Командировка на войну

Специальный корреспондент журнала «Смоленск» Владимир Коренев рассказывает о поездке на Донбасс в составе участников пресс-тура «Zа Правду!»

Поездку на Донбасс мне предложили в Московской городской организации Союза журналистов России, в которой я состою на учете. Такая поездка для меня была очень важна, чтобы своими глазами увидеть то, что происходит сегодня в шахтерском крае и сделать собственные выводы о вооруженном конфликте и приведшим к нему причинам. Действительную военную службу я проходил в зенитно-ракетном дивизионе неподалеку от Краснодона и за время службы, считаю, хорошо познал местное население, с которым нередко общался. Теперь предстояло убедиться, сохранился ли прежний шахтерский дух этих людей – трудолюбие, уважение к человеку в военной форме, стремление помогать людям, испытывающим нужду. И главное, в чем хотелось убедиться, сохранили ли несгибаемый дух жители Донбасса за восемь лет изоляции со стороны властей Украины, бесконечных бомбежек городов.

Инициатором поездки журналистов выступил Герой России глава Чеченской Республики Рамзан Ахмедович Кадыров. А организовали группу Министерство ЧР по национальной политике, внешним связям, печати и информации совместно с редакцией информационно-политического журнала «Персона Страны». Министр Ахмед Дудаев и главный редактор Елизавета Абрамова сделали все от них зависящее, чтобы российские и иностранные журналисты побывали в местах боевых действий, встретились с жителями освобожденных городов, военнослужащими, участвующими в специальной военной операции. Одной из сложнейших задач, поставленных перед чеченскими росгвардейцами, было обеспечение безопасности журналистов.

Водителями на шести «Газелях» нашего тура были чеченские ребята. Они еще в Ростове-на Дону гнали с такой скоростью, что на лицах остановившихся других участников дорожного движения я в окно безошибочно прочитал ужас и страх. Прошли мы границу по зеленому коридору, даже без остановки и предъявления паспортов – контраст с тщательнейшей проверкой каждого въезжающего в ДНР. Это сразу же меня убедило в том, что бойцы из Чечни сегодня  очень уважаемые люди в республике, что их автомобили не требует проверок. А высокая скорость в зоне военного конфликта – это, оказывается, гарантия того, что транспорт не будет обстрелян.

В пути встретились две «Скорые», на огромной скорости направлявшиеся в сторону Ростова. Почему-то сразу екнуло сердце, хотя в Москве на Тверской в день выезда на Донбасс я за полчаса насчитал девять машин «Скорой помощи».  Кроме осознания того, что Москва – большой город, в котором многим может потребоваться медицинская помощь, никаких особых эмоций это не вызвало. А здесь – боевые действия. И уже на дальних подступах к Мариуполю мы услышали звуки взрывов мин и снарядов.

Организаторы тура планировали сразу свозить нас в Мариуполь, показать разрушения. Но за несколько километров от города поступила команда остановиться. Оказалось, что за последний час бомбежки усилились. Возможно, бандформирования получили информацию, что в ДНР прибыла большая группа журналистов. Кстати, еще до границы нам велели перевести смартфоны в авиа режим, чтобы по ним противник не получал информацию о движении журналистов. К нашему брату неонацисты имеют особый интерес: в этот же день была, например, атакована съемочная группа газеты «Известия».

К нам подошел руководитель чеченского спецназа Адам Делимханов,  депутат Государственной Думы РФ,  один из  ближайших соратников Рамзана Кадырова. Он эмоционально рассказывал нам о боевой операции, приводил примеры зверств неонацистов. Например, поведал о девушке, которую нелюди сначала изнасиловали, а затем выжгли на ее спине свастику и замучили до смерти. Накануне в Мариуполе женщина с ребенком оказались под прицелом снайпера. Он открыл по ним огонь, и когда чеченские бойцы вызволяли их из зоны обстрела, погибли двое гвардейцев. Вот такую плату зачастую приходится нести ради спасения мирных жителей, за спины которых прячется это зверье.

Рассказ Адама Делимханова не стал для нас новостью. Буквально за несколько минут до разговора с ним мы успели расспросить о пережитом беженцев, которые длинной колонной, уходящей за горизонт, в автомобилях ждали разрешения на размещение в лагере, организованном в селе Безыменное, или пропуска на российскую территорию. Проверка сложная, потому что под видом беженцев нередко пытаются выбраться из «котла» бойцы бандформирований. Но люди стоически выдерживают это ожидание, потому что ждать на свободной земле все-таки легче, чем сидеть в подвале и в любую минуту опасаться, что окажешься под завалами после попадания в дома бомб, мин и снарядов. Нам рассказали столько историй, что одного пересказа их хватило бы на несколько статей.

Но читателей на данный момент волнует другое: почему так долго не удавалось «выкурить» нацистов из Мариуполя. Об одной из причин мы уже упомянули: противник прятался за мирных жителей, и во избежание невинных жертв руководство специальной военной операцией приняло решение вести осаду города. А это, естественно, не быстрый процесс. На «Азовстали», где засели тысячи бандитов вместе с иностранными инструкторами, только подземных этажей - семь. Укрепсооружения строились несколько лет, и взять их простым штурмом с криками «Ура!» или «Аллах акбар!» невозможно.

Кстати, Адам Делимханов сообщил нам, что среди нацистов есть и представители чеченской национальности – бывшие бандиты из отрядов Басаева и Хаттаба. Этим шайтанам уготована страшная кара – сидеть в яме самого нижнего этажа «Азовстали».

Хотя Мехти Логунов считает, что и такое наказание слишком мягкое для зверей из украинских бандформирований. Мехти Феофанович сегодня работает в редакции журнала «Персона Страны». В свои 85 лет он  решился на поездку на Донбасс. Это человек с удивительной судьбой. Вот что он сам рассказал мне о себе: 

- Судьба моя действительно очень непростая. Я прожил без малого 70 лет на Украине. Окончил школу, институт, работал  инженером – механиком, защитил диссертацию. Трудился на рядовых должностях в агропроме. Регионы и многие предприятия страны знаю хорошо. Еще в 1993 году понял, что Украина – не жизнеспособное государство. И стал часто работать в Европе. Бельгия, Голландия, Германия, Австрия, Швейцария – там был востребован как специалист по переработке отходов. Контакты у меня были  в Соединенных Штатах,  в Канаде, в Южной Африке, в арабских странах. А когда произошел государственный переворот на Украине, я этого принять не мог. На моих глазах совершались страшные преступления, люди исчезали, многих убивали. Меня почему-то приняли за резидента главного разведывательного управления Российской Армии и арестовали. За мной следили, смотрели мою почту, слушали телефонные разговоры.

Вся карательная система СБУ построена на одном – схватить человека и выдавить из него как можно больше денег. Когда они увидели, что 15 миллионов евро поступило на счета моей с партнерами словацкой фирмы, захотелось эти деньги забрать. А предназначался платеж на строительство двух объектов. Я являлся техническим руководителем, а еще был директор – хозяин. Офицеры СБУ полагали, что дедушка, посидев в застенках, пережив пытки и избиения, отдаст им деньги. А дедушка ничего не отдал. Ни на какие соглашения я не шел. 120 допросов, но не составили ни одного протокола этих допросов. Есть только первый документ – от 17 августа 2017 года, в котором указаны фамилия, имя, отчество, год рождения и другие установочные данные. А к протоколу добавлено приложение – перечень так называемых вещественных доказательств. Пять с половиной месяцев под следствием, потом суды, на которых я тоже ничего не признал. Меня пытались сломать, чтобы я дал какие-нибудь показания против России. Не получилось. Наоборот, я стал писать жалобы во многие европейские организации. Я в Европе работал 22 года и знал, как и куда обращаться. Европа ничего не сделала, на это я и не рассчитывал. Но я понимал, что бумага – страшное оружие, и рано или поздно оно выстрелит. Продержали меня 540 суток – полтора года – без всяких процессуальных действий. Семь раз мне предлагали написать заявление о помиловании – я отказывался, заявлял, что ни в чем не виноват.  В конце концов, они вынуждены были согласиться на мой обмен. Сначала я оказался в Луганске, а потом переехал в Москву».  

Чеченские бойцы сообщали нам из соображений безопасности информацию об очередной поездке, когда мы уже сидели в автобусах. Утром второго дня нас ждала Волноваха – этот город стоит на пересечении важнейших магистралей, и его стратегическое расположение предполагало упорное сражение. На самых подступах к Волновахе справа и слева от дороги мы увидели ряды укреплений. Член нашей группы Владислав Кобзистый, который с августа 2014 года по август 2017 года воевал на стороне ДНР, рассказал нам, что эти сооружения строили, как минимум, года четыре, что по своим инженерным особенностям  их возведение приравнивается к строительству целого квартала многоэтажных жилых домов городской застройки. Вот воочию мы убедились в том, что Украина заблаговременно готовилась к войне на Донбассе, намеревалась сравнять с землей города и села непризнанной республики. Кстати, на встрече с участниками пресс-тура «Zа Правду!» глава Донецкой народной республики Денис Владимирович Пушилин сообщил, что захваченные у противника документы свидетельствуют о запланированном на 8 марта наступлении украинских войск по всему фронту и о планах противника вторгнуться на территорию России. Тем самым, специальная военная операция явилась неизбежной для предотвращения агрессии со стороны Украины.

При въезде в Волноваху легче было сосчитать уцелевшие дома, чем разбитые. Крупный город превратился в руины. Мы сделали остановку у бывшего главного корпуса Центральной районной больницы. Бывшего, потому что здание разрушили украинские националисты. Сначала они там размещались, предварительно выгнав больных и персонал, под прикрытием больницы совершали залпы из орудий в надежде на то, что войска ДНР в ответном огне уничтожат здание.  Но этого не случилось, и 27 февраля нацисты залпами из танка разрушили главный корпус ЦРБ. Зрелище нам предстало страшное. Как говорят, не для слабонервных. Первая же собеседница сообщила, что в торце здания свалены трупы нацистов. Их никто не пожелал захоронить, и до сих пор трупы валяются около больницы. Шустрый корреспондент одного из московских телеканалов тут же побежал на указанную «точку» и разместил на нашем чате видео. Я послал его некоторым близким людям в Смоленск, и меня за это пожурили – мол, фильмы ужасов не смотрим, такое лицо войны показывать не следует.

Возле разрушенного корпуса собрались многие медицинские работники. Пришли даже врачи и медсестры из другой больницы, расположенной в пяти километрах от ЦРБ. Кто-то из них называл себя, кто-то нет. У населения все-таки присутствует страх, а вдруг, как в «Свадьбе в Малиновке», фронт начнет «качаться» от одних к другим и назад.

Считаю, что эти документальные свидетельства очевидцев просто необходимы, чтобы читатели получили полное представление о том, как сегодня люди живут в Волновахе и что они пережили.

Татьяна: - Никак не могу найти дочку, она в Мариуполе. Мой дом сохранился, я живу в селе – в Карловке. Приехала в больницу железнодорожную, где раньше работала. Убираем за нелюдями, которые после себя оставили помойку и отхожее место. Там очень много погибших – как нацистов, так и пациентов больницы.

- Мы держались вместе в подвале, поддерживали друг друга, чем могли. Похлебку готовили возле подвала на костре. Мальчики под бомбежками носили воду из колодца. Нацисты повыбивали окна в больнице и расстреливали людей в упор.

Светлана: - Они внутри были. Мимо нас проходили. Лупили нас прикладом. В их лицах просматривалось воздействие наркотиков. Над перевязочной эти звери подвесили мину.

- Какую-то бомбу кинули. Все трясло. А с другой стороны пошли в посадку и стреляли оттуда по людям. Танк поставили прямо перед входом, не зайти – не выйти.

- Укропы зашли в дом главного врача, оттуда всех выгнали, забрали машину.

- Детское отделение построили незадолго до переворота. Красивое здание на загляденье. Так сравняли его с землей. Изверги, негодяи.

Раиса Григорьевна Спидон: - Наши врачи столько добра делали! К ним шли беременные, роженицы – всем помогали. А потом мы старались облегчить страдания раненых. Нацисты оказались палачами. Мы даже в фильмах о Великой Отечественной войне таких зверюг не видели. А сколько мародеров здесь было! У меня в доме по Фурманова вояки жили. И оттуда стреляли. Эти сволочи выгоняли людей, грабили все подряд. 24 февраля кое-кто из медиков приехал в больницу на машинах. Так автомобили тут же нацики конфисковали. Нас всех загнали в подвал. Я работала завхозом. А сейчас отвечаю за уборку территории. У нас тут были сосны, больница – очень красивая, обустроенная. Наш главный врач Виктор Федорович ночами тут был, когда начались бои. Делал операции всем раненым. Кто приходил, мы уколы делали, таблетки давали, когда они еще были. Хирург Игорь Александрович – врач от Бога. В свое время и КТ установили, оборудовали лифты. В один миг нацисты все разгребли. А когда начались бомбежки, мы продолжали принимать рожениц. Еще помещение у нас было в физ. кабинете внизу. Сволочи, выгнали наших сотрудников. А что они там делали, выяснилось позже, когда войска ДНР освободили Волноваху. В помещении валялись пьяные укропы и наркоманы. Это же нелюди! Их надо всех вылавливать и вешать. Другой участи они не заслуживают.

Хоробед Александр Владимирович: - Я работал электриком. 24 февраля ВСУ начали бомбежку. Наверное, хотели оставить город без единого человека. Бомбили все подряд. Потом мне удалось эвакуироваться в район Докучаевска. Вернулся 12 марта. Теперь тут нужно все восстанавливать. И, прежде всего, дать свет в те корпуса больницы, где можно хоть какой стационар открыть.

Светлана Анатольевна Стронова: - Я выжила чудом. 24-го числа торопилась домой после смены (работала санитаркой в травматологическом отделении), потому что муж после дежурства на 23 февраля должен был вернуться домой. Пошла вдоль автомобильного моста. Люди шли в больницу в надежде на то, что больницу не тронут. Оказалось, разбомбили. Когда я у девчонок позже спросила про некоторых наших пациентов и коллег, мне сказали, что их украинцы расстреляли. Второго марта в туман я, где на велосипеде, где пешком, добралась до КХП. Там стояли наши, из ДНР. Они всегда для нас были нашими, даже когда Волноваха находилась под управлением укропов. У меня в Донецке родные, муж из Гольмы, у него российское гражданство. У меня там свекровь была, брат. Но связи с ними нет никакой. Очень волнуюсь за них, ужасно соскучилась. А самым светлым днем моей жизни станет тот, когда мы войдем в состав России.

Детское отделение полностью уничтожили укропы, стреляли  по инфекционному блоку.  С территории больницы выпускали мины и снаряды по позициям наших, желая тем самым, чтобы здания лечебницы разбомбили наши войска. Благо, что больных из отделения мы успели эвакуировать в подвал, и люди остались живы. А лежачих нацисты всех убили. Главный корпус они разрушили 27 февраля. Тогда ДНР здесь и близко не было. «Айдар» и «Азов» ездили по Волновахе и хладнокровно уничтожали дома. На улице Титова танк расстреливал все подряд. Там и сегодня колея от его гусениц, поедете и сами там все увидите. Очень страшно. Мне давало силы пережить весь этот ужас то, что мои родные и близкие в таком кошмаре восемь лет жили. Я жила в районе военкомата, а наши родственники здесь, на Титова. Мы пошли туда хоть какую информацию узнать о них. Увидели с двух сторон расстрелянный переулок. Родственники, оказалось, успели выехать. Но те, кто остался, погибли.

- Я исполняю обязанности директора второй городской больницы – Панасенко Ирина Михайловна. Рядом со мной невролог Лебедь Татьяна Анатольевна. Наша больница в пяти километрах отсюда. Если нам застеклят окна, мы уже готовы открыть дневной стационар и сделаем несколько кабинетов для амбулаторного приема. Возле пятиэтажного дома жители вынуждены и сейчас сидеть в подвалах, потому что в квартирах выбиты окна и двери, кругом груды кирпича и бетона. На днях был такой случай. Глухонемой житель увидел нацика, который приложил палец ко рту и приказал молчать. Убедившись, что это глухонемой, фашист спокойно вышел. К нему присоединились еще двое. Глухонемой показал жестами военному, что в квартире враги. Двоих задержали, а третий, убегая, взорвался на своей же растяжке. 

Татьяна Лебедь: - Нередки случаи, когда в дома залезают и теплые вещи забирают. Золото ищут, другие драгоценности, телефоны. На мосту стоит подбитый БТР. Рядом лежал украинский солдат, и в платочке в руке осталось золото. Ходили по домам, грабили.

Но сейчас уже брать нечего. Магазины давно разграблены, там брать нечего. Те, кто вернулись, наводят в своих домах (если уцелели) порядок. Спрашиваете, чем же мы питались? Да у нас сельскохозяйственный район, свои огороды. В подвалах остались банки с солениями, другие зимние заготовки. А после освобождения Волновахи на площади иногда выдают гуманитарную помощь. Те, у кого остались деньги, могут купить даже живую рыбу, хлеб, мясо  и консервы.

Но мирной жизнь пока не стала. Часто слышны выстрелы. Вот сегодня ночью прилеты были, вчера бомбили, хотя здесь у нас в Волновахе уже живого места нет. Но неймется неонацистам. Желают нашей крови.

Татьяна Васильевна Стадник: - У меня муж погиб, Иван Иванович. Мина залетела как раз в огород, когда супруг находился во дворе. Он встречал сына, который пошел за водой. В доме окна повыбивало, шторка пробита, аквариум с рыбками разбит. Забор повредило.

 Умоляю Вас послать от меня весточку детям, может, они прочитают в Белоруссии и откликнутся. Сын и дочь. Сына взяла младенцем из детского дома, приемный, но от этого не менее родной. Яна и Иван Стадник. Назовите, пожалуйста, их имена. Я не знаю, доехали ли они до Белоруссии.

- Олег Юрьевич Барсуков, врач-гинеколог: - Зарплату нам пока не платят. Но мы не ради денег сейчас работаем. Надо восстанавливать больницу, лечить людей. Вот в другом корпусе снаряд пробил стену в длинном коридоре. Дырку мы заделали гипсокартоном и собираемся организовать несколько палат для женщин с гинекологическими заболеваниями. Туда хотят еще терапевтическое отделение перевести, невропатологов. Потому что это единственное здание, которое более-менее уцелело. Вот сегодня пришел онкологический больной. Нужно было прокапать его. Поставили пушки тепловые, помогли человеку. Пока нет электричества. Вот если бы мы видели, что ставят столбы, натягивают провода, уже легче бы на душе было. Пока многие приезжают, в том числе и корреспонденты, смотрят, но созидательного движения еще не видно. Мы понимаем, что есть более срочные работы. Но, тем не менее, нам хочется работать, лечить людей. Есть также дома, в которых находятся не ходячие старушки. Но к ним не едет гуманитарный конвой, потому что дорога не разминирована.  Слава Богу, что в городе вода есть – приезжает машина с водой.

- Мы никуда не собираемся выезжать со своих домов, со своей территории. Скажите, куда ехать и зачем? Я здесь родилась и выросла. У меня нет дома, от прямого попадания он сгорел. И хотя наши дома разбиты, мы будем их восстанавливать и в них жить. Сейчас я живу у соседей. Люди друг другу помогают. Очень помогают. У нас в этом году хороший урожай картошки. Я пошла к пенсионерам, спросила, у кого нет, давала по полведра, делилась морковкой, бураками. Помогала также тем, у кого детки маленькие. И из эвакуации приехали. Мы всегда поделимся. У нас люди дружные. Когда жили в бомбоубежище, ребята готовили на костре под обстрелами. Одного ранило, куртку прижгло к коже. Носили воду – хорошо, что в подвале у нас баки стояли, мы туда наливали воду. Даже одна девушка, Наташа Шендрик, принесла генератор. У нас иногда свет был поэтому, заряжали телефоны, пока их от украинской сети не отключили. С нами были доктора, медсестры. Нас было около 350 человек. И беременные девушки, и пенсионеры. Места было мало, мы сидели чуть ли не друг на друге. Когда нацисты начали обстреливать пищеблок, было очень страшно. Ведь наш подвал находился как раз под пищеблоком, нас разделял маленький слой земли. Люди даже видели, как украинский танк подъезжал к переезду и оттуда стрелял по больнице. Мы видим свое будущее таким: отремонтируют нашу больницу, и останемся на родной земле. Как только сюда пришли воины ДНР, мы вышли из подвалов и стали ходить на работу. А в перспективе хотели бы жить в составе России. Мой муж намного старше меня, он мне сказал, что хочет хоть на старости лет получить паспорт Российской Федерации и умереть в России.

- Раньше, когда мы встречались, желали друг другу мира. Сегодня это слово для нас еще более значимо. Представителям Чеченской Республики большое спасибо за помощь. Всем здоровья и мира от всего сердца!

- Если мы выжили в нечеловеческих условиях, то теперь с удвоенной энергией будем восстанавливать родной дом. Хотим работать и надеемся, что работы будет много. Нам помогут восстановить больницу. Вернется молодежь, которая уезжала. Все будет хорошо. Спасибо вам за помощь!

- У нас раньше пекли в пищеблоке больницы хлеб. Так что скоро сможем угостить гостей свежим хлебом.

- А мы и сегодня в нашем подвале печем хлеб. Так что милости просим к нам, угостим хлебом прямо сейчас!   

Исмаил Делимханов, председатель Общественной палаты Чеченской Республики: - Мы наслышаны о вашем гостеприимстве. Периодически теперь будем приезжать. Для нас, чеченского народа, вы – близкий, родной народ, потому что вы сейчас переживаете все то, что в 90-е годы переживали мы. «Салам алейкум» переводится как «Мир вашему дому». Мы, чеченцы, желаем мира вашему дому. Мы молим Всевышнего, чтобы был мир. С помощью России, добровольцев, тех пожертвований, которые сегодня совершает весь цивилизованный мир, где есть семейные ценности, где религия является духовной ценностью, мы надеемся принести мир на Донбасс и на всю Украину. Для нас важно сегодня сказать и показать Правду. Не случайно наша акция называется «Zа Правду!». Наша задача - донести до общества, что здесь происходит, чтобы Правда дошла до каждого.

Игорь Кимаковский, советник главы ДНР, отвечающий за контроль социальной инфраструктуры, вместе с нами подошел к группе жителей, продолжающих жить в подвале своего дома. На улице люди разожгли костер и готовят себе на обед похлебку. Нам Игорь Владимирович дал такой комментарий: - В этом доме был штаб, и по нему меньше стреляли. Соседний дом, который нацисты использовали как живой щит и создали в нем и около него укрепрайон, пострадал. Противник использовал тактику маленьких снайперских групп. Снайперы перемещались из дома в дом и ставили перед собой цель, чтобы по ним работала крупная артиллерия. Вы видите, здесь открытая местность, даже перебежка из одного здания в другое опасна. И изверги не убивали людей сразу. Наносили ранение, к раненому подходили оказать помощь, и их  тоже калечили. Расчет на то, что наибольший ущерб для экономики противника создает содержание изувеченных и восстановление домов с пробоинами от мин и снарядов. Отсюда вывод: им нужна территория, а не дома и люди. Этот город до начала освободительной операции покинули все власти – от градоначальника до начальника полиции Волновахи. Тот только на следующий день после своего побега прислал полицейским СМС: мол, забирайте свои вещи и уходите из города. То есть город был брошен. Мариуполь точно так же был брошен».

Возле многоэтажек мы передвигались по узкой тропинке: была опасность подорваться на мине, потому что в этом микрорайоне саперы еще не завершили работу. А вот к седьмой школе Волновахи подходить можно было спокойно, не опасаясь мин. У входа в школу нас встретила директор Татьяна Ивановна Клочек:

-33 сотрудника сегодня в моем распоряжении. Мы очень надеемся на то, что продолжим обучение детей, чтобы они хотя бы закончили учебный год. Сейчас мы просим в аренду здание ПТУ. Надеюсь, образовательные структуры найдут общий язык, и нам выделят комнаты в их помещении. А здание школы обстреляли из миномета. В столовой исчезли кухонные принадлежности, кастрюли, сковородки. В классах мебель сохранилась, но мародеры разбрасывали школьные принадлежности и оставили после себя бардак. А в столовой организовали отхожее место. Школа была заминирована. Мы зашли в здание только после того, как военные сообщили о разминировании.

Дистанционные занятия пока организовать невозможно. Нет света, компьютера. Мы приходим в школу и убираем, что можем. Подмели двор, убрали с крыльца мусор. Актовый и спортивный зал, кабинет информатики – все это сгорело.

Подошли местные жители. Но не все из них, оказалось, поддерживают специальную военную операцию. Правда, говорят намеками, высказывают обиды осторожно. Вот, например, что мне сказала бывшая директор школы, сегодня – пенсионерка:

- 44 года я здесь. Приехала после института. Сама из Харьковской области. Украинка по национальности. А теперь оказалось, что мы на оккупированной Украиной территории. Мои дети здесь – и сын, и дочка с семьями. Весь подъезд дома, где жил сын, разбит. Мой дом тоже разбомбили. Второй месяц мы живем в подвале. А где еще? Воды нет, газа нет, света нет. Моемся, как моржи. Вы говорите, что в школьном классе лучше, чем в подвале? А Вы уже заходили в школу? Так зайдите, и сами убедитесь, что там жить невозможно. Окна не уцелели, а многие продолжают жить в квартирах при минус двенадцати градусах. Даже вчера ночью было минус 8. Я сама была директором этой школы 11 лет. Жила с красивой прической, в норковой шубе. А сейчас меня «освободили». Пытаемся выживать. Вы спрашиваете, будет ли на бытовом уровне вражда между русскими и украинцами. Вот у меня соседка русская – из Ельца. Дому 36 лет, и она с самого заселения жила здесь. Между нами не может быть вражды. Родственники у меня в Москве, сестра зовет в Москву.

- А у меня мама смоленская, из Вязьмы – Дукина Евдокия Никитична, 1926 года рождения.  В семье мы разговаривали и на русском, и на украинском. Ссор между русскими и украинцами никогда не было. Сестра зовет: «Таня, приезжай! Через Донецк сможешь добраться». Но мой дом, хоть и разбитый, но все-таки здесь. Вот Рамзан Кадыров и Денис Пушилин обещают микрорайон построить. Может, скоро из подвалов выйдем.

- А я из частного сектора,- вступила в разговор еще одна женщина.- Если я уеду, дом будет разграблен. Сейчас нет окон и крыши, но печка топится.  

- У нас нет никакой связи. Украинская ушла, а «Феникс» имеют только бойцы ДНР. Мощности пока не хватает на всех. Мы второй месяц без всякой связи.

- Нам пенсия поступает на карточки, которые получали еще от  Украины. А мы снять деньги нигде не можем. Те, кто вернулся с украинской территории, успели снять пенсию. Видите, люди все равно возвращаются в родные места. Еще, слава Богу, что дело к лету, к теплу.

- Посмотрите на нашу Волноваху, на Мариуполь, даже на Донецк, который все еще обстреливается. Сколько усилий надо будет предпринять, чтобы все это восстановить?! Пленки нет, так хоть бы окна в своих домах заделали. Надеюсь, Россия поможет. Хотя ей сейчас из-за санкций очень трудно самой. Но и мы же тоже свои – русские, говорим на русском языке.

На площади, где раньше был автовокзал, на постаменте стоит  танк Т-34. Он уцелел в ходе недавних боев. У этого танка героическая история. Оказывается, он освобождал Волноваху в 1943 году. Дошел до  Берлина. Экипаж танка, памятуя о славном начале своей фронтовой биографии, обратился к командованию, чтобы доставить танк в Волноваху и передать в дар городу. Просьбу удовлетворили. Памятник в ходе последних боев ВСУ специально использовали как экран. Вся техника по соседству с памятником была уничтожена. А танк, дошедший до Берлина, выжил и в освободительную войну, которую ведет народ Донбасса, отстаивая свои права и возможность говорить на родном языке.

Вот что нам рассказал Игорь Кимаковский: - Основные танки стояли возле пятиэтажки. Тактику применяли такую: выезжает танк от здания, стреляет и возвращается на место. Потом выезжает с другой стороны. В какой-то момент наши ребята подкараулили его и подбили артиллерийским снарядом. Укры стреляли в сторону церкви. Но мы туда не поедем: там еще не разминировано. На этом месте был автовокзал Волновахи. Вскоре автобусы отсюда будут ходить в Донецк. Наступит время, когда будет маршрут и в стольный град Киев.

Осинний Александр Николаевич, местный житель: - Танки заезжали в огороды, ломая изгороди. Стреляли и тут же направлялись к другому дому.  Палили непонятно куда, чаще по домам своих же жителей. Выходит, мы для этих нелюдей все же не были своими. Я ночью встретил двух украинских солдат, и они сказали: «Вам тут будет новый Сталинград!». Танк, который подбили артиллеристы, метил в церковь Московского Патриархата. Там настоятелем был отец Александр, с которым мы хорошо знакомы. Где он сейчас, к сожалению, не знаю. Мы 27 дней прожили в подвалах. Наш Волновахский район в свое время был крупнейшим на Украине, даже выставлялся на ВДНХ в Москве. В эту сторону – улица Карла Маркса, а рядом – имени Чижевского – танкиста, который первым в 1943 году въехал в Волноваху. Посмотрите, кто сражался с украинскими фашистами: среди защитников нашего города были шахтеры из Горловки. Не профессиональные воины, а обычные труженики – шахтеры. Сначала они освободили свой город, а потом пришли помогать избавить нашу Волноваху от бандеровских садистов. Спасибо всему российскому народу и особенно ВВП!  Я родился в Волновахе и живу здесь. Моя надежда, что я буду жить в СССР. Если не в Союзе, то хотя бы в составе России. Вспоминаю счастливое время, когда ездил на свадьбу в Иркутск. Сейчас никуда не могу выбраться. Несколько слов о себе: я чернобылец. А служил в уголовном розыске, полковник милиции. В 2004 году ушел на пенсию. В свое время  защищал эту Украину. А сегодня у меня нет ни капли жалости к тем, с кем сражается Россия. Сражается героически. И во мне чувство гордости за Россию, ее Президента, чеченских росгвардейцев, которые демонстрируют образцы мужества и бесстрашия. Такую же позицию занимают и мои дети. А внук, которому 6 лет,  уже с гордостью показывает на российский флаг, знает, что это флаг великой России».

Я выше уже приводил слова украинской женщины, которая съязвила про «оккупированную территорию». Но были и более агрессивные собеседники. Из их уст звучало: «А нас за шо?». Как мог, я пытался с ними полемизировать. Но здесь в вольном изложении приведу ответ на этот вопрос известного политолога Сергея Михеева, который также принимал участие в пресс-туре на Донбасс. В своей радиопрограмме «Говорит Михеев» Сергей Александрович ярко и убедительно ответил оппонентам:  - Слышу их стоны, мол, пусть все летит в тар-тара-ры, только не трогайте бедную Украину. А нас за шо? - А вас есть за что. За то, что делали все 30 лет, продолжая преступления дедов и отцов, которых вы сегодня в героев возвели.  Вот за все за это. Вот когда был Майдан в 2014 году, врачи киевской «Скорой помощи» отказывались принимать обожженных безоружных донецких милиционеров. Хотя они врачи, принимали клятву Гиппократа. Забыли? Вот вспоминайте. За то, что когда Порошенко говорил: дети из Луганска и Донецка будут сидеть в подвалах, а наши пойдут в школу, вы все аплодировали. Забыли? За то, что по городу-герою Киеву ходили парады зигующих подростков, а вы аплодировали. Забыли? Вспоминайте! За то, что мы подарили вам эту страну, а вы из нее сделали базу НАТО. Вот Зеленский стал вспоминать: мы же вместе вели битву за Днепр, освобождали Киев. Вспомнил, собака! Почему же ты раньше не вспоминал? Теперь хватай все! Теперь поубавились ряды националистов - бандеровцев , притягивает сюда тех, кто помнит о Великой Отечественной войне. И обращается к русскому народу. Почему ты о нем не вспоминал, когда под окнами твоей администрации маршировали нелюди с фашистскими стягами? Почему ты об этом не вспоминал, когда приезжал в окопы, над которыми развивалась фашистская свастика? Теперь в пабликах послышались стоны: мы два славянских народа. Правда, что ли? А 30 лет вы вели разговоры, мол, мы – орда, угрофины, монголо-татары. Вспоминайте, просыпайтесь! Вы 30 лет говорили о том, что именно вы – настоящие русские. А теперь говорите, нас за шо. Мы же славяне, братва. Совсем недавно вы говорили иное: мы – европейцы, а вы – орда. Теперь заголосили и пускаете фейки, мол, Россия хочет Софийский собор разрушить. Захотели подтянуть православных? Тех самых, о которых вытирали ноги, у которых отбирали храмы, убивали священников. Это было при Кравчуке, Кучме, Януковиче, и это продолжили делать Порошенко с Зеленским. Если что-то и произойдет с храмами, то их попытаются разрушить неонацисты, большинство из которых язычники. Раньше они этим бравировали. А теперь вешают собак на «злых русских». И кричат: спаси, оле-улю, вперед!».

Очень о многом хотелось бы рассказать в этом репортаже. Но сразу обо всем не скажешь. Возможно, в дальнейшем продолжу делиться воспоминаниями о поездке в Донбасс. Здесь же поделюсь тезисно еще некоторыми впечатлениями. Адам Делимханов на третий день нашего пребывания в ДНР давал интервью на одной из освобожденных улиц Мариуполя. Прозвучали несколько мощных взрывов. Так руководитель чеченского спецназа даже глазом не моргнул, продолжил свой рассказ, не обращая внимания на стрельбу и взрывы в считанных метрах от места съемки. Довелось также видеть детей, которые мирно играли во дворе, когда в воздухе гремело. Удивительно, что на этой земле даже дети привыкли к суровым будням войны. А когда она завершится, Мариуполь будет восстановлен с помощью строительных подразделений из Чеченской Республики. Рамзан Кадыров обещал, что город будет таким же красивым и обустроенным, как Грозный.

Не могу  не сказать несколько слов о пресс-конференции главы ДНР Дениса Пушилина, хотя ей следовало бы посвятить целую статью,- настолько много информации, которая интересна читателям. Сегодня скажу только об ответе на мой вопрос. Сначала я напомнил, что после окончания Великой Отечественной войны постановлением Совета Народных Комиссаров Смоленск включили в число 15 наиболее пострадавших городов, которые предстояло восстановить в первоочередном порядке. Я выразил уверенность в том, что города Донбасса в ближайшее время тоже будут восстановлены. А мой вопрос касался будущего Донецка. До 2014 года Донбасс кормил остальную Украину. Пройдет время, и регион поднимется из пепла, как птица Феникс, изображенная на гербе Смоленска. Но будет ли это независимое дружественное России государство, или Донецкая область войдет в состав России? Денис Владимирович сказал, что ему из книг знакома история Смоленска. Многое о нашем городе он узнал от друга, который сейчас находится в Донецке в качестве военного корреспондента (наверное, имел ввиду глава ДНР смолянина Семена Пегова, который с передовой ведет репортажи на федеральные каналы. - В.К.). Еще в 2014 году на референдуме жители Донбасса высказались за государственную самостоятельность. При этом люди высказывали пожелание быть как можно ближе к России. Донбасс никогда не был иждивенцем. Мы привыкли сами помогать. Привыкли не только много зарабатывать, но и много трудиться. Полагаю, в будущем мы будем регионом-донором.

Намек я понял. Денис Пушилин, как и многие из тех, с кем мы беседовали в Донецке, Мариуполе и Волновахе, желает жить одной семьей с  Россией!

Этот день сегодня в боях с украинскими нацистами приближают воины России. В Донецке мне довелось беседовать с двумя военнослужащими Вооруженных Сил Российской Федерации. Ребята мне честно сказали, что больше всего боятся предательства, чтобы не повторился Хасавюрт. Если нас еще раз предадут, мы этого уже не простим, - сказали мне на прощание защитники Отечества.

Фотогалерея