Дорога, сбегающая в пойму речки Лосьминки у Коханова, никогда такой не была. Её постоянно утюжили колесами «Беларусов» и траками гусеничных тракторов. Весной и в дождь в набитых колеях резвые ручейки, вымывая песок и мелкие камушки, растекались в стороны лучиками промоин, скрытых летом зеленым ковром трав. И мне, в июльскую жару, идущему теперь уже не по дороге – исчезла, её петляющей тропинкой, вспомнилось, как ловили здесь, в неглубокой речке раков, заходя в воду с выкошенного луга, а отмель с мелким намывным песком у брода служила пляжем для ребятни села. Ныне все изменилось: берега заросли кустарником с чертополохом, и лишь дощатый мостик через речку, покоящийся на двух толстенных елях, да навес со столом и двумя лавками напоминали о посещении этого места охотниками, устраивавшими после трапезы ружейную канонаду по опорожненной водочной таре.

Перейдя по качающемуся мостику на другой берег, неожиданно увидел троих мужчин, по экипировке скорее рыбаков, нежели охотников – да и сезон охоты по перу еще не был открыт, булькающее же варево в котелке над костром подтвердило правильность догадки: мокрые сетки валялись поодаль. Познакомились: двое из Вязьмы, один из Смоленска, места, для них исхоженные – отдыхают здесь не первый год. Вскоре разговор вернулся к прежней теме, похоже, что и меня старались подвигнуть к диалогу, но я  больше молчал и лишь изредка кивал головой. Василий, Пётр и Егор Семёнович – так они представились, рассуждали бескомпромиссно, Егор Семёнович, в годах весьма преклонных, говорил тихо, не поднимая глаз. Ожидая услышать рыболовные или охотничьи байки, понял, что незнакомцев интересуют политика и современное состояние села.

­ Вы чувствуете, что вся эта масса общественных, коммерческих, государственных и прочих учреждений как­то интересуется фермерским хозяйством, чем­то стараются помочь? Лукавые разговоры и цифры не в счёт, просто хочется понять, как изнутри видится проблема некрасивого понятия «импортозамещение», ведь обратить страну с такими природными богатствами в почти попрошайку ­ тоже искусство, правда со знаком минус? ­ Василий усмехнулся и почесал пальцем короткую седую бородку.

­ Эффект такой же, как и лов рыбы сетью в речке, где все выбито электроудочками, ­ на языке висело определение «браконьерский», но мне не хотелось его употреблять ради красного словца, ­ в реке действительно было пусто – много лет тому назад один негодяй в её воды вылил бочку аммиачки.

­ Но видение проблем, ­ я заметил, как все трое переглянулись, ­ не есть их решение. Чиновничество, в немалом количестве, озабочено самосохранением у кормил власти и не желает обострять ситуацию, жестко требовать исполнения принятых на государственном уровне решений. Той же землёй можно прекрасно спекулировать, перепродавая её из рук в руки и совершенно ничего не производя. Вы видите, с какой помпой и в каком объёме на том же «ТВ» показывают нашу состоявшуюся богему. Роскошествуют с размахом. «А мы что хуже?» ­ рассуждают депутаты, к примеру, на районном или областном уровне. Законы знают, как их обойти тоже, к тому же у многих юридическое образование. Конторку откроют с посредническими услугами: жилье перепродать, бумажку заверить, споры­дрязги утрясти, тут же земельку в опустевших деревнях за гроши скупить и, используя налаженные связи, толкнуть раз в 100 подороже. И всё законным бизнесом зовётся, денежку приносит, собственный носик клювом вверх поднимает. Это как на поле во время пахоты: некто, бессловесный, земельку плугом переворачивает, а галки, червячков следом выклевывая, быстро грузнеют на дармовом корме, к концу дня уже  вперевалочку ходят. Для природы убыль – червячок земле нужен, а птичка довольна: зобик про запас набила и беспроблемно непогоду переживёт, сидя на ветке и осоловело тужась, одаривает матушку­природу ничтожно малым от своего перегруженного естества. Одно отличие: человеческое племя, распихивающее страну по карманам, имеет от упомянутых птиц: ростом выше, само не летает и изобразительно использует великий и могучий русский язык.

­ Конечно, конечно, мы ведь все тянемся за богатыми, у них дворцы, яхты, за границей живут, ­ бросил реплику Пётр и иронично добавил, ­ даже российские капиталы делят, случается, в лондонских и иных судах…

­ Как же, ­ поддакнул Егор Семёнович, ­ идеал современной жизни ­ быть при больших деньгах. Все о том талдычат. А то, что за этим стоят наглость, хамство, а то и кровавый грабеж, интересует – и то избирательно – лишь следственные органы. Видели в программе Караулова  («Момент истины», 5­ый канал – А.Я.), каким пакетом акций владел покойный господин Немцов, печатной страницы не хватит перечислять, чем и в каких частях страны. А корчил из себя борца с режимом, благодаря которому стал … миллиардером. Или Миша «два процента» (М. Касьянов – А.Я.) приватизировал себе поместье за гроши, акций прихватил и туда же – защитник народа. Весь вопрос, какого народа? Сахалинский губернатор вытворял, что хотел: за услуги проститутке – апофеоз пресыщенности – иномарку подарил. Ну и где все наши контролирующие инстанции были раньше?

­ Полноте, профессор, ­ перебил Василий, ­ вы забыли, что матерый вор при деньгах себя может спасти от тюрьмы, вернув в бюджет некую сумму, превышающую украденное. Это же надо так законодательно провернуть с отступными­откупными! Я думаю, эта индульгенция введена людьми, у которых «заработанное» бабло, как и собственно рыльце, все в пушку. Гламурная жизнь, братцы, со всех сторон требует к себе послабления, а совесть там и не ночевала. Оттого и детки у этих «граждан мира» ловеласничают, в башке­то одно сидит: теперь мы хозяева жизни, повелители. Подавай бразды правления – иного не желают.

­ А ты думал, ­ встрял Пётр, ­ если в Конституции записано, что у нас социальное государство, то капитализм будет скромно в сторонке почивать? Шалишь! Мысли о справедливости жизненного устройства в эпоху дикого капитализма – коварны и чреваты потрясениями. Потому и задача: низвести с помощью разговорно­просветительно­телевизионного жанра всё до уровня плинтуса, чтобы в твоём понимании голая задница от прикрытой не отличалась. В смысле восприятия. Да мы уже привыкли «ой!» не восклицать при виде и не такого распутства, глаза стыдливо не прикрываем ладонями от теледив с вырезом декольте до пупка, выставляющим на обозрение груди – у иных с коровье вымя – как базарные торговки с юга, разомлевшие под жарким солнцем. Посмотри, какие танцульки на детских праздниках вытворяют, как вертят по­шансоньетски 12­14 летними частями тела. Разве что по столбам не лазят в трусиках. И ничего: мамаши с папашами хлопают, улыбаются. За четверть века их толерантного воспитания сформировалась терпимость к пороку, от которого они в восторге.

­ А может это, мужики, и не плохо, детки с самого раннего возраста жизнь изнутри постигают, к совершеннолетию они уже всеми цветами радуги мазаны­перемазаны, ­ прищурился Василий.

­ Я узнал мамашу, ­ подхватил Егор Семёнович, ­ она в русле твоих суждений мыслила: девочке 14 лет, ей надо. Сам понимаешь, что надо. В итоге дитятко, испытав прелести жизни и став великовозрастной, тяготится одиночества и ломает жизнь своим детям по ей привычной схеме. Как говорится, подобное от подобного недалеко падает.

­ Забыл ты все, дедушка, ответствовал Пётр, поговорка гласит: «Яблоко от яблони не далеко падает». А, в общем, ты прав: у хорошего хозяина тёлочка к 3 годам телится и молоком одаривает беспроблемно.

­ Ха­ха­ха, ­ редким смехом отбасил Василий, ­ я давно высчитал: деревня наша вымрет совсем уж скоро. Разве что дачники на лето приезжать будут. Грибы­ягоды собирать, да пузо  у воды греть. А насчёт воспитания согласен – всё на показушный вертеп смахивает. Всё с головы на ноги переворачивается, честный труд не в почете, на доллар, как на липучку для мух, подсели, сырьё с капиталом за границу транзитом течёт, а губернаторы вроде как на кормление области получают. Сколько их, сбежавших за рубеж, севших в тюрьму, ныне ворующих по­тихому? А ведь правильные слова на людях говорили, двурушничали безбоязненно. Потому и внизу власть рангом поменьше кудесничает, они­то лучше нас осведомлены, как человек, не руководивший и детским садом, регионом командует. По барски, на смех знающим людям. Вот и ползёт всякая грязь с таких командных высот. И кое­кто, заляпанный ею, вынужден отмывать личико в тюремной камере.

­ А, ­ а, ­ махнул рукой Егор Семёнович, ­ пока чиновничье лизоблюдство будет процветать с коррупцией в обнимку, справедливость с правдой в стороне плачут. Кому­то приснилось, что либеральное отношение к ворам, особенно крупным, благо для экономики. С такой стимуляцией бизнеса на отечественном прилавке останется российский сувенирный лапоть да шарик надувной. Недавно и наш губернатор акцент сделал на «достигнутом», дескать, область наша аграрная. Сказал бы прямо, что созданный в 1960­80­е годы промышленный потенциал утрачен благодаря псевдореформам.

­ Хватил ты лихо, ­ покачал головой Пётр, ­ я днями в смоленском магазине «7000 мелочей» побывал, что на ул. Нормандия­Неман, сверло с мечиками хотел купить. Не поверите: весь товар иностранный. Даже плетёные корзиночки и всякое такое вычурное для декоративного украшения из ивового прута, вьетнамское.

­ Вы, ­ говорю продавцу, ­ могли бы сказать, что из товара российское?

­ Оставьте свой телефон, ­ шутит в ответ, ­ когда поступит, я вам позвоню. ­ Дожили.

­ Это что, ­ махнул рукой Егор Семёнович, ­ я в деревне у родственников отдыхал. Какой пейзаж. Помните Поленовский «Заросший пруд»: очаровательное укромное местечко, где хочется помечтать в тишине и забвении. Такая возможность представилась: вся округа – это уже пейзаж нынешний – в обрамлении некошеных трав, на бывших полях, в чащобе березняка, уйма грибов. На грибной охоте и познакомился с последним комбайнёром обанкроченного совхоза. В тенёчке сели, беседуем.

­ Я, ­ мне говорит, ­ всю жизнь землю пахал, хлеб убирал, орден заработал. Не пойму сегодняшних деятелей с их рукотворной печалью: тысячи домов в России летом сгорают от засохшего бурьяна на заброшенных полях с огородами. Помру, некому будет показать, как трактор с комбайном отремонтировать, подрегулировать. Школы с больницами от безлюдья закрываются, на весь Тёмкинский район одна средняя школа, а в соседнем районе, в с. Ефремове осталось 9 человек, да десяток учителей. Место памятное: там отец в феврале 1942 года в 33­й Армии погиб.

­ Да, когда на войне гибнут, защищая Отечество, понятно, святое дело. И ненависть к противнику объяснима, он виновник человеческих трагедий. Но вот как объяснить наши неуклюжие, полупрозрачные реформы в мирное время, когда гибнут тысячи, страдают миллионы и отнюдь не лучшая часть граждан, поймавших свою птицу счастья в хаосе  очередного переустройства жизни, кичится своим богатством, забыв о благородстве со скромностью и милосердием в придачу. Их не покусала бешеная собака, не тронула индийская кастовость, но как отвержено от остальных, неизбранных в толчее рынка, празднуют они своё восхождение на Олимп достатка, как скороспело отрастают клыки и небрежение к тем, с кого нещадно стригут купоны. Это что ­ рецидив раскрепощения от норм морали или анархия под соусом свободы? – Василий достал пачку сигарет и прикурил от тлеющей ветки.

­ И потом, ­ добавил он, словно спохватившись, ­ одно непреложное забываем применительно к огромной своей, слабо заселённой территории, что лакомым куском для зарубежных соседей выглядим: прирост населения должен быть во много раз выше в сочетании с производительным трудом без дурацких недельных празднованийгуляний по случаю. И так свой базис сузили до безобразно отчётливого.

Дымился затухающий костёр на краю речного плёса. Собранная обёрточная бумага с полиэтиленовыми пакетами вспыхнула ярко, с гадящим столбиком дыма. Набежавший ветерок прижал его к тронутой рябью водной глади и стих. В стороне от нас над курчавым ивняком берега мельтешила крыльями пустельга. Ни звука вокруг… Я попрощался с гостеприимной компанией и пошёл своей дорогой.

От редакции: Посудачили и разошлись. Сколько таких разговоров с критическими замечаниями и туманом надежды остаётся за бортом декларируемых решений! Трудное это дело – реальное, чётко спланированное, претворение мечты о новом образе жизни, когда человек ­ не винтик, а хозяин своей судьбы, заинтересованно – при понимании проблем – содействует процветанию опять же своей страны.

Увы, мы очень плохо используем дарованный природой потенциал для экономического развития, невелико стремление к состязательности, привыкли с оглядкой долго запрягать мифическую лошадку, а вот бежать, трудиться до «седьмого пота» отвыкли, ибо перед глазами постоянно маячат сибаритствующие соотечественники разудало­весёлые, известными путями поймавшие за хвост свою жар­птицу. Проку от них – ноль, а шуму с визгом на всю страну. В такой ауре с такими «маяками» стеснённо чувствует себя здравый человек при совести и чести. Не стоит удивляться и тому, что многие благие начинания на поверку есть хитрая декларация намерений, тонущих в море бумаг и согласований, а структуры, отвечающие, в том числе и за развитие фермерства, наяву получили статус пассивно­наблюдательный, как, к примеру, отдел сельского хозяйства администрации Вяземского района. Посетить пять доселе сохранившихся КФХ и, обобщив итоги с их руководителями, решить, кого рекомендовать на получение гранта, на строительство семейных ферм, видимо, неподъёмно и неинтересно. Проще покупать продовольствие за рубежом, а собственное крестьянство пустить в «распыл», на самотёк, прикрывая безалаберность фиговыми листками Бог знает каких по счёту «судьбоносных» решений. Совокупное – то ощущение о реалиях крестьянской жизни и так ясно: нисходить до осознания причин неудач, перспектив роста – докучливая маята, да и по регламенту достаточно запросить бумаги по ферме, по которым и судить о дееспособности КФХ, а то ведь глубокий анализ, со стороны, можно принять за коррупционные поползновения.

Ах, господа, господа, где же ваша инициатива, желание получать не только зарплату, но и удовлетворение от содеянного? Четверть века топчемся, огибая кризисы, протягивая руку к Западу. От стыда сгореть можно!

Областному департаменту сельского хозяйства, на наш взгляд, стоит больше озаботиться не имиджевой стороной – здесь есть «успехи» ­ а конкретной, целенаправленной политикой в сфере малого и среднего бизнеса на земле.