:
чудеса – необходимая и главная составляющая
святости. В поэме это – недостающая часть, но,
как видим, не вовсе невозможная. И не удивлюсь,
если она получит свое, независимое от нашей воли
развитие.
В целом же, и в этой старушке со свечкой, и в
самом факте появления сегодня такой «архаики»,
как житие, и даже в том, что случилось на
Братском кладбище, видится мне неумолимая и
обнадеживающая историческая закономерность. В
тяжелейшую пору становления государственности и
мужания Русь озаботилась собиранием по городам и
весям свидетельств о святых людях, написанием их
«житий» для последующей канонизации. Спрос на
святость, приходящий на смену гладу, мору,
разорению, - это к выздоровлению, это к погибели
темных сил. И не случайна попытка расправы с уже
мертвым И.Е.Клименко. Или точно так же перед
этим с могилой оставившего по себе добрую память
другого Ивана – мэра Смоленска Аверченкова.
Это не хулиганство, нет! И, право, нечто
провидческое угадывается в финале не
состоявшейся пока поэмы.
Молись же женщина! Молись!
За всех Иванов на Руси.
Такая им досталась жизнь.
Господь помилуй и спаси.
Ореол мученичества. Чем злее мракобесие, тем он
ярче. Так ледяной ветер раздувает жаркое пламя…
 
|
|
