Впечатления детства. Поэт Алесей Викторович Мишин приезжает в летний оздоровительный лагерь «Смена», где я провожу каникулы. Здесь отдыхает его внук Алеша, а дочь Наталья Алексеевна, завуч одной из смоленских школ, является в сезон детского отдыха заместителем начальника лагеря.

Поводом для беседы с поэтом послужила только что вышедшая из печати его новая книга под неожиданным названием «Незамужняя деревня». Разговор наш начинается не о ней непосредственно, а с радостного семейного события: Алексей-младший только что закончил иняз Смоленского государственного университета, и сегодня у него выпускной вечер.

Алексей Викторович радуется успеху юного представителя семейного рода. И глаза его счастливо лучатся.
Есть у него стихотворение «Моей семье», где во всеуслышанье звучит озабоченность будущим самых близких и родных людей:

О, Боже мой! По свету белому
Как вы пойдете без меня?
 

Сегодня появилась определенность: внук уверенно вступает в жизнь, все ладится у дочери. Но Алексей Викторович не из тех людей, для кого своя рубашка ближе к телу. Одолевает его заботушка о судьбе отчего края, об Отечестве своем.

То глуше ветер,
То напевней
Шумит вокруг тебя, деревня.
Дороги от тебя уходят в даль,
Питают реки не твои ль криницы?
Твое дыханье слышится в столице,
Твоя печаль – Отечества печаль.
Война ли,
Голод мировой
Извечно рушат твой покой,
Твои пустеют закрома,
Твоя изводится скотина.
У пошатнувшегося тына
Грустишь, как верная вдова.
Через тебя, моя родная,
Проходит вечно боль земная.
 

Стихотворение «Вечная боль» из сборника «Незамужняя деревня» можно поставить эпиграфом к этой книге. В предисловии к ней поэт пишет: «…Судьба нынешней деревни так похожа на долю вдовы, потерявшей кормильца, защитника, дорогого сердцу человека… И мой долг, как поэта, высказать, хотя бы частично, ту боль, которая накопилась у сельчан и в душе моей…»

Многострадальная держава,
Ты и в стихах и на холсте…
Верни себе былую славу,
Не стыдно ли плестись в хвосте?
 

Эти строки из стихотворения «В чужих санях». В нем, как и во многих других граждански мужественных стихах, поэт откровенно провозглашает правду:

Коль оборзели, очерствели
И переврали всяк и всех, -
Видать, не в те мы сани сели
И по миру везем свой грех.
Кого мочить давно мы знаем,
Испытывать кого огнем…
Но от нужды бежать не знаем, -
Куда, в отечестве своем…
 

- Большинство семей сегодня живут бедно, так еле-еле концы с концами сводят, - говорит Алексей Викторович. – Время сложное. Мирное, но трудное тоже время. Сейчас даже хуже войны. Неясно, кто недруг. Тогда мы знали, что есть враг, которого надо одолеть. Уверены были, что победим.

ИСТОКИ
 

Был солнечный осенний день на исходе сентября. В пережившей оккупацию деревне спешили выкопать картошку. Семена в лихую годину сохранили, сберегли в тайниках. На скудный продовольственный запас с огорода только и надеялись, чтобы выжить. Последняя немецкая полевая кухня покинула деревню накануне – 24 сентября. А 25 сентября 1943 года на огороды к односельчанам птицей влетела женщина – почтальон с довоенных времен. Оповестила: Смоленщина освобождена от немцев!
Память воскрешает картины далекого прошлого. В сентябре, как освободили от оккупации, начались школьные занятия. Здания школы не существовало. Первый и второй классы разместились в бабушкиной избе за двумя длинными сколоченными из досок столами. В соседней деревне Язвица, что была расположена поблизости, в трехстах метрах, занимались подобным образом третий и четвертый классы.

Ученики – все сплошь переростки, а с ними по горячему своему желанию и при поддержке бабушки шестилетний Леша. В стихотворении «Моим учителям» есть адресованные им благодарственные строки:

Не затуманились пути стараний,
Я буду петь всей вашей жизни суть,
За то, что вы открыли мир познаний
И к истине указывали путь.
В душе святая искра не погасла
Вы поле мое хлебное и луг…
От первого до выпускного класса
Вы , словно мать и верный, честный друг.
 

Летом посильная деревенская работа ложилась и на детские плечи – в поле, в огороде, в лесу. Сбор ягод и грибов. Лыки драли на лапти, на веревки, на гужи. В деревне всегда работа найдется.
Мать придет в жаркую пору с покосов. Покличет: «Леша, надо сенцо перевозить. Сбегай за лошадкой». А тому и в радость. Проскакать по деревне на послушном коне – сущее удовольствие. И не было забавы интереснее у детворы, чем купание лошадей. Плавали, плескались, озорничали. С табуном вскачь неслись на пастбище.

Рожь начнет созревать. Орехи пойдут. Упадут августовские росы. Заботы о пропитании не затмевали великолепие мира.
- Красота ж, она рядом. Ее надо увидеть, услышать. В шелесте листьев, в переливах родничка, в шорохе явора – ее проявление. И если ее воспринять душой и пропустить через сердце, тогда рождается поэзия, - делится сокровенным поэт.

Свое первое стихотворение он написал по заданию учительницы. Она предложила описать окружающую природу в прозе ли, стихах – у кого как получится. У Мишина получились стихи.

- Библиотека у нас в школе была неплохая. Но читать приходилось только зимой, когда вьюга воет. На печи горит фитилек. Света ж не было. Я так и помню свою деревню без электричества. Бабушка спит на печи. Я рядом. Мать приезжала поздно с наряда. Усталая, валилась, как сноп. А я читал длинными зимними вечерами.
Ах, какое светлое есть стихотворение у поэта Мишина о родной деревне!

За холмами белыми,
За рекою стылою
Вижу дом родительский,
Деревеньку милую.
Там у леса синего
Две зари встречаются,
Яблоками красными
Снегири качаются.
Горки разлинованы
Быстрыми салазками.
На печи припрятаны
Сундуки со сказками.
Пахнет утро мудрое
Корочкой подовою.
Там на счастье улочка
Выгнулась подковою.
Где на голос памяти
Сердце откликается –
Мама тихой вербою
Над ручьем склоняется.
Там на воле-волюшке,
Где все тропы пройдены, -
Бьется родниковое
Сердце моей Родины.

ПЕРЕВЕРНУТЫЙ МИР
 

Колокольным набатом звучат сегодняшние стихи Алексея Мишина о судьбе современной деревни.

Стерты плечи и шея деревни
Хомутами извечной нужды.
Ни продмага теперь, ни харчевни,
Ни простой родниковой воды.
Распродали ее с потрохами
Под напором остудных ветров.
Еле машет она кулаками
Без колхозников, без кулаков.
Умирает она без подмоги,
Помощь скорая в звуке пустом,
Где лежат две забытых дороги
Перед нею могильным крестом.
 

- Деревенские росстани, перекрестки дорог, ныне остались, как кресты поминальные. Прав оказался отец, когда говорил на допросе, что при таком отношении власти к крестьянскому хозяйству, оно придет к разорению. Отца ж у меня репрессировали в тридцать седьмом году. Мне и годика не было. Забрали и отца, и деда. За что крестьян, тружеников раскулачивали? Одна изба была. Двенадцать человек семьи. Две коровы. Потому что надо было всех кормить. Лошадь одна. Плуг. А как же пахать без плуга? Истинных крестьян искоренили. Мы о расстреле узнали, как пошла перестройка, разрешили посещать архивы.

В творчестве Алексея Мишина особое место занимает поэма «Отец». В ней наряду с преисполненными трагизма поэтическими строками соседствуют архивные документы, редкие фотографии – ценнейшие семейные реликвии. И она обладает сильнейшим эмоциональным воздействием.

- У меня все поэмы не вымышленные. В основу легли судьбы людские. Такова поэма «Судьба» о матери. Беда ж одна не ходит. Мужа потеряла. Войну пережила. В голодный послевоенный год взяли на зажинках с соседкой (у той трое детей) пряжмо зерна – первые колоски. Принесли в карманах, чтобы смолоть на крупорушке и сварить новину. Их за то посадили на полтора года в тюрьму. В поэме содержатся строки, ставшие уже хрестоматийными:

Судили мать за колоски,
За горсть зерна
В разгаре лета,
Стояла, горбясь, без ответа
Она, как школьник у доски…
 

- Это основа бала поэмы. Я в ней судьбу матери отразил: и как в тюрьме она сидела, и как к ней ехал я, и как охранник не пускал, и как прикладом готов был меня бить, и как она за проволокой стояла…
Голос дрогнул. И глаза увлажнились.

- С голоду пухли. Сидим к вечеру, как сейчас помню. Вода родниковая. Пьешь ее, пьешь, чтобы голод обмануть. И разнесло руки, ноги. Отекает все. И мы распухли.

Мы страх и голод – все узнали
В тех покосившихся углах.
У нас так долго опадали
Мозоли детства на руках.
 

«Как же удалось не ожесточиться душой, сохранить светлое мировосприятие?» - возникает вопрос после всего услышанного. И ответ находишь в рассуждениях этого мудрого, много испытавшего человека.

- Я уже шестнадцать лет являюсь председателем областного детского фонда. Чего я хожу, пороги обиваю? Почему душой терзаюсь, интернаты посещаю, детям стараюсь помочь? Потому что сам рос полусиротой. Если через испытания не пройдешь, чужой боли не почувствуешь. Я так однажды и сказал, что с хорошей жизни хороших стихов не напишешь. Мне близка скорбь человеческая. Я вижу, как люди страдают. Езжу в родные места – в Жарынь. Постоянно езжу по области. Воочию убеждаюсь, что загублено коренное крестьянство. Об этом и книжка моя.

На ее обложке старая покосившаяся изба. Подворье, заросшее дикой травой. На переднем плане яркий петух, чужеродный в этом запустении. На память приходит ироническая частушка, к месту процитированная Мишиным, из фольклора его земляков:

Десять лет коровки нет,
Маслом отрыгается.
На дворе один петух,
И тот убого лается.
 

Мир перевернулся. Зарастают мелколесьем поля. Не бредут по лугам стада. Не стучат топоры в деревнях, возвещая новоселья. Не бывает там свадеб. Не рождаются дети.

Но течет вода в ручье ныне, как и всегда. И стоит у ручья, склонив голову, поэт, изображенный на последней странице обложки: то ли омывает чело, то ли осеняет себя крестным знамением…