Самое многофункциональное, самое значительное место в послевоенной истории СмолГУ – холл перед актовым залом. В нем грохотали дискотеки, шли бои на теннисных столах, здесь уже 40 лет народ из окрестных дворцов и хижин все голосует за что-то. По скрипевшему восковому паркету прохаживались министры, митрополиты, крупнейшие ученые страны и звездные артисты. Это место бывало и траурным залом, здесь мы прощались с самыми выдающимися нашими профессорами. Сейчас холл преобразился, «заевропел» и больше всего любит принимать художественные выставки. И это ему вполне к лицу. Особенно в год 50-летия смоленского худграфа.

* * *
Я по диплому не только учитель математики, но еще и учитель черчения. Сколько сил было отдано этому предмету со школьных задворок!
Приходилось ли вам видеть, как когда-то на вокзале мыли пол опилками? Примерно таким же способом, катая крошки черствого белого хлеба, мы приводили в товарный вид лист ватмана с выполненным тушью чертежом. Чертеж был настолько сложный и выполнялся так долго, что лист из белого становился серым.

* * *
В пятидесятые годы остановки поезда Темкино-Вязьма были двух типов: как бы основные и второстепенные. Наш полустанок (Карпово) был второстепенным, следующим за одной из основных (Засецкая) и за три до другой (Исаково). Билеты продавались только до основных остановок, и нам полагалось брать билет «Темкино-Исаково», на целых три лишних перегона.
Конечно же, при колхозных деньгах эта проблема постоянно вызывала переживания, и все шли на риск, покупая билет до Засецкой. К тем, кто попадался ревизору (что бывало, впрочем, не часто), железная дорога относилась щедро – его провозили бесплатно еще пару перегонов. А потом… назад по шпалам, километров семь-десять.

* * *
Преподаватели стараются свои открытые лекции украсить какими-нибудь приемами, до которых без свидетелей у них руки не доходят, что иногда заканчивается таким комментарием коллег:
– Очень уместно было использование кодоскопа. К сожалению, половина изображений проектировалась на лоб лектору, а половина – вверх ногами.

* * *
С огромным удивлением узнав, что грант по давно и активно разрабатывавшейся в университете теме «Смоленские говоры» выиграл сельхозинститут, ректор дает своей многочисленной и высокоученой кафедре русского языка задание – срочно переключиться на изучение продуктивности свиноматок.

* * *
В этот день в университете открывались Твардовские чтения. Когда я вошел в здание, то был замечен дежурными студентами-литераторами:
– Вы на конференцию?
– Да, да, девочки. Это сын Твардовского! – подключился стоявший здесь же проректор. И студентки кинулись ко мне, чтобы выдать все причитающиеся знаки внимания, но… их вразумил хохот проректора:
– Ладно, вы не узнали своего президента. Но вы ведь не знаете и биографии Твардовского – не было у него сына.

* * *
Смоленские дикторы-предсказатели погоды изобрели устойчивый штамп: «Ночью термометр покажет минус 18, а днем столбик термометра опустится до отметки минус 8». Такой прогноз никогда не сбывается – от минус 18 до минус 8 столбик термометра может только подняться. Заметим, что смоленские синоптики, говорящие о погоде (замечательное новшество), никогда такой бессмыслицы не допускают.

* * *
Теплый летний вечер на даче. К беседке с чаевничающими подходят «старый да малый», румяные и довольные правнучка и прабабушка. Говорят, что они сочинили стих: «Две Мани вышли из бани».
Как давно это было. Одной уж нет, другая в вузе.