Удивительную биографию сотворил себе этот человек. Правда, «соавторами» были Время, Страна, да и сама история – в той ее части, которая пришлась на Великую Отечественную, на недоброй памяти холодную войну. Разделить бы ее, эту биографию, между тремя, а то и четырьмя бравыми мужчинами – хватило бы каждому и почета, и славы, и признания современников. А счастливо сосредоточилась в одном человеке по имени Герасим Тимофеевич Вишневский, неизменно работающем в городском и областном комитете ветеранов войны и военной службы.
...Казалось бы, обыденное дело, входит в аудиторию преподаватель-доцент – военной выправки мужчина, энергичный, собранный, отлично владеющий всем тем, что надобно знать и уметь по такой специфической дисциплине, как «Безопасность жизнедеятельности». Аудитория - студенты Смоленской академии физической культуры, спорта и туризма. Им лет по двадцать, преподавателю - ...86-й. Но никакого снисхождения к возрасту. Ни с чьей стороны. Тем более со стороны ректората Академии, извлекающей несомненные «моральные дивиденды» от такой ситуации, когда эту жизненно важную дисциплину вот уже 33-й год на кафедре безопасности жизнедеятельности преподает в должности доцента заслуженный военный летчик первого класса, ас дальней авиации, кавалер орденов и медалей, которые едва размещаются на его кителе – трех орденов Красной Звезды, Отечественной войны 2-й степени, ордена Ленина, медалей за взятие Будапешта и Берлина. Принимал участие в защите Кубани, Тамани, Керчи, освобождении Румынии, Венгрии, Чехословакии, Югославии, Австрии. Он четыре раза бомбил Берлин. В числе первых экипажей дальней авиации освоил реактивный дальний бомбардировщик ТУ-16, летал потом на всех его модификациях. Много лет служил в особой группе самолетов – носителей ядерного оружия. Одним из первых освоил дозаправку в воздухе и произвел двойную дозаправку на реактивном самолете по маршруту Орша-Камчатка – середина Сибири, преодолев 11 тысяч километров за 13 часов. Этот удивительный человек пролетал в Арктике 18 лет, подготавливая ледовые и грунтовые аэродромы для посадки реактивных самолетов. Итого 35 лет жизни Герасима Тимофеевича отданы небу, 32 – педагогике. В 80 лет он разработал и издал учебник «Безопасность жизнедеятельности», по которому учатся студенты Смоленска, Челябинска и других городов. Вышли в свет и несколько научно-методических разработок, главная задача которых научить, как вести себя в чрезвычайных и экстремальных ситуациях – будь то угроза радиационного или химического заражения, техногенная катастрофа и даже террористический акт. За полновесными строками его учебников по ЧС не просто универсальность знаний, это его личное, практическое руководство по неписанной дисциплине «мужество, самообладание, воля».
Интересно, как оценили в этом плане Герасима Тимофеевича его коллеги из Дальней авиации, не склонные к красноречию (кстати сказать, боевая и служебная деятельность нашего героя занесена в историю Дальней авиации): «...Мы прониклись к Вам глубоким уважением, как к офицеру, человеку-легенде, посвятившему свою жизнь воинской службе в нелегкое для страны время. Проведение подобных операций в Арктике поручали, без всякого сомнения, таким как Вы людям, обладающим огромной силой воли и исключительным профессионализмом».
Это о его службе в Заполярье, только одном из эпизодов его служебной биографии. Мороз - 45-50, скорость ветра 50-70 метров в секунду, метели и пурги. На ветру человек без спец. обмундирования замерзнет насмерть за несколько минут. А это были будни. После очередной пурги приходилось освобождать самолет, его многочисленные части от спрессовавшегося снега, иначе откажет в воздухе. Арктика – это всегда особое испытание. Оптические искажения из-за сверхнизких температур, высокая прозрачность атмосферы, как и «печные» туманы, бурное северное сияние делают для экипажа посадку настоящим экстримом: теряется всякое представление об истинном горизонте и высоте полета. Вокруг – бесконечная, снежная пустыня, бескрайность ледяных торосов. В этих рабочих условиях Герасиму Тимофеевичу приходилось и летать самому, и руководить полетами, обучать неопытные экипажи, осваивать полеты на предельно малых высотах одиночно и в группах. Он служил в качестве руководителя отдела боевой подготовки оперативной группы в Арктике. Как раз в те, 50-е годы, отрабатывался вариант с использованием в случае военных действий аэродромов для реактивной авиации за Полярным кругом. Страна выстраивала свою стратегию в ходе холодной войны и нуждалась, как всегда, в героях. Экстремалы и фанаты могли бы отдыхать. В те годы, как и в Великую Отечественную, люди выходили на немыслимые пределы человеческих возможностей, потому что действовали во имя высокой цели – защиты Отечества. Это сегодня «патриотизм», перестав быть, слава Богу, оскорблением, отходит в область «интимных» чувств: исповедываешь его? Ну, и помалкивай. Не дразни циников.
- Летное дело, - говорит Герасим Тимофеевич, - это всегда готовность номер один к самому чрезвычайному, тем более в Дальней авиации, где, кстати, больше всего было Героев Советского Союза. Напомню, что 20-летний лейтенант Молодчий, впоследствии генерал-лейтенант, командир авиакорпуса, Герой Советского Союза, 8 августа 1941 года, когда фашистская пропаганда объявила, что в Советском Союзе авиации больше нет, совершил первый удар по Берлину. Сообщил: нахожусь над Берлином, задание выполнил. Наш 34-й Гвардейский полк дальнего действия, в котором я воевал, наносил удары по противнику в Румынии, Венгрии, Чехословакии, Польше, Германии, выбрасывал оружие партизанам Югославии. Я четыре раза бомбил Берлин. Больше всего памятно 16 апреля 1945 года, когда была прорвана оборона Берлинской группировки. Было особенно радостное чувство близкой победы над врагом. Полет вначале проходил как всегда. Но при подлете к линии фронта открылась необычайная взору картина. Сотни прожекторов мощными лучами освещали и указывали путь на Берлин...
...А воевал он, что называется, от звонка до звонка. Вступил в войну в 12.00 22 июня 1941 года авиатехником звена ПВО г. Краснодара. Всего совершил 30 боевых вылетов, 57 вылетов по обеспечению боевых действий частей Дальней авиации. Много погибло однополчан (кстати, будучи председателем комиссии по контролю за воинскими захоронениями, Герасим Тимофеевич добивался постройки двухэтажного ритуального здания для проводов ветеранов Великой Отечественной войны в последний путь на Братском кладбище Смоленска. Сейчас завершается его строительство), а он как в том фильме «В бой идут одни старики» вновь и вновь поднимал в небо свой самолет. Что спасало? Чудо? «Выручает только опыт и знание», - говорит Герасим Тимофеевич. И ни слова о самообладании, выдержке и прочем «несущественном».
- Однажды над Чехословакией зениткой повредило шасси. Надо садиться, а тут густой туман. Прижимаю самолет к земле, к взлетной полосе. Стараюсь остановить машину, а она ползет и ползет! Наконец резкий толчок, ударяюсь о приборы головой. Кровь заливает лицо. Смотрю – остановился метрах в 30 от стоянки заправленных самолетов на чужом аэродроме. Оказалась разрушенной кабина, повреждены винты двигателей, но произошло невероятное, мы избежали столкновения с самолетами, в каждом из которых было по две тонны горючего. И вновь чудо, уже в марте 1945 года. При бомбометании Данцига самолет изрекошетило зенитной артиллерией. Ранен я, ранен радист. Но сели! При бомбометании Бреслау загрузились десятью бомбами по 250 килограммов. Одна из них зависла и при касании самолета земли сорвалась, разрушив бомболюки и гидросистему, выпала на бетоне и сопровождала самолет огненным шлейфом. Не взорвалась потому, что не сработал взрыватель. Много было случаев, когда смерть ходила по пятам. Отказывали двигатели, случались пожары, чудом сел однажды на обледеневшем самолете, когда уже и руль отказал. А вот послевоенное время. Аэродром под Москвой, идут учения полка. В полете начисто отказало навигационное оборудование. Потеря общей ориентации. Глубокая ночь. Запасные аэродромы не работают. Все, конец? Но тут услыхал случайно позывные своего аэродрома и по пеленгу вышел на него, пробыв в воздухе больше запланированного. Едва коснулся полосы – выключились оба двигателя, в баках не осталось ни грамма топлива. Если бы на 30 секунд раньше кончилось горючее, самолет бы неминуемо упал. Девять раз за свою жизнь я встречался лицом к лицу со смертью. И жив!
...Может быть, это и было чудо, коль сходились в одной точке пространства и времени Господин случай и Воля человека. «У каждого мгновенья свой черед, свои колокола, своя отметина». Это для военного летчика вовсе не метафора. «Счет всегда идет на секунды, - говорит Герасим Тимофеевич, - для того, кто за штурвалом реактивного самолета. Представьте: 85-тонная махина должна с нуля на взлетной полосе длиной в 2-2,5 километра набрать скорость 250 километров в час за десять секунд. Одна, две, три... При такой концентрации воли и всего, что есть в человеке, его жизненные часы отсчитывают одну секунду за две, год – за два.
- Уместились в мои 35 календарных лет службы в ВВС особенно трудные 7 лет. За это время и волос стало меньше, и, простите, зубов. Досталось переживаний и для моей дорогой супруги тоже участницы Великой Отечественной войны, Ольги Ивановны. Она никогда не ложилась спать, пока я не возвращался из полета. (Может, обязательным условием «чуда» должна быть такая любовь? - Р.Г.). Эти годы я работал в особой группе носителей ядерного оружия: перевозки, дежурства, тренировки. Готовился даже к испытательному полету, в результате которого предстояло сбросить атомную бомбу в район полигона Семипалатинска. Все было подвешено. Мне показывают даже представление на награждение меня званием Героя Советского Союза. Но неожиданно последовал приказ: «Ждать. Отбой!». И так полмесяца. Оказывается, в порт (это было в Крыму) пришла иностранная шхуна с разведывательными целями. Якобы у нее отказали двигатели. Потом еще одна. Полеты вовсе отменили. А в 1954 нас перевели из Украины в Белоруссию. Это была сверхсекретная военная часть. Оттуда мне и предстояло перевезти первую атомную бомбу на самолете, что я и сделал, перевезя опаснейший груз из Белоруссии под Ленинград. Когда я прилетел, народ из части выбежал на поле, поскольку реактивный самолет видели впервые. Рукопожатия, поздравления, небольшой фурорчик... Получалось, что меня все время бросали на освоение новейшей техники. В том числе и на освоение дозаправки самолета в воздухе. Может, считали меня везунчиком? Но так оно и было. Я чудом избежал катастрофы в первом самостоятельном полете, осуществившем дозаправку в воздухе. Февраль 1957 года. Вылет на задание. Уже заправился в воздухе, и предстояло расходиться с самолетом-заправщиком, а шланг не расцепляется и продолжает опасно сближать наши самолеты. Командую: «Руби трос!». Но командир на том самолете растерялся, в чем он потом, кстати, и признался. Все-таки разорвали трос. А когда расцепились, я с куском шланга метров 20, сел на полосу. Установили причину, сделали ремонт. Однако ситуация в точности повторилась с другим экипажем. К сожалению, летчик растерялся, и произошла катастрофа. Результат – воронка на земле 30 на 50 метров. После этого полеты прекратились. Меня направили на три месяца в ГК НИИ ВВС для повторного испытания. Много пришлось попотеть. Многих научить. Потом эта процедура стала обыденной. Хотя, как сказать, опасной она всегда оставалась. Растеряйся я в том первом полете, сейчас мы бы с вами не беседовали...
А еще вспоминается эпизод, когда командование поставило задачу (понятно, что это было продиктовано стратегией холодной войны) – экспериментально отработать ситуацию, когда авиация, дислоцирующаяся на Западе (как наша в Белоруссии) должна суметь оперативно помочь Восточной. Надо было беспосадочно долететь до Дальнего Востока. Выслали десять экипажей – два с двойной дозаправкой в воздухе. Однако не все справились с заданием. Мне повезло. С двойной дозаправкой в воздухе (50 тонн топлива, целая цистерна) за 13 часов долетел из Орши до Камчатки и потом до середины Сибири. В ночное время. Без капельки воды во рту – все время на мне была кислородная маска. Ведь полет проходил на высоте 10, а то и 12 тысяч метров, при скорости 800-900 километров в час. Когда мы прилетели, мой товарищ, долетев, при выходе из самолета - упал без сознания. Я же вышел весь черный – сказались перегрузки. Но опять-таки помогла хорошая физическая и психологическая форма...
...Да, впечатляет. В том числе и студентов физакадемии, которые интересуются биографией своего преподавателя. Интерес к поколению победителей, чтобы там ни говорилось, остается. На занятиях Г.Т. Вишневского они сосредоточенно постигают все секреты дисциплины. Тяга к знаниям по борьбе с ЧС подогревается неподдельным интересом к ветерану Великой Отечественной. Его лекции, каждое его слово обеспечено, как твердая валюта, золотым запасом, всей его героической жизнью. Опыт, самообладание, мужество, лично осознаваемая ответственность за судьбу Родины – это не описано в учебниках, а передается только ценнейшей практикой живого общения поколений. Как говорят мудрые: «Светильник загорается от другого светильника»...