Граждане города Дурнева возымели склонность к бунту. Не все поголовно, а те, кому выступление «за» или «против», по любому возникшему закономерно или случайно общественному событию, было одинаково выгодно. А произошло вот что: Часть горожан – преимущественное меньшинство - не захотели вдруг мириться с вопиющей несправедливостью. Чья-то агитация помогла им открыть глаза и прочистить уши. И они вдруг увидели, услышали и прочувствовали, что горячо любимый ими город носит недостойное название - Дурнев. И называть себя обобщенно - «дурневцы», «дурневчане», «дурневичи», «дурновцы», «дурневеды» - это возмутительно. Такие названия унижают их, и пора с этим кончать. Всё остальное и безобразное, и непристойное, что творилось в городе, судя по виду и поведению жителей, казалось, их устраивало.
Предыдущие поколения жили столетие за столетием. Как жили, так и жили, но никогда не роптали по поводу названия города. Они не обращали на это внимания то ли из-за повседневной занятости, то ли им притерпелось древнее название, и они не слышали в имени города ничего дурного. А, вот нынешних неспокойных граждан, имеющих много праздного времени, вдруг прорвало. Им захотелось перемен, как в столичных городах. И они, ради грядущих радостей решили начать с переименования города, надеясь, что с принятием благозвучного имени жизнь в городе улучшится сама собой. Изменится облик улиц, станет больше света и меньше мусора. А если бы ещё выбрать градоначальника, не умеющего воровать и не имеющего к этому склонности, и умного, то вообще бы жизнь могла стать прекрасной-распрекрасной
Бунтарские настроения особенно проявились в период разрешенной демократии. Говори, что хочешь — хоть чушь, хоть самую отчаянную ложь — все сгодится. Всё, кроме правды. Тогда многие выражали своё недовольство похожим образом. Кто-то считал себя пострадавшим от прежнего режима и требовал компенсации. Это движение в Дурневе возглавили члены комсомольско-партийного актива прошлых лет. Кто-то был недоволен жизнью сам по себе. Жили не так, как того хотелось бы. И нужно было обязательно найти виновных в этом, чтобы поквитаться с ними за всеобщую неустроенность.
Подходящим моментом для выражения недовольства являлись периодически назначаемые выборы или вброшенная в народ какая-нибудь малосостоятельная идея, которую всем предлагалось активно поддержать. В такие моменты жители города переставали слышать друг друга, кто бы что бы разумного ни говорил. Мнения горожан, обо всём, что бы не происходило в этот момент в городе, никогда не совпадали. По каким причинам происходило такое, скажу, не вызывая ни у кого обиды: - Не знаю, но попробую объяснить. Кто жил или хотя бы раз посетил город Дурнев, тот об этих причинах догадывается, а остальным, как считали дурневцы, знать не положено.
В прошлый раз - уже не помню точно - перед выборами или сразу после них, в преддверие каких-то новых ожидаемых событий, дело обстояло не так, чтобы иначе, но имело свой характерный оттенок. Много бумаги и магнитной ленты было исписано в попытках найти что-то благородно, а главное, красиво звучащее. Но все выходило несуразно. Старания не оправдывались. К обидному корню слова в названии города «дур» плохо клеились словообразовательные суффиксы. И тогда возникло предложение отказаться от корня совсем и дать городу другое, более подходящее название. Заспорили о новом названии. Но нового, подходящего названия, никто не предложил. Все предложения обязательно содержали прежний корень. Подходящего названия не нашли, сколько ни спорили. Останавливала боязнь, что засмеют, ведь Дурнев был древнее Москвы и терять исторический стаж жителям Дурнева не хотелось.
К тому же, в горячке, дурневцы могли принять название даже худшее, чем Дурнев, а после спохватиться. Для дурневцев было привычным делом - думать после. Может, так было и с прежним названием? Но мы готовы с помощью научных фактов опровергнуть такое мнение, если оно у кого-то появится.
Дурневцы искали ответ на взбудораживший их вопрос: Сколько времени ещё терпеть такое название? Заинтересовались они и тем, когда оно возникло? И тем, - намёк это на неразумное поведение прежних поколений дурневцев или неприкрытое издевательство над действующими городскими учреждениями сейчас? Последние два вопроса задавались чаще других. Но на эти вопросы ответить не представлялось возможным. Смелости, правдивости и знания истории дурневичам не хватало. И ответа на свои вопросы те, кто их задавал, не получали. Надежды на лестный ответ не было.
В далеком историческом прошлом, как следует из летописей и старых книг, жители Дурнева треть светового дня трудились в поле, мягчили и трепали коноплю, стояли за деревянными ткацкими станками, получая лубяное волокно и превращая его в грубую материю. С тех пор, как появились административные учреждения, пришла эпоха новых профессий — конторских работников и общественных служителей. Работа в поле и за станком приносила дурневчанам материальные блага. Работа учреждений заключалась в сохранении порядка в городе и в распределении общественных благ по справедливости и закону. В этом, казалось бы, простом и регламентированном по всем статьям деле и появлялись всякого рода неурядицы — хищения, присвоение чужого имущества, обман, вымогательство и прочее, и прочее, и прочее.
Сейчас настроение переименовать город поднималось к высшей избирательной отметке. Город захлестнули сходы, собрания, митинги.
В Дурневе и без этого постоянно ссорились какой-нибудь важный Анатолий Иванович с каким-нибудь не менее важным Иваном Владимировичем. Принципиальных ссор по городским делам в Дурневе не возникало. Ссорились в основном жены сановников, выяснявшие между собою, чей муж важнее. Мужья, вставая каждый на защиту своей супружницы, быстро втягивались в междоусобицы, и начинался сыр-бор. Без этих примечательных событий жизнь в Дурневе казалась неполноценной. Всё вроде есть, а общественной жизни как бы и нет. Правда, в одно время в моду стали входить и вошли партийные конференции. Но интерес к ним быстро пропал. По содержанию и накалу страстей они уступали ссорам жён известных людей и не вызывали такого интереса. На конференциях все принимали одну сторону. Партии существовали ради себя, и партийный народ, выступая от имени партий, действовал в своих интересах или интересах лидеров. Ну, какой толк в такой конференции? Что она может оставить в памяти?
Сегодня от партийных деятелей не требуют кристальной чистоты, самопожертвования и благородства. Раз политика дело грязное, то критерием пригодности к партийной работе считают того, кто ещё не «обделан» с ног до головы, и не имеет отягчающей уголовной статьи.
Прославившиеся своими «подвигами» по присвоению в пользу своих родственников государственного и личного имущества граждане остаются в составе руководящих партийных органах и никто им не выражает недоверия, как партийным боссам. Если на теле партийца осталось хоть одно незамаранное местечко, то такой партиец может уже занять руководящий пост. А если подобные, начинающие политики ещё и делятся своими доходами с партийными кураторами, то тогда они становятся любимцами партии.
Такого особого и непримиримого противостояния граждан, как по вопросу переименования города, в Дурневе не было никогда.
Первыми запах наживы от переименования города почувствовали политики из числа предпринимателей. На рекламе, на переделке официальных документов, где значилось название города, на перерегистрации имущества и других мероприятиях, вызванных переименованием, можно было неплохо заработать. Одни призывали переименовать город, другие - сохранить прежнее название и не тратиться на пустую затею. Для тех и других эти аргументы стали предвыборными программами. По их расчетам, событие с переименованием города не могло оставить равнодушными даже тех, кто никогда не ходил на выборы. Предприниматели, как сторонники, так и противники переименования города, выставившие свои кандидатуры на избирательные посты, сцепились друг с другом, не на шутку. Каждый хотел улучшить своё избирательное положение, переманивая в свои ряды тех, кого можно было дешево купить. И пошла между претендентами небезупречная склока. Боролись не за место под солнцем - солнце светило для всех одинаково - боролись за начальственные кресла, сулившие доходы, не облагаемые налогами, за лидерство во временно сколоченных или назначенных партиях, за землю и квартиры, которые теперь можно было переводить в священную частную собственность и передавать по наследству при наступлении старческой хвори или прихоти.
Будто нечистая сила вселились в сердца и души горожан в желании переименовать город. За переименование высказывались чиновники, редко имеющие самостоятельное мнение. Они ждали, пока выскажется сам пчеловод. Выступать до него со своим мнением, значило быть против, а быть против него - все равно, что дуть против ветра. Город выглядел свихнувшимся. Некоторые меняли своё мнение по нескольку раз, пока не стало известно, что пчеловод «за» переименование города. А, тут ещё знахарь-колдун, специалист по народному сглазу, чьи предсказания (слава Богу) никогда не сбывались, войдя в Астрал, заявил: - «все городские неустроенности от проклятого названия». Сказал твердо, не как гадатель — размазано-символически, а как прокурор. Это добавило огня в разгорающееся пламя разногласий.
Борьба за доходные политические и хозяйственные места тут же усилилась и активизировалась. Потому что личные цели лидеров нужно было прикрыть подходящей идеей. А после вещих слов колдуна и мнения пчеловода-пчеловеда желание переименовать город, словом, стало почти всеобщим. Потому что сторонникам переименования города, по результатам выборов, светило управлять городом, заняв самые важные посты. Противники надеялись на то же, и шансов у них было не меньше.
Есть люди, у которых ирония лезет наружу. Они подзадоривали сторонников переименования города и, глядя в их сверкающие от возбуждения глаза, с нескрываемым издевательством говорили:
«Никакого другого названия вы не заслуживаете. Двенадцать веков назывались «дурневцами» и думаете, что поумнели сейчас, зря. И желание изменить историю таким образом - несусветная глупость. Для переименования города нужна веская причина. А где она у вас»?
Слыша такие обидные слова, сторонники переименования тут же неистово начинали кричать, что стараются не для себя, а радеют за народ, за жителей города, за благо отчизны, за красивую и счастливую жизнь. Мало кого из жителей Дурнева трогали их истерично-пламенные речи. Да и сами кричащие понимали, что это всего лишь рекламный приём.
Мнение образованных жителей города, уклонившихся от участия в этой вакханалии и относившихся к названию города, как к историческому факту, принималось в штыки обеими противоборствующими сторонами. Имеющих аргументированное мнение обвиняли в отсутствии патриотизма, в ереси, сожалея, что таких «умников» не дозволяют сжигать на кострах, как в раннем средневековье, или хотя бы отправлять в лагеря по политической статье, как в тридцать седьмом прошлого века.
Образованных людей не трогало общее безумие. Историческое название города их устраивало. Они знали, в чем дело.
Один преподаватель местного университета, профессор, ученый-историк и филолог давно занимался историей города, в том числе и происхождением названия города. Профессор как пришел в университет шестьдесят лет назад, так и оставался в нём, и был сейчас там почетным и уважаемым человеком. Научный труд о происхождении и названии города был его единственным, но масштабным исследованием. Этой темой он занимался с третьего курса, изучая вглубь и вширь летописные своды. Затем защитил диплом. Через семь лет кандидатскую диссертацию, ещё через десять лет получил докторскую степень, не меняя научной темы. Название города, в котором он родился, учился, став почетным гражданином, лично его ничуть не оскорбляло. Он говорил своим детям и внукам: «Дурнев, так Дурнев, чем Саранск или Пенза, лучше?
Изучая исторические материалы, он не нашел никаких зацепок, никаких корней для однозначного объяснения названия города. Годом рождения города считался год первого упоминания в летописи. В ней он уже величался, как град Дурнев, там же описывались нравы жителей, их быт, устои и прочие привычки.

Продолжение следует.