В древнем поселении, которое в дальнейшем дало название городу - как установил профессор - народ жил тесно, бедно и дурно, «... исчезе доброта и умножисе злоба...» Такие категории морали и нравственности, как мудрость, мужество, воздержанность, честность и справедливость, не были канонизированы в древней общине. Жизнь впроголодь и изнурительный безрадостный труд избавляли общину от любых добродетелей. Со временем, когда поселение выросло до размеров городища, у него появилось и прозвище «Град Дурнев», «... и создаше град и нарекоша и...» Дурнеград.
Профессор предполагал, что название города произошло от древнеиндийского dus – «плохо», синонимом которого тогда, да и сейчас, является слово «дурно»: «дурная погода - плохая погода». Но город не назвали «Плохота» или «Плохотск». Видимо, корень «дур» был чем-то роднее и ближе и употреблялся в эмоциональных народных выражениях чаще.
Вглядываясь в современный уклад городской жизни и сравнивая его с седой древностью, профессор писал в своей летописи: «... В городе и сейчас живут дурно, как и в древности, если не хуже – воруют, убивают, судят не по справедливости, богатый имеет купленное преимущество перед бедным, веры нет ни во что, о нравственности забыли, сострадание исчезло совсем. Поощряются только власть, деньги и алчность. Дурнев - лучшее фотографическое название для города.
Живем в едином государстве, на всех одна территория, на всех одно богатство – страна. И в этом могучем образовании все разделено. Кланы, группировки, враждебные партии, непримиримые союзы, агрессивные движения, противостоящие друг другу - «наши» и «не наши». Народу это нужно? Ведь это дурно. Некому успокоить граждан, привести их в состояние созидания. Живем в ожидании жестокой гражданской схватки и распада».
Так, по свидетельству записей из дневника, думал профессор. Но из осторожности за свою жизнь и скромное благополучие никогда не говорил об этом открыто. Он никогда не вступал ни в какие дискуссии, имея своё личное мнение. Страх приучил его к академическим и однозначно правильным публичным высказываниям. Он хорошо знал историю своего народа и извлек из неё правильный урок. Он не объяснял причин своей осторожности. Просто хотелось жить, воспитывать детей, учить студентов. Он видел, что получали его коллеги, когда выступали в защиту своих прав или в поддержку товарищей, осмелившихся выразить справедливое недовольство состоянием общества: Суды, выражение общественного презрения, лишения права преподавать не только в вузе, но и в школе — вот арсенал средств преследователей инакомыслия. Коллеги в редких случаях пытались защитить сослуживцев. Чаще, тоже из-за страха, поступали коварно, боясь потерять работу, хоть какой-то доход и видимое благополучие.
Чувство страха – такое же древнее, как и диктат власти.
Ни чудес, ни сентиментальных историй профессор в свои тетради не записывал. Это, как он считал, - область журналистской деятельности. Профессор записывал лишь истории человеческих пороков. Дурные поступки, совершаемые жителями города в полном сознании того, что поступок дикий, заслуживающий презрения, но волевой и мотивированный жаждой наживы, зависти или честолюбием.
Профессору было уже за шестьдесят, но ощущение, что он ещё не начинал жить и не видел ничего хорошего, не покидало его. Его жизнь походила на сон, потому что о прошлой жизни соплеменников он знал гораздо больше, чем о бытие тех, кто его окружал сейчас. Ему казалось, что люди с того времени не изменились, не стали лучше и краше душой, что дикость не исчезла, а изменилась её форма. Изменили условия существования, не затронув души, не исправив пороков. Он видел внешние изменения в гражданах, но суть людей при этом не менялась с древности и не могла измениться.
Профессору хотелось быть вольнодумцем, сказать что-нибудь в защиту правды. Поэтому он в тайне ото всех, в тайне от родных и близких, в тайне от друзей и коллег, писал современную летопись Дурнева. Он писал её день за днём, год за годом, большими и малыми разделами, описывая события, тревожащие жителей невольничьего города.
«Прославленной персоной, достойной летописной памяти настоящих и будущих столетий, - писал профессор в своём дневнике, - являлся Печатник — житель города, ставший «новым русским», участник многих общественных движений, периодически назначаемых свыше, но не подумайте, что с небес. Была ли это его настоящая фамилия или прозвище, доподлинно неизвестно. Так его называла людская молва, и никто не просил дополнительных разъяснений относительно данной личности. Всем было ясно, о ком идёт речь.
Печатник занимал деньги, где только мог. Просил у всех без разбору, сподобившись нищему на паперти: «Дайте, кто сколько может». У граждан с заметными доходами просил под хорошие проценты. Занимал и забывал отдавать. Забывал, не теряя памяти, а по причине, что, ещё занимая, знал, что отдавать не будет. Молва о его непорядочности росла вместе с его долгами, но это его не останавливало, и он всё время просил, накапливая долги и считая себя в этом успешнее других. Он мечтал об административной карьере, добиваясь высокой должности через партийное влияние, искренне веря, что способен руководить поселением, городом, уездом и даже целой провинцией, не отдавая отчета в своем безумном заблуждении. Все знали о непристойных проделках и поступках Печатника, но...
Безнравственность приводит людей на грань преступления и, если не хватает воли остановиться, к самому преступлению.
Действуя по своему обычаю, с хитрым умыслом или без всякого умысла, а просто, в поисках, чем можно поживиться, Печатник прибрал к рукам земельный участок, принадлежащий на законных основаниях матери-одиночке. К несчастью, участок женщины имел общую границу с участком Печатника и находился в запустении. Видя такое нерачительное отношение женщины к родной земле, Печатник, без чьего-либо совета, присоединил землю соседки к своему владению, огородив оба участка высоким забором из каменных глыб и силикатного кирпича и признал всю огороженную землю своею.
Женщина, как и все, кому она сказала об этом, возмутились поступком Печатника. Возмущенная до предела, сдерживая обиду, она предложила Печатнику вернуть принадлежащий ей участок или купить у неё эту землю по рыночной стоимости. Печатник категорически отверг, казалось бы разумное, но непривычное для него предложение:
– Как можно, за пустую, неухоженную землю платить кровными деньгами? - не скрывая удивления, заявил он, - народ обнаглел. В ту пору он уже не считал себя народом и, не зная, как себя определить, представлялся лицом, приближенным к власти. В эту пору он состоял членом партии власти.
Потерпевшая настаивала на своём, обещая обратиться в суд, хотя и не надеялась на справедливое решение суда, понимая разницу между Печатником и ею. Печатник — признанный богач, на владения которого с завистью смотрит полгорода, а она конституционно беззащитная женщина, рядовая работница кондитерской фабрики. Стоит ли тягаться?
Печатник воспринял предупреждение женщины как угрозу и решил упредить её. Не оставаться же ему, по собственному мнению - достойному и уважаемому бизнесмену, без ответа кондитерше:
– Товарищи по партии меня не осудят, а нужное решение суда, в случае неприятности, — куплю, - надеялся на своё влияние Печатник.
Он даже знал тех, кто продаст ему нужное судебное решение.
Вскоре после разговора матери-одиночки с Печатником холодным пасмурным днем - такой день был выбран не случайно - у матери-одиночки похитили девятилетнюю дочь. Целый день мать сходила с ума в поисках дочери, металась между домом, соседями и милицией. А в это время двое неизвестных мужчин целый день катали её дочь по городу в лимузине, не позволяя девочке выйти из машины. Вечером похитители дочь отпустили. Женщина была догадливой и поняла жесткий ответ Печатника. Что ей оставалось, кроме как согласиться, и уступить вымогателю земельный участок, и забрать заявление из милиции по поводу похищения дочери, чтобы не ждать худших последствий.
Соратники Печатника по партии притворились, что им ничего неизвестно о похищенной девочке, а уж тем более о причинах и организаторах похищения.
Не привел этот случай в чувство ответственности и тех, кто был обязан открыть уголовное дело и расследовать преступление, чтобы наказать похитителей по всей строгости закона. Известные сочувственным отношением к бесправным гражданам и более сочувствуя знакомому предпринимателю по кличке Печатник, блюстители права, с гордостью носившие голубые и синие мундиры, до глубины души растрогались благородным поведением вымогателя и не стали возбуждать уголовного дела ни о похищении несовершеннолетнего ребенка, ни о вымогательстве, не разглашая причин и не комментируя своего бездействия. Никто не усмотрел в действиях похитителей тяжкого уголовного преступления и никто их не искал, и дела никто не расследовал Приближались очередные выборы. Печатника рекомендовали на высокий партийный пост и кандидатом на высокую выборную должность».
Что автор может добавить о Печатнике к написанному о нем в дневнике профессора?
Печатник, с учетом личной выгоды, был самым активным сторонником переименования города. Его компьютеризованная бухгалтерия посчитала, сколько можно заработать на печати новых бланков административных и гражданских документов. Ради такого куша стоило драть глотку за переименование. Печатник призывал и даже настаивал на немедленном переименовании. Он предложил назвать город именем какого-нибудь святого. Но верующие, поддержавшие Печатника, не осилили атеистов. Тогда Печатник стал настаивать на том, чтобы назвать город именем героя гражданской войны, но не договорил из кого выбирать — из белых или из красных. И первые не могли убедить вторых, а вторые - первых. Наконец, он нашел приемлемое для всех название, предложив назвать город по-современному, с перспективой - «Лунаградск», чтобы в будущем город стал побратимом первого города, построенного на Луне, на поверхности или в глубине ночного светила. Многие горожане считали, что основание называться по-лунному у города есть. Жители прочно связывали себя с первооткрывателями космоса. На них и рассчитывал Печатник. Предложение Печатника, одобренное фантастами, было, пожалуй, самым подходящим для Дурнева, и его обсуждали активно, до хрипоты.
Другие предлагали подождать с переименованием - сохранить прежнее название до юбилея города. Отпраздновать, как следует праздник и переименовать город после того. Кто откажется от праздника на халяву? Тем более отцы города, не задумываясь о последствиях, обещали на праздник великое гулянье, грандиозные шествия на ходулях с плакатами, призывающими граждан вместе со временем идти вперёд, обещали также скоморохов, стрельцов и прочее веселье. В общем призывали готовиться к празднику как к последнему дню Помпеи.