Говорят, Смоленск – большая деревня, и, проживши здесь два-три десятка лет, все друг друга знают. Во всяком случае, встречались. Недавно со мной на улице поздоровалась женщина, обратилась по имени. Что-то очень знакомое почувствовал, но никак не мог вспомнить откуда. Неприятное состояние. «Видать, забыли льнокомбинат», - улыбнулась она, поняв мои мучения. Господи, ну конечно!.. Один из первых «очерков» в первый год моей журналистской работы после «учительской пятилетки» – в многотиражке «Смоленский текстильщик». Даже не год, а десять месяцев только. Но двадцать три года прошло, а вдруг как током ударило: скоро ж 8 Марта! Этакий безусловный рефлекс, который навсегда, наверное, остается у мужиков, угодивших, хоть ненадолго, в легкую промышленность.

«Престольный праздник»

Это, знаете, в деревнях раньше был престольный праздник. У меня мама всегда приурочивала отпуск к июлю-августу и где-то класса до шестого почти каждый год возила меня на Волгу, под Кострому, к многочисленной родне. А на Казанскую обязательно отправлялись мы в ее родную деревню (пешком надо было прилично идти). Туда со всей округи народ собирался, и даже со всех концов страны местные уроженцы, как мама со мной. Приезжали – встречались, то есть. И таких гулянок – с песнями, плясками, с гостеваниями и угощениями, объятиями и целованиями; весь день, из дома в дом, по всему огромному селу; и прямо на улицах столы; и до утра, когда давно уже укладывали меня спать в очередной хате, под окнами все хороводилась молодежь, а за стенкой все говорили, смеялись, пели, приходили и уходили подвыпившие взрослые – все родные, все добрые, все веселые… Нет, таких гулянок я никогда и нигде больше не видел. А в соседних селах тихо, у них свой «престол».
Так вот, Женский день на льнокомбинате был праздник «престольный». Оно и понятно. Помню, как после долгого сидения в глухой деревне шарахался от разных невиданных механизмов, передвигаясь по огромным цехам. (Только потом узнал, почему их называли «фабриками», - они не сразу оказались все вместе под одной крышей, первую, например, построили «чесальную фабрику», еще в 1935 году). В голову б не пришло туда соваться, но по строгому редакторскому заданию разыскивал бесконечно то чесальщиц, то ленточниц, то мотальщиц, то прядильщиц, то отделочниц и т.п. Из большого перечня профессий на слуху были лишь ткачихи. Да и те – в разных цехах: жаккардовом и гладевом. И куда б ни шел – перед глазами женщины, женщины и женщины...
Хоть и выпало в бытность на льнокомбинате встретить лишь один «международный» праздник, а помню его, как никакой другой. Мало того, что праздничный номер мы начали готовить задолго и редактор особенно придирался. Приказал Генеральный оживить к этому дню комбинатское радиовещание (последнее время только музыку для работниц давали в наушники, а я, числясь редактором радио, работал исключительно на газету). Пришлось сочинить и записать первую (и единственную в моей трудовой биографии) радиопрограмму на целых сорок минут. (Это, оказалось, очень много надо было всего). Ее «крутили» по всем сменам несколько дней, и, думаю, все пять тысяч рабочих и служащих меня (вперемешку с Пугачевой) изрядно наслушались.
А потом комитет комсомола проводил в большом зале комбинатского ДК замечательный «огонек». На столиках были электрические самовары, немного сухого вина (официально поставленного - немного), всякие мороженые-пироженые. И культурная программа, конечно. Как даже сегодня оцениваю, выше бытовавшего среднего уровня. Хоть и самодеятельность, а как-то задушевнее. Масса подарков, добрых слов. Программу эту помню «близко к тексту», потому что был ведущим. И опять-таки первый раз – вот так всерьез, с настоящим, между прочим, микрофоном. Правда, сценарий мне дали готовый (только собственное шутливое стихотворное поздравление туда вставил), но я его добросовестно вызубрил и довольно редко сбивался. Сохранилась даже красивая Почетная грамота у меня, подписанная «треугольником», - «Лучшему ведущему». Как будто нас там с десяток соревновалось. Но все равно приятно.

Весна от всех проблем

Вообще, эта весна, этот март были для меня как откровение. Как будто я очнулся от дурного сна, в котором наказанием было тащиться из уютного управленческого корпуса «на производство». Блуждать (а первое время я постоянно заблуждался или наматывал изрядный лишний километраж) по этим бесконечным переходам, соваться с расспросами или уговаривать сказать «пару слов» совершенно незнакомых, вечно занятых людей. В иных местах там и услышать друг друга трудно. А отойти от станка, от машины человек не может. Мастера тоже… как попадешь. От иных цехов меня просто передергивало. Прядильный, например. Грохот стоит, масло какое-то брызгается, аж полы скользкие. Запах опять же… специфический. Прядильщицы на тебя волком смотрят. Не смотрят даже – им «сторонки» смотреть надо. Поговоришь вот с таким бездельником пару минут – потом хлопот не оберешься, пока запустишь все.
В необозримом ткацком запах поприятнее, но шуму еще больше, и все как бы плывет в глазах. Пыль что ли, или от распыляемой влаги туман? Станешь где-нибудь в сторонке, захватит постепенно этот равномерный гул, и скоро, как будто на паруснике по морю, тебя несет. Странное ощущение (потом даже понравилось). Самое милое дело – фотофильмпечать. Чисто, светло, просторно – и красотища какая, эти бесконечные реки расцвеченных тканей! Но туда коллега еще до меня наладился ходить, «специализировался».
В общем, вернешься в нашу тихую кабинетину, рухнешь на стул, ноги вытянешь – гудят, отходят потихоньку. Придумываешь, как бы ловчее редактору доложить, что никого-то не нашел, никого из этих вредных людей не разговорил. В спецовках, халатах, фартуках они все были для меня малоотличимыми друг от друга коварными объектами получения информации – женщины и мужчины. Я их не любил, вернее, пожалуй, боялся. Не говоря уж о командном составе. К начальникам производств еще посылал нас в иных случаях редактор, но выше был уже исключительно его уровень. За все время не выпало мне пообщаться с главным инженером комбината, тем более с самим Генеральным. Ощутимый трепет испытывал, сталкиваясь с ними где-нибудь в коридоре управления или на «территории». Все вопросы – в профком, комитет ВЛКСМ, партком. Жуть...
И вот был один день, когда, как по волшебству, все изменилось. Это был канун 8 Марта. Вдруг нагрянула весна, солнце сияло. Я вознамерился отловить после смены передовую ткачиху, которую срочно в номер требовал редактор. Но я опоздал. Из проходной уже валил народ. Я обреченно стал в сторонке с крохотной надеждой: вдруг все же повезет. Стоял и смотрел, смотрел, смотрел... На этих людей – нарядных, оживленных, совершенно неожиданных. Я никогда не видел их вот так. Они все шли, сменяя друг друга, а я смотрел зачарованно, забыв совсем, зачем я здесь. И чувствовал что-то новое. Что эти люди мне небезразличны. Уже нередко и знакомые лица мелькали, и мне кивали, здоровались, улыбались... как своему. Я почувствовал себя... частью всего этого. И мне стало так вдруг легко, радостно и свободно.
Последними из проходной появилась группа девчонок-пэтэушниц. Я и раньше натыкался в цехах на такие группки, какие-то серые и невзрачные. А тут я их увидел... Быстренько вернулся в редакцию, сел за стол и записал без помарок.

Чудесницы
Шумят ручьи, словно речонки.
В них льется солнце –
слева, справа.
Идут работницы-девчонки
В ручьисто-солнечных оправах.

Со смены, позабыв о деле,
Идут, смеются изумленно
И подставляют под капели
Ковши ладошек утомленных.

Как будто с праздничного неба
(На волю вырвавшись едва)
Кусочки солнечного хлеба
Украдкой прячут в рукава.

И вспыхивают в волосах
Алмазы сказочной царевны –
Их руки могут ежедневно
Творить земные чудеса.

Тут пришел Иван Николаевич Воробьев, мой первый редактор: «Ну, что у вас?». А у нас вот... вроде как, стихотворение. Он ругаться не стал, посмотрел и сказал: «Вот и хорошо. Думаю, у вас и еще есть в этом духе. Отберем парочку – получится достойная первая подборка». Так я опубликовался рядом с комбинатскими поэтами Антиповым и Абрамовой в №10 «Смоленского текстильщика» от 6 марта 1984 года. Причем слесарь-ветеран из ОГМ Павел Тимофеевич Антипов был поэтом уже, можно сказать, маститым, и редактор его имя ставил полностью – Павел. А мы с Абрамовой были соответственно П. и В.

И на дверях его печать…

Все это всколыхнулось, когда кинулся поздравлять «однополчанку» с наступающим праздником и доказывать, что помню – и как, и где, и что. И обязательно что-нибудь праздничное про героических льнокомбинатовских женщин напишу – про прядильщиц, ткачих...
- Теперь уж не напишете, - как-то померкла вдруг разом моя давняя знакомая.
И я услышал, что осенью 2006 года комбинат закрыли на замок. Всех (оставалось до последнего 1250 человек) выгнали на улицу. Большинство ни зарплаты, ни пособий не получили. Последнее время практически не работали: говорят, заказчики отказались брать продукцию, затоварились.
- Но как же так? – не мог я поверить. – Недавно совсем 70-летие отмечали. Ремонт, реконструкция, прядильные машины новые поставили, станки ткацкие... Директора еще мне хвалили, из Костромы который... Рассадин. Я ж спецвыпуск «Текстильщика» сделал тогда по его заказу. Читали?
- Читала и радовалась. Да только почти три года уже прошло...
Оказалось, Рассадина еще в 2005 году московские хозяева перебросили на другое предприятие, а на комбинат махнули рукой. С тех пор была и работа не работа, и зарплата не зарплата, и кто командует не поймешь. Потом и вовсе замкнули… Страшно подумать, сколько там осталось оборудования. Может, на металлолом что порежут... А сырья... Весна, вода дырочку найдет – все гниет, ржавеет, разваливается. Вся жизнь, всё...
- Подождите. Ладно москвичи. Но там же было «49 процентов» областной администрации...
- Ай, не хочу даже расстраиваться... Сколько можно? Только-только в себя приходить стала. Продавцом вот устроилась, пенсия какая-никакая. Мне еще ничего...
И она пошла от меня, уже совсем не такая, как встретилась. Вот тоже, разбередил человеку душу. Да и сам...
Пришел домой, стал зачем-то искать эту юбилейную свою шестиполоску, куда тексты пихал таким шрифтом, что боялся не смогут прочесть ветераны. Прочли... Газету, естественно, не нашел, как всегда, когда надо. Нашел диск – верстка и все материалы номера, датированного 10 июня 2004 г.
«Вальс смоленских тестильщиков» («Знамя рабочей чести// Высоко держи,//Льнокомбинат Смоленский// В тебе – моя жизнь!»)…
«Веский повод для оптимизма». Как раз 23 апреля приезжал в Смоленск министр А.В.Гордеев, был с губернатором и свитой на ООО «Смоленская льняная мануфактура» (одно из наименований льнокомбината после очередного банкротства). Министр: «Разовьем льноводство – вернем деньги в страну». Губернатор: «Эта встреча позволила скорректировать планы руководства области с идеями Минсельхоза. И теперь для нас очевидно, что льноводство - самое выгодное и перспективное направление в АПК области».
А вот на следующей полосе И.Е.Клименко «У нас была общая мечта» – последнее интервью, которое взял у него.
И.Е.: ... Смоленский комбинат выпускал продукцию, необходимую в быту: постельное белье, скатерти, салфетки, полотенца, портьеры. Очень большим спросом и доброй славой пользовалась эта продукция.
Корр: К тому же в середине 60-х годов льнокомбинат был, пожалуй, одним из самых крупных предприятий?
И.Е.: Оставался самым крупным без всяких оговорок. Как принято говорить, градообразующим. На нем работали 7,5 тысяч человек. В то время в Смоленске существовала безработица, и на льнокомбинат стояли большие очереди на работу. На нем была сравнительно хорошая зарплата и развитая социальная инфраструктура. Надо сказать, до строительства наших известных всем заводов в 60-70-х годах городские и областные власти привыкли опираться на льнокомбинат в решении многих проблем: строительство жилья, соцкультбыта (детских садиков много построил и содержал льнокомбинат, например) и т.д. И когда начался отток кадров на новые заводы, где была выше зарплата, мы спешили помочь в строительстве жилья, улучшении условий труда.
У меня всегда было к предприятию особое отношение. Когда в 1966 году Юрий Алексеевич Гагарин приезжал к нам на областную комсомольскую конференцию, я сделал все, чтобы в программу встреч первого космонавта вошел льнокомбинат. Он и побывал тогда на нем и еще на бриллиантовой фабрике».
…Фото. Т.М. Герасева, начальник прядильного производства, на субботнике в 1983 году обслуживает прядильную машину. Вот о ком всегда хотел написать большущий очерк. А упомянул лишь в перечне, кому благодарен за подготовку номера: «И, конечно, Татьяна Михайловна Герасева, которую едва ли не всякий раз за это время встречал в новой должности, исправляя в блокноте «зам. главного инженера» на «главного инженера», а потом и «заместителя генерального директора по производству». Неизменной оставалась лишь никем не любимая приставка «и.о.». Я очень благодарен этим людям, ставшим связующей нитью между прошлым и настоящим».
Конечно, Татьяна Михайловна… А главной ее должности в перечне нет. Сколько лет она тянула прядильное производство. Самый трудный, самый важный участок. Вот мне прядильщица Е.А.Левченкова, тоже еще с первой поры знакомая, напоминает: «Мы даже зарплату получаем первыми. Потому что, как говорят у нас: будет пряжа – будет ткань. А раньше еще добавляли – план. Такая у нас профессия».
Ага, вот еще нашел: «Не скажу, как обрадовало, что не ушла в трудное время с предприятия Татьяна Михайловна Герасева. Очень мне в свое время нравилось, как она работает, как с людьми разговаривает: четко, доходчиво, терпеливо. И даже, что стихи пишет. Что не забывает, как из ПТУ сюда прядильщицей пришла. Не верилось, что может она уйти.
Как-то растерялся, что нет уже никаких собраний и никто ничего людям не объясняет. Но за два месяца опять-таки старые знакомые: Татьяна Михайловна и Лидия Казимировна Гоголь <председатель профкома> – по очереди собрали для душевного разговора ученические группы (не пожалели дорогого времени начальников цехов, мастеров и скудных профсоюзных денег на газировку и печенье). Потом эти же люди пришли на совет ветеранов, где обсуждались предъюбилейные дела»...
Где теперь эти люди? Тоже продавцами трудятся? Во всяком случае, не на комбинате, где никого и ничего.
Как раз к случаю вышел номер «Нового Смоленска», где перепечатано интервью В.Н.Маслова «Московскому комсомольцу» от 15 января:
Корр: Но Смоленщина славилась не зерном, а молоком, льном.
В.Н.: Все заводы по переработке льна устарели, их продукция абсолютно не востребована рынком. Чтобы изменить положение, нужны колоссальные финансовые вливания. Попытки были: приходил инвестор, работал год-два и, обанкротившись, уходил. Самое перспективное направление, на которое мы и делаем упор, — это молочное животноводство, переработка молока».
Вот такая, можно сказать, лаконичная эпитафия нашей льняной славе и льноводству, которое меньше трех лет назад было «самое выгодное и перспективное направление».
На этом бы можно поставить точку и не гадать, что будет еще года через два. Но открылись на старом диске материалы, которые в тот юбилейный номер «СТ» не вместились и оставлены до следующего раза (была такая уверенность). Получается, не будет следующего раза. Как-то особенно осиротевшим и обреченным показался вдруг «Уголок поэзии» - традиционная рубрика редактора Воробьева. Так и просится на 8 Марта. Но куда? Теперь на Смоленщине и профессий таких, наверное, нет, чтоб кто-то хоть из солидарности напечатал. И потом, сколько еще можно откладывать поэтический дебют Татьяны Михайловны Герасевой? То кому-то казалось, что несолидно для командира производства «стишки» писать, то площади не хватило, а теперь и вовсе… Нет. Всем прядильщицам, всем женщинам с льнокомбината (а их еще не одна тысяча на Смоленщине) и, вообще, как сказал поэт, «всем смертям назло» – эти стихи Татьяны Герасевой.

***
Я родилась на Смоленщине,
Где лен цветет голубой.
Я родилась на Смоленщине-
И довольна своей судьбой.
После обеда в поле
Брала меня мать с собой,
Мы вместе с нею вязали
Из этого льна сноп тугой.
Быстро промчалось детство,
Прясть научилась я
Тонкую, ровную ниточку
Из льняного сырья.
Да, я была прядильщицей,
Сейчас я снова со льном,
Называю себя текстильщицей-
И не жалею о том!
июнь 1979 г.


Прядильщице
Говорят о льне очень много,
Говорят, ткань из льна ценна.
Ты избрала себе дорогу
И тобой гордится страна.
Ты шагаешь, ловка и умела,
Труд в почете, и тем милей,
Коль с душою делаешь дело,
Не считая больших рублей.
А они достаются трудно.
Сколько нитей соединить
За рабочую смену нужно,
Чтобы ровной была та нить.
Ты в наряде своем необычна,
И доспехи - крючок да нож,
Но работа тебе привычна,
Хоть порой до того устаешь...
А с утра по привычной орбите
Вдоль сторонок пойдешь опять,
Как дождинки струятся нити,
Чтобы тканью добротной стать.
1982г.