Расследования вели урядники

Разбирая фонды мировых судей Смоленского уезда, можно познакомиться с работой  полицейских урядников, которым предписывалось «охранять общественное спокойствие и следить за проявлением каких бы то ни было действий и толков, направленных против правительства, власти и общественного порядка». По указанию станового пристава урядники проводили предварительное следствие, опрос свидетелей и выясняли всё факты по жалобам, поступившим в уездную полицию.

Давайте перенесёмся  в год 1888-й. Засыпаны глубоким снегом окрестности Хохлова, стоят трескучие морозы. 29 января крестьянин деревни Лявщина Хохловской волости Минай Алексеев с жителями Куцовщины  Лукьяном Ларионовым, Бонифатием Ивановым и Савелием Егоровым отправились на санях в лесную дачу владельца сельца Тростянки дворянина Ивана Михайловича Энковича. На природе они не шашлыки жарили, а, взявшись за остро наточенные топоры, быстренько нарубили воз берёзовых дров. Выехав на проезжую дорогу браконьеры (а как их ещё называть?!) столкнулись нос к носу с сыном владельца лесной дачи Василием Ивановичем Энковичем. В руках сын дворянский держал охотничье ружьё, чем крайне напугал Бонифатия с Савелием. Они почли за лучшее сбежать и быстренько скрылись в лесной чаще.

Сын дворянский взялся обвинять крестьян в краже леса, упоминая, что, мол, уже не в первый раз происходят налёты на лесную дачу Энковича. Мужичье отвечало в том духе, что зима морозная, избы топить нечем, а в этом месте они первый раз. Вон вокруг сколько леса, авось от вас не убудет. Василий свет Иваныч приказал ехать в Тростянки и объясняться с его отцом. Минай с Лукьяном набычились, да и потянули топоры из-за поясов. Хотя и вооружённый, молодой Энкович ушёл с дороги в снег на обочину, матеря собеседников на чём свет стоит. Доберётся, мол, до вас становый пристав, я вас, иродов, знаю и с превеликим удовольствием заложу.  Сани тронулись с места, но тут до крестьян дошёл смысл сказанного дворянином. Минай натянул вожжи, и с топором в руках выскочил с саней. Лукьян замешкался. Энкович, видя злую физиономию Алексеева, выстрелил из ружья в сторону саней. Весь заряд утиной дроби пришёлся в затылок и шею Ларионову. Минай запрыгнул обратно на сани и погнал лошадь в сторону своей деревни.

1-го февраля Лукьяна Ларионова обследовал уездный врач Рудковский. Ларионову очень повезло, что воротник овчинного тулупа был поднят, а меховая шапка надвинута пониже. На небольшом расстоянии и утиная дробь могла наделать дел. А так всего несколько дробин пробили овчину и застряли неглубоко в коже. Ларионов и Алексеев обратились к становому приставу с жалобой на Энковича, мол, бродит по лесу, что твоё привидение, да ещё и в людей из ружья стреляет ни за что, ни про что. Урядник 2 участка 1 стана Смоленского уезда Михайла Нестеров начал предварительное расследование. Василий Энкович подтвердил, что стрелял из ружья в Ларионова. Но он рассказал о постоянном воровстве леса из лесной дачи Тростянок, из-за которого ему приходится постоянно обходить владения отца своего. Расхищение леса подтвердили Иван Михайлович Энкович и проживающий там же в Тростянках дворянин Дмитрий Петрович Худолеев. Младший Энкович рассказал уряднику, что стрелял, дабы отпугнуть воров, кинувшихся на него с топорами.

Бонифатий Иванов показал, что в лесной даче Энковича 29 января был, но лес не воровал и, увидев вооружённого дворянина, убежал. Савелий Егоров вообще всё отрицал. Нигде не был, ничего не слышал и не видел, знать ничего не знает. Энковичи подали жалобу мировому судье о воровстве леса крестьянами. Мировой судья 4-го участка приговорил Миная Алексеева, Лукьяна Ларионова, Бонифатия Иванова и Савелия Егорова к штрафу в три рубля шестьдесят копеек каждого, а также к аресту на семь суток. Дело о стрельбе Василия Энковича передано в съезд мировых судей. Тут уж взыграло у старшего Энковича! В апелляционном отзыве он указал, что считает штраф, присуждённый крестьянам, и вовсе мизерным, так как лесу у него за эту зиму уворовано, по его мнению, аж рублей на 70 серебром. На четырёх страницах самым убористым почерком Иван Энкович обвиняет крестьян в круговой поруке, укрывательстве лесных воров и много в чём ещё. Из этого делает вывод, что ежели Минай Алексеев и Лукьян Ларионов скрывают имена своих подельников, то и отвечать за весь порубленный лес должны они. Тем более, что урядник, обследовав лесную дачу, сделал вывод, что лес срублен в одно время и вывозился не на одних санях.

И ведь съезд мировых судей согласился с его доводами. Жалобу Ларионова оставили без рассмотрения, решение мирового судьи отменили, а Минаю и Лукьяну присудили штрафу на 49 рублей 20 копеек серебром. Однако вот тут нашла коса на камень. Становый пристав Неверович смог получить с Алексеева и Ларионова только 18 рублей денег, которые и передал Энковичу. Оставшуюся сумму ни он, ни сменившие его на этой должности  Келес и Арбузов взыскать с крестьян не смогли. Ещё в 1894 году Иван Михайлович Энкович пишет прошения в Смоленский уездный съезд об этих деньгах.

Конец августа, на полях кипит работа. Владелец сельца Рагозино Григорий Афанасьевич Заколишин заявил в полицию, что в ночь на 26 августа с его луга было похищено 8 копн сена общим весом до 120 пудов. Заколишин оценивал украденное сена в сумму около сорока рублей серебром. След телег, на которых увезли украденное сено, вёл от луга Заколишина мимо сельца Тростянки в лесную дачу владельца Тростянок Петра Павловича Телеснина. В оной даче Нестеров сено и обнаружил. Опросив хозяина и жителей Тростянок, урядник стал подозревать в краже жителей деревни Даньково Хохловской волости Прокопа Уколова, Федота Макарова, Евдокима Герасимова и Артёма Маркелова. В этот август вышеназванные крестьяне нанялись  к Телеснину и ночевали у него во дворе. По свидетельству жительницы сельца Тростянок Макриды Андреевой и её мужа Прокофия Васильева, работники куда-то уезжали со двора Телеснина рано утром. Однако после опроса Телеснина, который заявил, что те ночевали в закрытом снаружи сарае и выехать никуда не могли, свидетели показания поменяли.

Вроде бы тупик. Но урядник при осмотре места преступления проявил недюжинную наблюдательность. У одной из телег, на которых увезли украденное сено, задние колёса были в ходу шире передних. Также правое заднее колесо той телеги было укреплено металлической шиной. Телега Евдокима Герасимова полностью попадала под это описание. Хотя работники Телеснина в один голос утверждали, что никуда не отлучались и сена не воровали, урядник Нестеров доложил о результатах расследования становому приставу, а тот отправил дело мировому судье 4-го участка Смоленского уезда. Мировой судья приговорил всех подозреваемых к трём месяцам тюрьмы. Мужички скинулись и наняли поверенного, который отправил апелляционный отзыв в съезд мировых судей. Но и оный судебный орган под председательством Александра Николаевича Вонлярлярского встал на сторону Заколишина и приговор мирового судьи утвердил.

И снова январь, но уже 1889 года. И снова наш знакомый урядник Нестеров идёт по следу. След этот санный, ведёт от ляда лесной дачи вдовы действительного статского советника Софьи Владимировны Муравьёвой, что неподалёку от сельца Пелетчино (Пелещино) к деревушке Ёловка всё той же Хохловской волости. Сторож ляда Муравьёвой крестьянин деревни Клычево Лобковской волости Григорий Сергеевич Лыбин заявил полицейскому уряднику о краже с ляда нескольких возов выкорчеванных пней. По рапорту Нестерова след привёл напрямую ко двору одного из жителей Ёловки Лукьяна Митрофанова. Вот тут я Михайле Нестерову не поверю, места проезжие, вряд ли можно так определиться с санным следом. Тут тебе рядом и деревня Маньково, и господский дом Маньково, и одна из дорог на село Рай, и дорога в сторону Лубни через Хлясино. Есть у меня большое подозрение, что Лукьяна кто-то из деревенских просто сдал. Ну как бы то ни было, Нестеров с понятыми крестьянами деревни Коробово Силаем Евдокимовым и Иваном Николаевым да с полесовщиком Лыбиным нагрянули на двор к Лукьяну Митрофанову.  На дворе у Митрофанова обнаружено два воза пней, часть из которых уже была поколота на дрова. Самого Лукьяна дома не оказалось, сестра его Софья про пни ничего сказать не могла. Нестеров прошёлся по всей Ёловке. Урядник с понятыми обнаружили пни с ляда Муравьёвой и у Бориса Яковлева, и у Корнея Ермолаева. Полесовщик признал пни за похищенные, мол, по породе деревьев подходят.

Борис Яковлев заявил Нестерову, что купил означенные пнёвья у Ивана Трофимовича Протасова, проживающего в Смоленске в собственном доме у Одигитриевской церкви. А вот Корней Ермолаев признался, что воз пней привёз с Александровского ляда господина Энгельгардта, где накопал пни без дозволения хозяина. То же про найденные у него пни заявил и Лукьян Митрофанов, спрошенный на следующий день урядником. 

В апреле мировой судья 4-го участка разобрал дело о краже пней с ляда Муравьёвой. Свидетель Протасов объяснил, что действительно позволил на своей лесной даче Яковлеву и Ермолаеву подбирать на дрова макушки и сучья. Но вот корчевать пни не разрешал. Свидетели со стороны обвиняемых показали, что видели, как Мирофанов и Ермолаев везли на санях пни со стороны Александровского, и их путь проходил мимо лесной дачи Муравьёвой. Мировой судья принял во внимание, что следы вели от ляда Муравьёвой в Ёловку, и что пни тождественны по породе деревьев и способу корчевки пням с того же ляда, приговорил Лукьяна Митрофанова 24-х лет, Корнея Ермолаева 22-х лет и Бориса Яковлева 50-ти лет за кражу к трём месяцам тюрьмы каждого. Помимо этого Лукьян Митрофанов оштрафован в пользу госпожи Муравьёвой на 1 рубль серебром, с Ермолаева взыскали 50 копеек, а с Яковлева 2 рубля. На обвиняемых возложили также и вознаграждение свидетелю Лыбину в размере 2 рубля 40 копеек.

В марте 1889 года десятский деревни Кловка Яков Борисович Солодков заявил приставу 1-го стана Смоленского уезда, что им замечена постоянная ночная торговля в трактире купца Рожнова. Оную торговлю ведёт крестьянин Семён Семёнов. Все увещевания десятского Семёнов пропускал мимо ушей, продавая по ночам водку страждущим. Было такое, что Семёнов совместно со своим племянником попытались кулаками объяснить десятскому не лезть в чужие дела. Приехавшему в Кловку Нестерову Солодков свои сведения о незаконной ночной торговле подтвердил, добавив, что своих часов у него нет и ориентировался он по времени на часах в трактире, висевших над стойкой. Якобы время на них было уже около часу ночи. Семён Семёнов заявил уряднику, что вовсе не час ночи был на часах. Десятский заходил к нему в трактир около девяти часов вечера. В качестве свидетелей этого Семёнов назвал смоленских мещан Илью Денисова и Ивана Иванова. Проживающих в Кловке крестьян деревни Глушицы Хохловской волости  Василия Петрова с братом его, имени которого Семёнов не знает, безземельного крестьянина Хохловской волости Николая Нилова и приказчика трактирного заведения в Глушицах Солнцева.

Алексей Прокофьевич Солнцев объяснил уряднику Нестерову, что по приезду в Смоленск бывает в заведении Рожнова в Кловке, но никого из названных Семёновым людей не знает. Не видел он в бытность свою в феврале в трактире и десятского Солодкова. Илья Денисов и Иван Иванов смогли лишь сказать, что в мясоед в феврале допоздна засиделись в трактире Рожнова, и да, приходил десятский, спрашивал у Семёнова время. Тот ему ответил, что около 12 часов. Семёнов же стоял на своём, времени было 9 вечера. Остальных названных трактирным сидельцем свидетелей Нестеров найти не смог. По сведениям десятского деревни Глушицы Фёдора Антипова, Василий и Филипп Петровы уехали на заработки. Где обретается Николай Нилов, вообще никто в округе не знал. Все эти сведения Нестеров доложил приставу 1 стана, а тот отправил дело на рассмотрение мировому судье. Судья 5-го участка Смоленского уезда Александр Николаевич Вонлярлярский приговорил безземельного крестьянина Дубосищенской волости Ельнинского уезда Семёна Семёнова к штрафу в 25 рублей. Семёнов потратился на юриста, и тот в апелляционной жалобе в съезд мировых судей разнёс решение мирового судьи в пух и прах. Всё, по мнению поверенного, было не так в том решении, начиная с того, что по закону штрафам подвергаются хозяева заведений, а отнюдь не сидельцы. Так же юрист опротестовал применённую к Семёнову 41-ю статью Уложения о наказаниях, указывая, что поздняя торговля попадает под статьи 511 и 615 Уложения о питейных сборах. А те статьи и вовсе не распространяются на заведения для продажи напитков в уезде, да ещё и на большой проезжей дороге. Также представитель Семёнова указывал на предвзятое отношение к тому десятского Солодкова, спевшегося с конкурентом Рожнова, виноторговцем, державшим в Кловке винную лавку. Съезд мировых судей приговор по делу Семёнова отменил.

Да не Нестеровым единым, что называется, полон фонд. Есть в делах мировых судей и упоминания о других урядниках. 25 апреля 1889 года полицейский урядник 3-го участка 1-го стана Смоленского уезда Гуторев проводил расследование в деревне Холм Катынской волости по заявлению крестьянина Ивана Родионова о краже у него трёх пудов свиного сала. Родионов рассказал уряднику, что сало было похищено у него из незакрытых сеней без взлома. В какой день, Иван уточнить не может, так как хватился сала только 1 апреля в Вербную субботу, когда обнаружил пропажу двух живых кур со двора. Оные куры были проданы крестьянином той же деревни Холм Константином Никитиным еврею в селе Ольше. Никитин сознался в краже сала и кур. Он дал Родионову расписку в том, что заплатит ему к 1 июня 1889 года 23 рубля, лишь бы тот не заявлял в полицию о краже. 4 апреля жена Родионова Фиона Васильевна увидела на деревенской улице собак, таскающих куски сала. С отставным рядовым Сергеем Емельяновым она отправилась по деревне искать сало. Искомое было обнаружено в гумне крестьянина Тимофея Исидорова. В рогожном мешке было около 20 фунтов, которые Фиона забрала домой. Непонятно только одно: почему, имея на руках расписку Никитина, Родионов таки заявил в полицию о краже?

Константин Никитин в краже двух кур и сала у Родионова обвинил свою тёщу крестьянку деревни Старины Катынской волости Соломониду Сафонову, проживающую ныне в деревне Куприно. Мол, неумная старуха приволокла краденное к нему в амбар, когда его, Никитина, дома не было. Узнав по возвращению о краже, Константин обругал тёщу последними словами и приказал унести сало куда подальше. Что бабка и сделала. Про кур же Соломонида сказала зятю, что они её собственные и он может их продать. Это подтвердила и жена Константина Никитина Василиса Лаврентьевна. На допросе Соломонида Сафонова созналась в краже сала и кур, прибавив, что ни Константин Никитин, ни её дочь Василиса в краже участия не принимали. Мировой судья приговорил крестьянку Соломониду Сафонову за кражу свиного сала и кур у Ивана Родионова к тюремному сроку в три месяца.

Полицейские урядники не только проводили дознания по разным делам, но и обеспечивали безопасность на общественных мероприятиях. Но, по-видимому, не всегда успешно. Тот же Гуторев в рапорте докладывает приставу 1-го стана Смоленского уезда, что на ярмарке в сельце Вонлярово крестьяне деревни Мирское Верховской волости Поречского уезда Данила Иванов, Емельян Иванов и Матвей Григорьев учинили по пьяному делу буйство, ругню площадной бранью и безобразную драку. В той драке сильные побои получил крестьянин той же деревни Григорий Антипов. Свидетелями по этому делу Гуторев указывал старосту имения Вонлярово Ивана Ивановича Капмана и крестьян деревни Мирское Филиппа Демьянова, Евдокима Сергеева и Ефима Федосеева. 26 января 1890 года мировой судья на выездном заседании в Новоселье приговорил буянов к штрафу в 11 рублей каждого.

Фотогалерея