В издательстве «Маджента» готовится к печати книга «Не просто журналист». Жанровую принадлежность и тематику её можно определить просто: сборник публикаций о писателе, краеведе, журналисте и почётном гражданине Починка Василии Дмитриевиче Савченкове, который 9 мая отмечает своё 65-летие. Небольшой объём и тираж, именуемый в повседневном обиходе «для друзей», - на первый взгляд, ничего особенного.

 

1. Земляки

И всё же книга эта необычна. Не то чтобы подобных не бывало вовсе, но всё же мало таких (о ком из нас пишут на протяжении десятков лет – так, чтобы на интересную книжку накопилось?). Наверное, не случайно на ум приходит вышедший недавно в Санкт-Петербурге тысячестраничный том «А. Твардовский: pro et contra» (составитель А. М. Турков). Это попытка показать жизненный путь и время, выпавшее на долю поэта, путём хронологической подборки наиболее значительных газетных и журнальных статей – хвалебных и ругательных, за и против.

И хоть, казалось бы, юбилейный том о Твардовском и небольшая книжка о Савченкове – величины несопоставимые, в них гораздо больше сходства, чем различия. Более того, они как бы дополняют и продолжают одна другую, и в моём представлении связаны неразрывно. То есть не так важно, что статьи о Василии Савченкове заметно уступают не только количеством, но и качеством – я вижу массу поразительных совпадений, которые нельзя объяснить простой случайностью. Речь не только о тесном соседстве во времени замысла изданий и выхода их в свет. Эти редкие книги – о земляках, и даже об уроженцах одного района. О людях одной судьбы: деревенские мальчишки, начавшие с юнкоровских заметок, ставшие писателями и, несмотря на всякие почётные звания, по духу, по профессиональной принадлежности, жизненным принципам оставшиеся журналистами в исконном понимании этого дела как служения обществу, борьбы за справедливость, за конкретного человека, а не абстрактное человечество.

Читая статьи и заметки, собранные под этой обложкой, нельзя не прийти к мысли, что Василий Савченков в жизни своей давно руководствуется девизом, который принял и применял на практике Александр Трифонович: «Делай что должно – и будь что будет». Поэтому не понаслышке он знает о «травле», которая сопровождала поэта всю сознательную жизнь, и не случайно это слово стало заголовком одной из многих книг Савченкова о великом земляке. Если Твардовского в родных краях с юности нарекли «паном», «барчуком» и «кулацким подголоском», то Савченкова при первой возможности объявили «гэкачепистом»; у одного журнал отобрали, у другого – радиовещание, да и из газеты давно, мягко говоря, выжимают.

Опять же потому, что непрерывная многолетняя разработка «твардовской темы» наложила отпечаток не только на биографию, но и на характер, склад мышления Василия Дмитриевича – это как бы отсветы могучей личности Твардовского, не желавшего мириться с фальшью, лицемерием и откровенным угодничеством перед заевшимися чинушами. Не приходится удивляться, что всеразличные «власти» чуть ли не со скрежетом зубовным выписывали Савченкову не такие уж многочисленные медали и наличествующие на сей день звания – лауреат премии Твардовского, почётный гражданин Починка, заслуженный журналист Смоленщины... Не дать было нельзя, «неприлично» (а «заслуженного работника культуры» всё же так и замотали под смеховидным предлогом).

Не буду здесь обозначать «вехи жизненного пути» Василия Савченкова, скажу только, что в его трудовой книжке одно постоянное место работы – редакция районной газеты «Сельская новь». В книге же, в статьях и заметках, биография Савченкова излагается со многими подробностями, и даже неоднократно. И кто-то из читателей обязательно подумает с раздражением: надо бы эти повторы убрать, а встречающиеся в статьях неточности, неудачные места и неловкие фразы подредактировать... И получили бы мы не собрание документов, в котором за­ключены дух времени и наполнявшие его живые голоса, а монотонный «датский» панегирик. Это Савченкову-то, при одном имени которого чиновных земляков заметно коробит! Автору этих строк не раз приходилось слышать, что В.Д. «лишь бы покритиковать, показать своё Я», что Савченков «присвоил Твардовского», спекулирует на землячестве с великим поэтом, на славе его «малой родины» – Починковского района.

Что тут сказать? В одном из писем ко мне Василий Дмитриевич пишет с обидой: «Прошло 100 лет со дня рождения Александра Трифоновича Твардовского, но до сих пор, к великому сожалению, в средствах массовой информации искажается не то что родословная поэта, но и неправильно сообщается даже место его рождения. Так, доктор наук из Смоленска, кстати, лауреат литературной премии Твардовского А. А. Александров накануне юбилея (!) поведал читателям, что поэт родился в… Рославльском уезде. А в ельнинской газете «Знамя» неоднократно сообщалось о том, что поэт из Ельнинского уезда»...

Это именно к юбилею, добавлю, начали так писать. И не случайно. Если бы критики Савченкова заглянули в «Автобиографию» Твардовского, то никаких упоминаний о «родном Починков­ском районе» там не нашли. А если бы продолжили розыски, то установили, что родился и жил А.Т. вплоть до отъезда в Смоленск (1928 г.) вовсе не в Починков­ском районе, образованном лишь в 1929 году (и не в Рославльском, и не в Ельнинском), а в Смолен­ском уезде. Был крещён и учился в школах на территории нынешнего Глинковского района, мечтал завершить среднее образование в Ельнинской школе (там мест не было) и в Ельне же прослушал какие-то краткосрочные агрономические курсы. Вовсе не «для рифмы» появляются Ельня и Глинка в «Василии Тёркине» как именно освобождённые родные края автора.

Настоящая, поистине всесоюзная слава Починка как «малой родины» А.Т. началась с районной газеты «Сельская новь», где её редактор Павел Сергеевич Стародворцев отыскивал, готовил и печатал уникальные воспоминания родственников, друзей, коллег Твардовского. Печатал тогда, когда об А.Т. писать было «не принято» (после Хрущёва), когда душили «Новый мир», когда изымали из библиотек Солженицына, Виктора Некрасова, Андрея Синявского, Василя Быкова и других авторов журнала. И поэтому корреспондентами и читателями рядовой районки (таких тысячи было в стране) стал весь Союз – не только учёные и литературоведы. Поэтому, когда стало можно, материалы починковской газеты легли в основу авторитетного академиче­ского сборника о жизни и творчестве Твардовского. И сейчас не найти серьезных исследователь­ских работ, в которых не было бы ссылок на «Сельскую новь» 60 - 80-х годов прошлого столетия. И на труды В.Д. Савченкова, который был первым помощником, другом и продолжателем дела П.С. Стародворцева. Это их знает и чтит сегодня вся Россия – этих неустрашимых и неутомимых журнали­стов-краеведов из Починка.

Я нисколько не преувеличиваю, когда говорю «вся Россия», ибо 100-летие А. Твардовского показало, что значит сегодня для всех нас его творчество, его жизненный подвиг. А В. Д. Савченков не только близко знаком и вхож в круг ведущих наших твардовсковедов (дружеские отношения связывают его с дочерьми поэта, профессором СмолГУ В. В. Ильиным, московским критиком и писателем А. М. Турковым, профессором из Воронежа В. М. Акаткиным и др.), он сам давно и прочно в ряду наиболее авторитетных исследователей – не будучи обременён научными степенями и званиями (с этой стороны рядом с ним можно поставить, пожалуй, только создателя музея Есенина в Вязьме П. Н. Пропалова). Чтобы не быть голословным, приведу здесь всего одно небольшое письмо:

«Уважаемый Василий Дмитриевич!

Мне хотелось бы высказать слова глубокой признательности Вам за тот огромный труд, который Вы проделали ради сохранения всего, что касается творчества и имени А. Т. Твардовского. Вы один и никто другой!

Оценить Ваш великий труд – я не боюсь этих дорогих слов, потому что знаю, скольких усилий он стоит и зачем он нужен, – может, к сожалению, прежде всего специалист. Ваши подчас невзрачные на вид, изданные, наверняка, в основном на собственные очень скудные у нас, филологов, доходы книжки: «Я помню осиновый хутор...», «Монологи Твардовских», «Диалоги о Твардовских», «Хутор Твардовских», «Второе крыло», «Всегда с А. Т. Твардовским», «Хутор-хуторок» и другие, Ваша работа библиографа – это бесценный материал для будущих издателей, биографов, библиографов, для всех, кто занимается и будет заниматься изучением творчества Великого поэта земли русской. И осуществить этот труд мог только человек, находящийся у самых истоков его великого дара, человек, который «в минуты сомнений и тягостных раздумий о судьбах своей Родины», обо всём, что происходит вокруг, понимал: а кто, если не я? И продолжал подвижнически трудиться изо дня в день с верой и любовью. Можно сказать, что Твардовскому крупно повезло (как ни банально это звучит), потому что у него есть Вы. Других таких «везучих», кроме, пожалуй, Есенина и Шукшина, не знаю.

Вся Ваша работа вдохновляема самым горячим и трепетным чувством, которое и делает человека Человеком, – чувством любви к своей малой родине и благодарности её людям. Ваше желание запечатлеть в памяти поколений лица и имена тех, кто жил, воевал, работал на родной земле, вызывает не просто восхищение, но и другое чувство – она достойна поклонения.

С душевным трепетом читала Вашу книжку «Родной починковский абзац», книги во славу памяти другого подвижника Павла Сергеевича Стародворцева. Низкий поклон Вам и долгих плодотворных лет жизни!

Нина Леонидовна Ермолаева, доктор филологических наук,

доцент кафедры русской словесности и культурологии

Ивановского государственного университета.

20 декабря 2011 года.

Я читаю это письмо и думаю, что «крупно повезло» не только Твардовскому (ему не могло не «повезти»), а, прежде всего, Починковскому району, где и руководство и нынешний редактор газеты были награждены памятными юбилейными медалями «за большую проделанную работу». И вспоминаю, как начальница районной культуры проигнорировала предложение общественного совета «Твардовских чтений в Смоленске» отметить хотя бы добрым словом именно на Чтениях многолетние труды В.Д. Савченкова в связи с его приближающимся 65-летием. Более того, его попросту не отпустили из редакции на второй день чтений, когда Василий Дмитриевич должен был выступать, а мы, со своей стороны, его «чествовать». Мол, плохо себя ведёт Савченков, недостоин.

Рассказывают, как пытались в своё время в Ростове на бюро обкома пожурить за «плохое поведение» Михаила Шолохова. Тот на «критику» ответил коротко: «Вы все уйдёте – и вас забудут, а я останусь», – с тем и покинул «высокое собрание». Разве он был неправ? Разве не то же самое произошло с П. С. Стародворцевым? Давно забыли тех, кто выживал его с поста редактора газеты, а имя Павла Сергеевича после его смерти звучит всё чаще и всё с большим уважением. А я лично не раз пожалел, что в своё время мог, но так и не собрался задать ему вопросы, на которые сегодня никто ответить не может.

2. Не просто журналист

Принимая участие в подготовке сборника, я попросил Савченкова «как журналист журналиста» облегчить мою участь и письменно ответить на некоторые вопросы. От Василия Дмитриевича услышал, что он не считает себя только и просто журналистом. Позицию свою он пояснил в нескольких письмах. Здесь приведу несколько выдержек:

«Добрый день, Петр Иванович!

<…> Что я понимаю под «НЕ ПРОСТО ЖУРНАЛИСТ»? Прежде всего, что <по моей инициативе и при личном участии> открыт памятник древней археологической тушемлинской культуре, памятный знак четырём Героям России (сослуживцам Гастелло; установлен в Починке). Открытие собственного радиовещания (параллельно с газетой я работал на районном и собственном радио ровно 25 лет и не получил ни одной копейки к пенсии), организацию собственной независимой газеты «Починок» (1999-2011), издание пяти книг земляков-починковцев, в т. ч. Павла Сергеевича «О друзьях-товарищах» и по моей инициативе вышла книга «Командарм», которая пылилась в архиве десятки лет.

Постоянно оказывал помощь, а порою и сражался за ветеранов, особенно за Агеенкова, Водневу, Козлова, которые по решению не медиков, а властей были доставлены в психиатрическую больницу ГЕДЕОНОВКА и поставлены на учёт. Из-за них я прошёл три суда (два в районе, один в области), но им были возвращены ВСЕ человеческие права и льготы…

Об этом можно долго рассказывать»…

Естественно, я попросил рассказать «долго». Через какое-то время получил что-то типа «продолжения», потом ещё:

«... Сегодня решил написать. Сказать есть о чем. Однобокий показ-рассказ на страницах «Смоленской газеты» меня, конечно, давно не устраивает. В конце октября 2011-го я отправил не только информацию, но и документ, что в один день подарил всем библиотекам района 264 книги, свой 15-летний труд. И ни одной строчки о том, что теперь Починковский район единственный в России, где есть все книги о малой родине А.Т., написанные и изданные на этой самой родине. Во всех библиотеках имеются...

Все свои книги, брошюры, буклеты дарил сразу после выхода в свет, прежде всего, в Шаталовскую среднюю и Даньковскую основную школы, где учился, где мои творческие истоки, в Шаталовскую сельскую библиотеку (после сноса «неперспективной» деревни Корна-2 жил в Шаталове, где жили мои родители, где сейчас живут сестра, племянники и внуки). Разумеется, в центральную и детскую районную библиотеки. В библиотеки района, школы, Дома культуры, детские сады подарил более 3 тысяч комплектов цветных открыток «Починок» (их в комплекте 14; я автор пояснительного текста). Был экскурсоводом до 1991 года Починковского бюро.

<…> Многое сделано, разумеется, без всяких документов. Для населения, для людей неравнодушных. Когда закрыли мою «лавочку» (личную радиостудию, в 2004 году), остро встал вопрос о ликвидации этой моей «пуповины». Резать пришлось по живому. БЕСПЛАТНО РАЗДАЛ 6 магнитофонов, микрофоны, микшерские пульты, фонотеку и т.д. и т.п., недавно остатки – 2 компьютера (слабых по мощности, но рабочих) – малоимущим семьям. Правда, ещё кое-что осталось: в любой момент могу отдать 4 пишущих машинки (две с большими каретками производства Украины и ГДР – она с электрическим приводом). Есть и портативная «Москва»...

Не пытаюсь предугадать возможную реакцию на эти письма – мне уже приходилось с ней сталкиваться. Вот, мол, Савченков хочет славы, добивается, чтоб писали, какой он борец за историю, за справедливость, какой бескоры­ст­ный благотворитель и даритель. Но мы вовсе не рисуем здесь образ «кандидата на что-нибудь» без страха и упрёка за месяц до выборов. Даже из этих кусочков писем видно, каким «неудобоваримым» может быть Василий Дмитриевич при ближайшем общении. Но в письмах этих – вовсе не требование возвести ему, любимому, прижизненный монумент. В них – горечь, и обида, и неприкрытый ужас от того, что мы не хотим замечать сегодня явлений, действительно достойных нашего пристрастного, признательного или возмущённого соучастия. Для Василия Дмитриевича целые миры создаются и рушатся, он как рыба бьётся – а, кажется, всё как вода в песок уходит: памятники, книги, родная газета, родное радио...

Читаю перечень раздаренного имущества – и у меня горло сжимается, когда дохожу до этих пишущих машинок, когда-то дефицитных, но вдруг, на нашей памяти, обесценившихся, ставших никому не нужными. В этих строчках горькое авторское сомнение: может, и все его горячие труды и разыскания, вся эта радио- и газетная борьба – всё точно так же стало никому не нужным хламом, тонущим в болоте нашего равнодушия. И Савченков постоянно как бы повторяется и возвращается к одному и тому же, что, по обывательским представлениям, прошло, быльём поросло и вспоминать не стоит.

3. Редкие фото

Разыскивая в собственном архиве какую-нибудь иллюстрацию к этому материалу, наткнулся на эти фотографии. Сделаны они 21 июня 2011 года во время приезда делегации смолян на хутор Загорье. Но давненько уже гостей не возят вот на это место – в Сельцо (около километра от хутора), к знаменитому ДК, построенному Твардовским для земляков на Ленин­скую премию за поэму «За далью – даль». Лет десять не возили, потому что ДК стоял заброшенный, неухоженный и закрытый на замок, а два года назад, во время реставрации к юбилею поэта, очаг культуры и вовсе сгорел. Савченков и до пожара бил тревогу, что потеряем из-за собственной халатности едва ли не единственный сохранившийся в области мемориальный объект, связанный напрямую с именем Твардовского (хутор-то – так называемый «новодел»), и, естественно, не смолчал после. Статья о сельцовской трагедии, в которой говорилось о необходимости восстановления памятника, не так уж непоправимо пострадавшего, была опубликована в «Смоленске» больше года назад. Нас тогда успокоили, мол, «всё восстановим».

И вот под занавес праздника в Загорье я попросил Савченкова проводить меня до ДК, поскольку выяснилось, что заехать туда «никак не успеем». А если кто-то пешком пойдёт, добавили, то и ждать не будут: плотный график. Всё же мы рискнули, и я лично убедился, что Савченков был прав: за всё это время не заметно и следа хозяйской заботы и пригляда. И в декабре, на минувших чтениях, зам. начальника департамента Смоленской области по культуре С. В. Жуков говорил уже о том, что не совсем понятно, как, что и зачем восстанавливать в Сельце. Дом культуры там сейчас не нужен, поскольку людей почти не осталось, а содержание современного культурного центра ни для кого или ради мероприятия, которое там проведут раз в год – это более чем бесхозяйственность. Хотя, конечно, и так оставить нельзя – все понимают... Участники Чтений, как говорится в таких случаях, приняли информацию к сведению.

Это был второй день, когда не было Савченкова, которого не отпустили с работы. Само собой подумалось, насколько спокойнее жилось бы починковскому и областному начальству, если бы вообще не было у нас таких Савченковых. Собственно, можно ли удивляться, что не получила поддержки идея «хотя бы чуть-чуть почествовать» нашего неустанного краеведа? В своё время так же и Твардовского «уважили» к 60-летию орденом Красного Знамени и молчанием в СМИ.

В своём дневнике В.Я. Лакшин записал 8.VII.1970 г., как прошёл юбилей Твардовского в ресторане «Прага»: «Было 10 человек: наши редакционные мужчины, Дементьев, Миша Яковлев и случайно подвернувшийся Фоменко». Гости, естественно, переживали, что так «скромно» чествуют. И Александр Трифонович сказал: «Я верую и исповедую одну теорию: всё, что недополучил здесь, на этом свете, получишь после смерти и наоборот».

Воистину, «всему свой ряд, и лад, и срок»...

Пётр ПРИВАЛОВ,

гл. редактор журнала «Смолен­ская дорога», отв. секретарь Твардовских чтений в Смоленске.