23 апреля Владимиру Дмитровичу Голичеву исполнилось шестьдесят. Время, как говорится, писать мемуары. И почин сделан: в день юбилея состоялась презентация его книги «Смотрю людям прямо в глаза». С первых строк этого, казалось бы, немудрящего издания невольно попадаешь под обаяние доверительного стиля автора-собеседника, с невольным удивлением отмечаешь замечательно живой и свободный язык, и подумываешь: «А правильно ли выбрал автор жизненный путь, не лучше ли было попробовать свои силы на писательской стезе?». Вопрос – насколько естественный, настолько и бессмысленный, и ответ на него можно найти уже в первых строках коротенького вступления:
«Казалось, время – не для меня. Ан, нет! <…> Уже поседела голова, а я себя чувствую так, будто бы вчера мне исполнилось сорок. Всё так же интересна жизнь, всё так же хочется быть в центре событий, всё так же интересны люди. <…> Годы, годы, годы… Они были для меня разными – счастливыми и с огорчениями, удачными и с потерями, светлыми и не очень. Но светлых, наверное, было больше, потому что каждый прожитый мною год мне дорог по-своему и заново их пережить я бы не согласился. За эти шестьдесят лет жизнь свела меня с очень многими интересными людьми, которые сыграли в ней немаловажную роль. Я благодарен многим из них и хотел бы рассказать о них, рассказать также и о своей жизненной линии и позиции, которые формировались благодаря им».
Кто-то может сказать: ну и что особенного в приведенном отрывке – всё просто и без затей. Но вот эта-то простота всего трудней дается авторам и скорей всего находит дорогу к сердцам читателей. И откровенность. Человек не только какие-то заслуги перечисляет, а говорит и о моментах сложных, где он сам, может, не лучшим образом выглядит. Ну, зачем, например, было писать, как не хотелось ему ехать работать в Угранский райком партии из благоустроенной смоленской квартиры, срывать с любимой работы жену, оставлять в Смоленске мать, которая переезжать отказалась. А требовал обком забрать ее, освободить квартиру. Или совсем уж мелочь – как, расположившись с друзьями в скверике, попали под ночной рейд по борьбе с пьянством. Вполне солидными и уважаемыми людьми были уже Голичев и его друзья – только чудом избежали больших неприятностей.
Казалось бы, такой жизненный путь за плечами, работа на высоких должностях с молодых, что называется, ногтей: комиссар областного ССО, работник обкомов комсомола и партии, секретарь райкома КПСС, начальник областного отдела народного образования, заместитель губернатора. Кроме того, работа в Доме политпросвещения, в Институте усовершенствования учителей, в аппарате Уполномоченного по правам человека, вот уже шесть лет – директор уважаемого не только в нашей области филиала Всероссийского заочного финансово-экономического института (ВЗФЭИ). А еще и общественная деятельность постоянная – многолетний президент областного общества «Знание», председатель Смоленского Народного собора. Тут книжку не меньше, чем «Думы о былом» И.Е. Клименко можно бы написать. В разрезе, так сказать, экономическом, политическом и историко-философском. А Владимир Дмитрович, вспоминая того же Ивана Ефимовича, рассказывает, как тот приехал в забытую богом Угру и запретил семье второго секретаря Голичева переселяться в строящийся для неё дом. А жилья не было, и было очень обидно. Лишь месяцы спустя объяснил Первый, что вовсе не обидеть, а спасти хотел хорошего работника – был «сигнал», и недолго было бы ждать материала в той же «Правде». Но Иван Ефимович не просто запретил, а решил проблему иначе, и вскоре семья Голичевых переехала в построенный четырехквартирный дом (а не в «особняк»). Подумалось, ну какой бы губернатор из-за такой мелочи лично беспокоился: в крайности разнос по телефону бы устроил, на ковер вызвал и т.д. Вот этого, понимаешь вдруг, и добивался автор, чтоб мы не ходячий монумент, а живого человека увидели.
И всегда люди на первом месте в его книжке. Не только сослуживцы. И не только безоблачно хорошие (очень сильные страницы о «послепутчевых» временах, когда пришлось автору многих узнать с не самой лучшей стороны и убедиться в верности поговорки, что друзья в беде познаются). Много и тепло пишет Голичев о друзьях с самых ранних послевоенных лет, о родной 28-й школе Смоленска, о родителях, бабушке, брате, сестре, жене, сыновьях, внучках.
Один из первых читателей в разговоре со мной как бы пошутил: «Даже собаку свою не забыл – отдельную главу выделил». И явно читалось в этой «добродушной шутке» скрытое осуждение чиновника с «дореволюционном стажем». Тогда (да и сейчас так) о личном не принято было. Там ты втихаря устраивайся и отстраивайся (много трудов клалось на то, чтоб дачка твоя со стороны поскромней смотрелась или за глухим забором пряталась), в саунах мойся и проч., но публично – все помыслы об общественном благе, о родине, партии. Помню, немалых трудов стоило добиться согласия чиновника, чтоб в его интервью хотя бы строчку о семье вписать: мол, женат, двое детей – так он как-то ближе и понятней людям будет. А тут собака…
Мне как-то сразу припомнился этот приветливый черный пудель Рюрик, их неизменные прогулки с хозяином – утром ли вечером из подъезда выйдешь, вот они. И как радостно встречал Рюрик соседей – приветливая, симпатичная псина… Помню, зашел попутно из типографии в кабинет директора ВЗФЭИ похвастаться очередным номером «Смоленского правозащитника», куда он меня в тяжелые времена сосватал редактором, а Голичев сидит за столом потерянный какой-то, вроде как не слушает совсем – и говорит вдруг: «Брат мой умер». Я, конечно, улыбку с лица убрал, спрашиваю участливо: «А где живет… жил то есть ваш брат?». Он глянул с недоумением: «Да нет, - пояснил. – Рюрик наш умер. Больше чем друг – член семьи».
Говорят, по собаке можно судить о характере хозяина. Наверное, правильно. Но здесь я вдруг увидел человека – через это его искреннее чувство. И то, что он до сих пор не забыл… Нет, даже не хочу переводить в слова то, что почувствовал…
Да, я довольно давно знаю Голичева, мы с ним живем в одном доме. И когда, например, прочел в его книге фразу, что у него, видимо, наследственное – помочь человеку, попавшему в беду, ничуть не посчитал это за какие-то красивые слова, а вспомнил сразу, сколько раз помогал он мне лично. Тогда, когда никто помогать не спешил, да я и не просил уже. И еще убедился, читая книгу, как много, оказывается, не знал о Владимире Дмитровиче. Даже из его увлечений, пристрастий. Что в школьные и студенческие годы, например, он неразлучен был с гитарой, что занимался в аэроклубе, что одно время был даже нашим коллегой – собкором журнала «Экономика и жизнь»… Как часто за должностью, тем или иным общественным положением перестаем мы видеть человека. А видеть необходимо, и нельзя забывать об этом. Это один из главных и замечательных уроков книги, уроков, ненавязчиво преподанных её автором.
В канун 60-летия я вновь пришел в директорский кабинет Голичева в качестве корреспондента с заданием редакции подготовить соответствующий материал. Включил диктофон, попросил, как обычно, начать с биографии. Это не первый мой материал о юбиляре, и биографию мы не раз «проходили», но Владимир Дмитрович опять-таки не отказывается помочь журналисту.
«Родился в Стодолищенском районе в 1948 году, 23 апреля. В семье работника органов МВД, которого постоянно перебрасывали с одного места на другое. В 51-м году семья переехала в Смоленск. Здесь пошел учиться в 28-ю СШ, с некоторыми перерывами и учился в ней до выпуска. В 66-м году закончил школу. Отец (фронтовик, ранен, контужен) умер, когда я учился в десятом классе. И, чтобы побыстрее получить образование и самому стать на ноги, поступил в пединститут, на физмат. Тогда там четыре года всего учились. К тому же ежегодно нас на месяц, а то и больше отвлекали на сельхозработы.
В 70-м году закончил институт и поехал по распределению работать в Сафоново. Всего два месяца в 4-й сафоновской школе учительствовал – призвали в армию. Год служил в боевых частях стратегических ракетных войск, обеспечивал связь»…
- Да что долго рассказывать, - не выдержал все-таки Владимир Дмитрович. – В книжке всё есть…
- А вот про армию что-то не помню… Мне кажется, важный сегодня момент.
- Может быть. Дедовщины, как сейчас говорят, у нас не было. Никаких таких издевательств… С другой стороны, я был взрослым человеком среди тех мальчишек, которых призвали (23 года все-таки). Естественно, на голову был выше по образовательному уровню. Помню, кубрик у нас был на 30 человек и, когда ложились спать, мальчишки просили: «Володь, расскажи что-нибудь». Вот, приходилось рассказывать. Вплоть до того, что пересказывал им «Наследника из Калькутты». Слушали здорово. А потом слышу: засопели – устали за день мальчишки. С сержантами и командирами у меня были уважительные отношения – мне поручали беседы с личным составом. Хорошие воспоминания остались от этого года, и никогда не жалел.
Понимал, что это нужно пройти. Армия мне много дала. Помню, как перед Новым годом нас выстроили. А я тогда после карантина армейского не высыпался, уставал. Вдруг объявляют: желающие пойти в кино на «Карнавальную ночь» - три шага вперед. Думаю, сто раз смотрел – пойду лучше в ленкомнату, подремлю над газетной подшивкой.
Ребята ушли, приходит дежурный по роте и говорит: ну-ка, кто остался, лопаты в руки и чистить плац от снега. Вот тогда я понял, что ни в коем случае нельзя отрываться от коллектива. Там бы и подремал спокойно. А так… Ребята из кино пришли – довольные, а мы всё еще снег чистим. Потом уж никогда больше от коллектива не отрывался: делал, что все»…
Подумалось вдруг, что первая книга недолго останется у Владимира Дмитровича единственной. Одно из главных ощущений – автору еще много есть что сказать. Остается пожелать ему дальнейших успехов во всей его многогранной деятельности – от лица редакции журнала и всех его читателей. Поздравляем с юбилеем, поздравляем с хорошей, а главное, честной книгой, со страниц которой смотрит на нас эпоха.