Старый город, простые люди и
простые вещи - привычные для нас словосочетания.
Но для большого мастера за каждым из них стоит
своя судьба и уникальная история. Самое
непосредственное подтверждение этому - открытая
недавно совместная выставка Вячеслава Федоровича
и Веры Евгеньевны Самариных, народного и
заслуженного художников Российской Федерации,
представляющих замечательный союз и в жизни, и в
творчестве. Экспозиция, названная «Мы эхо…»
являет собой образец гармоничного переплетения
двух ярких индивидуальностей, разных по почерку,
но единых во взгляде на мир. Это счастливый
альянс двух единомышленников, смотрящих в одном
направлении. Основная тема их творчества –
человек, как мера всех вещей, и такие вечные
понятия, как добро, вера, любовь, память о
близких и о доме.
Как солдаты в строю стоят в выставочном зале
картины Вячеслава Самарина. Свойственный автору
обобщенно-пластический художественный язык
придает многим работам монументальное звучание.
Встречает посетителя портрет художника Степана
Новикова, известного создателя памятной стеллы в
Реадовке - одном из печальных мест Смоленска. На
мозаичном фоне, напоминающем своеобразный нимб
(фрагмент композиции, посвященный скорбящей
матери) мощно вылеплена голова монументалиста.
Взгляд его обращен в себя. Это состояние знакомо
любому, кто живет напряженной духовной жизнью.
Это одновременно образ и конкретного человека, и
целого творческого поколения, достигшего высшего
градуса правды. Это поколение, к которому
принадлежит художник Самарин, всегда придавало
огромное значение гражданскому звучанию своих
произведений. Ровесники художника и сам он были
знакомы с очень непростой жизнью: детьми они
пережили войну, послевоенные лишения, слышали
воспоминания фронтовиков. Своим долгом художник
считает навсегда почтить память о тех, кто ушел
в Вечность.
Средоточием экспозиции стал триптих «Эхо». Он
так расположен в центре зала, что его
горизонталь, пересекаясь с высокой вертикалью
подкупольного пространства, в плане составляет
крест, что производит непередаваемое
впечатление. В то же время триптих напоминает
иконостас, особенно его нижний чин с местными
святыми. Пронзителен взгляд светлых глаз
рядового Мухина. Взгляд его исполнен суровой
требовательности как у Спаса с иконы северной
школы. Сын стоит посреди избы, как бы
возвращенный в нее невероятным усилием
материнской воли и любви. Его присутствие в доме
одновременно и реально, и фантастично. Человек
находится в привычной домашней обстановке: печка
с горящими дровами, рядом железная заслонка,
широкие половицы, в руке банка с молоком. Но
расплывающееся красное пятно на груди, синеватая
бледность лица, цепенеющие тяжелые руки, почти
металлическая на ощупь рубаха и какая –то
звенящая тишина превращают его на глазах
потрясенного зрителя в памятник-символ миллионам
погибших солдат. Тень за спиной Мухина –
силуэтный портрет самого автора, «переболевшего»
созданным им образом. Банка с молоком
воспринимается как символ жизни. Рядовой Мухин
любил земную жизнь, и он не мог уйти, не
попрощавшись с домом, матерью, деревней – своей
страной березового ситца. Кроны высоких стройных
деревьев где-то берегут его покой.
Горечь от утраты лучших людей своего времени –
основной лейтмотив многих произведений Вячеслава
Федоровича Самарина. Морщинистое темное лицо
старика в простой рубахе, с пулевым отверстием
во лбу предстает как лик мученика новых времен в
«Документальном портрете» - центральной части
триптиха «Беспредел». Техника коллажа –
включение иллюстраций суриковской «Боярыни
Морозовой», плакатов 20-х годов, фотографий
политических деятелей – поднимают конкретное
изображение до уровня исторической судьбы всей
страны. Убитый старик – одно лицо со стариком из
складня «Храм» и архангельским рыбаком Иваном
Митричем Бронниковым. Этот необыкновенный
человек - одна из тех твердынь, на которых
держится земля русская. Неустанное, кропотливое
изучение сущности человеческого характера в
десятках этюдов и портретов привело к созданию
вечного типа русского умельца-труженика,
обожженного солнцем, иссушенного ветрами,
огрубевшего от тяжелых будней, но с живой искрой
во взгляде. Это тот случай, когда образ начинает
жить самостоятельной жизнью, как будто отделяясь
от холста. Это и называется искусством, а не
просто копированием натуры. Бронников является
также и центральным персонажем «Поморов»,
картины, которую в отечественном
искусствоведении ставят наравне с «Плотогонами»
Н.Андронова, «Строителями Братска» В.Попкова,
«Нашими буднями» П.Никонова, «Ремонтниками»
Т.Салахова - корифеями «сурового стиля» 60—х
годов прошлого столетия.
Обращение к русскому характеру неразрывно
связано с трактовкой мотивов народного
искусства, составляющими либо часть композиции,
либо являющимися самостоятельным произведением.
Цветистые платки, самовары, подносы, деревянная
посуда хохломской росписи, лоскутные самодельные
ковры и даже наволочки на подушках дополняют
представление о персонажах, говорят об их
неистребимом стремлении к простому человеческому
теплу, так свойственному каждому из нас и так
нас в этом стремлении объединяющих. Эти детали
быта сообщают образам особую достоверность.
Герои «былых времен» обретают дополнительные
грани в окружении выразительных работ из
графических серий Веры Евгеньевны Самариной:
«Память о войне» с пожелтевшими солдатскими
фотографиями, «Православные праздники», «Хлеб»,
где рядом с куличом - поминальный стакан.
Воистину, «…нет в России семьи такой, где б не
памятен был свой герой…». Об этой
убедительности, содержательности, искренности в
искусстве всегда говорил Борис Михайлович
Неменский, наставник Вячеслава и Веры Самариных
в студенческие годы. Он не забыл своих учеников,
приехав на открытие выставки.
Тема семьи, близких родных людей – одна из
мощных смысловых доминант настоящей экспозиции и
всего творчества Самариных. Она с огромной
полнотой и любовью воплощена в портрете матери
«Моя мама» и в ставшей уже классической картине
«Мои». Мои - это и сын, и жена, и любимые верные
собаки, при этом всех персонажей объединяет
общее ожидательно- нежное выражение. Это и вещи,
сделанные своими руками и от этого приобретшие
еще большую ценность: удобная деревянная скамья
на березовых ножках, лоскутный затейливый ковер
на стене. Сделать самому, будь то картина или
вещь, нужная в обиходе – жизненный принцип
художника Самарина. Демонстрация этому –
мастерски сработанный детский конь-качалка и
полные доброго юмора своеобразные инсталляции,
расставленные в залах: «Большая серая цапля»,
«Пилохвост обыкновенный», «Скворечник».
На фоне простого домашнего счастья еще острее и
драматичнее воспринимаются образы складня
«Храм»: запущенная церковь или, вернее, то, что
от нее осталось, стоящая рядом фигурка инвалида
на костылях, страстотерпица Васильевна, старик в
темной рубахе с лицом, изборожденным морщинами,
напоминающими корни старого дерева. Руины храма
выглядят как немое свидетельство трагичной
истории и судьбы России. Но изображение
ослепительной тройной радуги с летящими на ее
фоне белыми птицами обещает надежду на что-то
лучшее. А воспринять лучшее невозможно без
потрясений и тяжких испытаний. Это еще одно
подтверждение мудрого высказывания о том, что
жизнь человеческая - есть короткая разлука с
Вечностью. И вот эту жизнь-разлуку желательно бы
прожить праведно и « с умом», как говорил герой
Василия Шукшина.
Сложные ассоциации и смешанные чувства
испытывает зритель на выставке. Это и печаль, и
грусть, и, одновременно, радость от открытия
ранее неизведанного, а подарить это может только
встреча с подлинным искусством.
 
|
|