В ноябрьском номере журнала «Наш современник» (2008, №11) опубликована подборка стихотворений «И найти тот ответ, что искали мы сотни веков» нашей землячки Натальи Егоровой. Подборка не рядовая, а, скажем так, праздничная – по случаю юбилея, состоявшегося на днях. В небольшом предисловии редакция «от всей души» поздравила «замечательного поэта, нашего автора и друга». И так же, от всей души, сообщила, что ждёт от Натальи Николаевны «новых подборок, неизменно украшающих страницы лучшего русского журнала».
На этот раз с этих страниц на всю Россию прозвучали два стихотворения о смоленской деревне Волоковой, отметившей в прошлом году своё 1000-летие, и о самом Смоленске – городе неизменно любимом и родном, несмотря на давнюю московскую прописку Натальи Егоровой. В интервью журналу «Смоленск» о своём творческом пути и успехах говорила она сдержанно:
«При советской власти наше поколение попало в такие условия, что издать книжку было практически нельзя. Потом авторы стали издаваться за свой счет – проблемы с деньгами, тоже сложно издаться. Поэтому получилось так, что из пяти написанных книг, практически, издана одна – «Тысяча лет – снегопад». «Золотые шары» и «Птицы в городе» - очень маленькие стихотворные выборки из трех реально существующих, но до сих пор не изданных книг. Сейчас я подготовила книгу для смоленского издательства «Маджента». Названия новой книги точно ещё не знаю, а в подзаголовке будет стоять «Из пяти книг». Хотелось бы ее издать, так как получается, что я фактически не изданный поэт. Много стихотворений разбросано по подборкам в периодической печати, но для того, чтобы о поэте можно было судить, у него должна быть книга, в которой собраны если не все, то хотя бы достаточное количество его стихотворений. Без этого поэта нет, ведь публикации в газетах и журналах живут недолго, очень быстро забываются».
Честно говоря, автору этого предисловия нет нужды копаться в архивах, чтобы найти следы упомянутых поэтом пяти книжек и публикаций. Многое создавалось, что называется, на глазах… И обсуждалось, конечно, за долгую (со студенческих лет) историю знакомства и дружества. Итак:
1 книга «Старый звонок»(1976-1980) – самые ранние стихи, которые Наталья Егорова считает уже профессиональными (писалась и в институте, и позже). В неё входят и три стихотворения, которые в «Комсомолке» восторженно хвалил (сравнивал с Некрасовым и говорил, что под такими стихами не постыдился бы поставить подпись любой из великих) маститый тогда поэт, лауреат двух Государственных премий Степан Щипачев – «Как дела…», «Красная юбка…» и «От Васькина ушла жена…» (последнее особенно выделил Степан Петрович).
2 книга «Золотые шары»(1980-1986) – писалась в Смоленске до отъезда в Москву и по содержанию совершенно не соответствует тому, что издано.
3 книга «Птицы в городе»(1986-1995) – писалась в Москве. Изданной одноименной книге, в которую вошли стихотворения из трех написанных к тому времени книжек, тоже почти не соответствует – намного больше объемом и т.д.
4 книга «Тысяча лет – снегопад»(1995-2005) – немного меньше по объему реальной рукописи, но, в основном, ей соответствует. Эту книгу Наталья Николаевна отнесла в СП России, работники Союза писателей послали стихотворения из неё на третий поэтический конкурс «Золотое перо» – и Наталья Егорова стала лауреатом.
5 книга «Богородица и листопад»(2005-2008) – пишется, собственно говоря, сейчас, и название, как можно понять из интервью, пока условное.
Перечитываю этот список (едва не сорвалось – скорбный) и невольно думаю: получается, права Наталья Николаевна – фактически, не изданный она поэт. Хоть и давно в Союзе писателей, причём столичном, и, что называется, очень даже не на последнем там счету. А всё ж… Даже у нас, в Смоленске, сегодня немало поэтов, у которых изданные сборники пересчитать пальцев не хватит. Вот и хочется здесь добавить, что ещё с конца 70-х публиковали стихи Егоровой в «Литературной России»; затем в «Огоньке», в «Смене» (лауреат годовой премии журнала еще при советской власти); в «Дне поэзии», в газетах «День» и «Завтра». Что она постоянный автор газеты «День литературы» (издается редакцией и СП России), и упоминавшегося журнала «Наш современник» (также лауреат журнала за 2005 год), и журнала «Москва». Что в разное время работала Наталья Егорова в «Литературной России», издательстве «Современник», газетах «День» и «Завтра». А ещё, в последнее время публиковались её подборки (и замечательные статьи!) на малой родине в журналах «Смоленск» и «Смоленская дорога», которые также с гордостью называют её «своим автором» и поздравляют, и желают творческих успехов и… изданных книг. Мы верим, что они будут, и, в отличие от множества других, не останутся незамеченными, не пополнят ряды безнадёжно забытых при самом своём рождении.
В одном не согласимся здесь с юбиляром: не все публикации в газетах и журналах «живут недолго, очень быстро забываются». Смоляне «нашего поколения» хорошо помнят те времена, когда при встречах обменивались шутливыми репликами-диалогами:
– Как дела?
– Как дела? Ерундовы дела…
– От Васькина ушла жена…
– Я надену красную юбку!..
В предлагаемой вашему вниманию подборке – стихотворения из пяти написанных Натальей Егоровой книг. Иные из них кто-то из читателей с удовольствием вспомнит, остальные, уверены, с не меньшим удовольствием прочтут впервые.
Пётр Привалов.

* * *
- Как дела?
- Как дела? Ерундовы дела.
- Очень жаль. Но сегодня сирень расцвела.
Смотрит в мир,
словно в небо зимой полынья.
Все пройдет,
все вернется на круги своя.

Помню: лампа качнулась,
дрожало окно.
Он ушел. Все так близко,
хоть было давно.
В камень лестницы
четко впечаталась тень.
Ночь прошла.
А к утру распустилась сирень.

И с высоких подмостков
своих двадцати
Я кляла ее:
как ты могла расцвести?
Взбить свой локон посмела –
лиловую прядь.
Ты должна была сгинуть,
засохнуть, увять!

Успокойтесь! Уймитесь!
Ну что за народ!
Все пройдет.
– Это точно?
– Конечно, пройдет.

Все пройдет. Мы уйдем.
И уйдет наша тень.
Но к утру во дворе забуянит сирень.
1976

* * *
От Васькина ушла жена.
Он гнал трехтонку по уклонам,
С тупою болью монотонной
Бросался под гору и на.

Швырял машину в злом дыму.
Мотор кричал и надрывался,
А Васькин плакал и ругался,
И плакал, и прощал жену.

Куда-то несся целый час.
Потом прошел мороз по коже
И чувство: выдохся, не может!
Все! После детства – в первый раз.

Сел на пригорок тяжело.
Размял привычно папиросу.
Пред ним стояла тьма вопросов.
Болело сердце. Всё цвело.

Был вечер пепельно-лилов.
Шло стадо красное коров.
У лютика и медуницы
Желтели загорело лица,
И с удочками рыболов
Тащил серебряный улов.

Был вечер пепельно-лилов,
И Васькин, стряхивая пепел,
Подумал, что не ел и не пил
Уже, наверно, сто годов.

И это было ни к чему.
Но медуницы все же пахли,
И на краю небесной капли
Кузнечик кланялся ему.

И ночь уже нашла свой путь,
Наполнив лужи черным эхом.
И срочно надо было ехать.
Куда? Хотя б куда-нибудь.
1977
* * *
У леса луна в изголовье.
Чуть видится поле.
Крапивой хлестнет, как любовью –
Внезапно и больно.

Зеленая заросль густая
До слез, до болезни
И жжется, и не отпускает.
Ну надо ж – залезла!

Шарахнешься в сумрак соленый.
Умолкнет кузнечик.
Веселою, злою, зеленой
Все хлещет и хлещет.

И белым кромешным пожаром
И ноги и руки.
Любовь? Да не стоит, пожалуй.
На что эти муки?
1980
* * *
Родителям
Кто посмеет меня
обогнать-перегнать?
Я бодаюсь с великой горой!
Ах вы, санки-салазки,
разбойная стать,
Острый полоз, снежок под рукой!

Мама в шубке-боярышне
тропкой бежит
К папе в школу – на первый урок.
А у черных бараков солдат-инвалид
Сел с гармошкой на снежный порог.

Над холмами горят снегири-купола.
Льнет к заснеженной крепости лес.
А в церквах разоренных –
щебенка и мгла,
И на фресках – глаза в полнебес.

Бьются в заверти снежной
другие миры.
Я от жути кричу: « Ух ты, ух!»
Я лечу над Россией
с высокой горы -
Захватило от вечности дух!

Вслед мальчишки
на гильзах немецких свистят,
Как в военных снегах соловьи.
А родители в парке у школы стоят
И кричат мне, кричат о любви!

И я тоже кричу
с занесенных вершин,
Что я их не забуду навек!
И в глазах моих крутятся
в мареве зим
Церкви, крепость, деревья и снег.
И слагаем мы были Победы святой
Над заснеженной древней горой,
Даже в мыслях не зная
отчизны другой
И не веря беде роковой.

Я в крови сохраню
ту любовь и мечту,
И на смертных очнувшись санех.
…А родители ловят меня на лету -
И толкают в смеющийся снег!..
2008

* * *
Сяду в травы над алою бездной.
Свешу ноги в обрыв мировой.
Здесь прошел экскаватор железный,
Сор и землю мешая с травой.

И в земной разоренной пучине
Как в межзвездной колышутся тьме
Гнезда ласточек в огненной глине,
Груды ржавого сора в траве.

Свистну в воздух по певчие души.
И тогда, если мне повезет,
Белобрюшки и береговушки
Хлынут в синее пламя высот.

На краю мирового порядка
Что ты свищешь во тьме огневой,
Щебетунья, летунья, касатка,
Птица-ласточка над головой?

Ты поешь, что в жестокой обиде
Мир смывает полярная мгла.
Что проснувшись, Земля на орбите
Как касатка в гнезде – ожила.

Что от страшной
космической силы,
Затаившейся в бездне родной,
Ни крылатым певцам, ни бескрылым
Не укрыться в ковчег ледяной.

Так прощай, человечье, земное.
От грядущего знанья знобит.
Снова разуму снится иное
В диких травах межзвездных орбит.

И становится даром небесным
Смелость жить разоренью назло,
В черной туче над новою бездной
Вольной птицей ложась на крыло.

И щебечет хвостатое диво
Так легко, словно здесь меня нет,
На краю мирового обрыва
У лица пролетая, как свет.
2006
* * *
Фата невесты светит белым.
Струну гитары рвет жених.
По старой фреске пишешь мелом:
«Всё воплотится в судьбах их».

А в алтаре темно, как в небе.
Репьи и камни льнут к ногам.
И звезды, крупные, как щебень,
Сквозь дыры крыши
смотрят в храм.

И подивившись муке крестной,
Во имя света и любви
Упавши ниц, жених с невестой
Кричат сквозь ночь: «Благослови!»

А с фрески свадьба смотрит строго –
Любовь, не знавшая греха.
Сквозь ночь земли горит дорогой
Лицо другого Жениха.

Влетает в окна дождь случайный.
В проломы стен глядит звезда.
И смотрит мир, как в древнем чане
Вином становится вода.

Мы заигрались, Боже правый,
В дому заброшенном Твоем.
Мы в мир пришли не для забавы,
А для чего – не разберем

Но прозреваем постепенно,
Что можно слепо, впопыхах
Лишь для печали и для тлена
Венчать в разрушенных церквах.
1980 – 1998

* * *
Умру ли я, умрешь ли ты,
Лес облетит, замолкнет море,
А чувство зрячей простоты
Не поколеблется от горя.

Взойдет над пустошью звезда.
Мир втянет в ноздри
старый ветер.
Смотри – любовь была всегда,
Как мир и Бог, как всё на свете.

Она звездам принадлежит,
Но с неизменным постоянством
В протоках вен огнем дрожит,
Чтобы вернуть
восторг пространству.

Так не исчезнет никогда
Однажды взятое у Бога –
Дождь, в красных листьях провода,
Дом, море, гребни туч, дорога…
2005-2008
* * *
Домики желтые с белыми трубами
(Эй, до свиданья, старинные своды!)
С темных холмов,
накренившихся трудно,
Сносят весною грунтовые воды.

Льдинам навстречу, плывут они в русло
Черной пучины Днепра –
вдоль оврагов.
Пахнет картошкой. Кислой капустой.
В прорубях светят простыни стягов.

Старые вербы о прошлом не скажут –
Ветви стянуло им ветром молчанья.
Дети стоят и ушанками машут:
- Эй, до свидания! Эй, до свиданья!

Эй, до свиданья! Глотну твоей сини.
Сердцу в воде той и вольно и грустно.
Так уплываешь ты льдиной, Россия,
Льдиною белою в черное русло.

С клубом и школой, любовью к истокам,
Лодкой гниющей, свечою венчальной,
Страстью, как черный романс твой,
жестокой,
Бытом старинным, провинциальным.

Где-то на льдине играет гармошка,
Лают собаки, старухи бранятся.
Даль далека. Но осталось немножко
Ниже –
спуститься студеной дорожкой,
Чтобы в излуках Днепра затеряться.

- Эй, до свидания! Эй, до свиданья!
1990

ГНЕЗДОВО
Мы придем однажды, утром рано,
Хвойною дорогою туда,
Где о камни гнездовских курганов
Шкуру трет днепровская вода.

По долинам смерти –
свет струится.
И курганы чуть дрожат во мгле,
Будто это свили чудо-птицы
Гнезда исполинские в земле.

И мальчишкой, птицеловом грозным,
В травостой лесной упавши ниц,
Шарит ветер земляные гнезда,
Будто ищет крапчатых яиц.

А над мраком земляных гнездовий,
Встав во весь древесный
дивный рост,
Тополиха держит в изголовье
Черные стога грачиных гнезд.
Все гнездится, все покоя ищет,
Гнездами очерчивая круг,
И над люлькой, и над пепелищем
Замыкая теплый обруч рук.

И в поре распада ли, цветенья
Молит мир на долгие года
О спасенье, и о воскресенье,
И о возвращении сюда.
1989

* * *
Третья скорость.
Печаль и тревога.
Быстрый промельк летящих огней.
Вновь живешь ты, ночная дорога,
Потаенною жизнью своей.

Плавя тени и светы живые,
Спят деревни и реки обочь.
И машины – громады ночные –
Исчезают, как призраки, в ночь.

И рождаясь во мраке могучем,
На обочине бросив село,
Вся Россия, как звездная туча,
В лобовое несется стекло.

Запевай – о великом и вечном,
На спидометре плавя простор,
Брызни фарой
растерянным встречным
И держись за баранку, шофер!
За Гагариным к звездам нетленным
Мы с планеты навеки ушли.
Нам мешают мечтать о вселенной
Адреса и приметы земли.

Нас пленили в пути бесконечном
Не леса и столицы вдоль трасс –
Ясно зрящая звездами вечность,
Мир, что выше и праведней нас.

Шли КАМАЗы, сигналили ЗИЛы,
Плыли фуры – миров корабли.
Не будили мы звездные силы,
Подражая титанам земли.

Но на черных разбитых дорогах,
Мчась лесами
к Полярной звезде,
Ждали правды и вечного Бога,
Забывая легко о себе.

И миры различая во мраке,
Пели песни России своей,
Наплевав на дорожные знаки
В стройном космосе
встречных огней
2008

ГЖАТСК
Летел Гагарин в небе над страною.
Жила в прибрежном яворе звезда.
У кладбища за Гжатью под луною
Цвела зеленоватая вода.
А в церкви, уцелевшей от разрухи,
Качая ив могильных корабли,
О Боге пели древние старухи
И раскрывали Небо для Земли.

Мы, дети,
затаясь в речных ракитах,
Желали знать неведомое нам:
Кто звезды свечек
движет по орбитам
И как над миром
крест возносит храм?

Сотрется плоть
в горниле превращений.
Сотрет земля
соленых слез следы.
Старуха,
Марьей званная в крещенье,
С какой пришла,
с какой ушла звезды?

А Гжать за храмом
делалась все тише,
И говорил со звезд могучий Дух,
Что всех орбит
и всех планет превыше
Вот это пенье скорбное старух.

Что где-то там,
причастный тайнам Духа,
Летит Гагарин
в вечной звездной мгле,
Пока поет последняя старуха
В забытой церкви Богу – о Земле.
2003

* * *
Тряхну друзьям
лохматой русой гривой.
Стряхну с души смятение и лень.
Пройду вдоль дамб
с улыбкою счастливой
Дразнить влюбленных,
целовать сирень.

Мелькну в садах
летящей юбкой алой.
– О где вы, воздыхатели мои?
Споют мне вслед
смущенные гитары,
Засвищут из оврагов соловьи.

Скажи, о чем мечтать?
Чему дивиться?
Куда деваться в мире от любви?
Провинция, мечты моей столица,
Швырни мне в ноги улочки свои!
2004