У графа Константина Петровича
Победоносцева, обер-прокурора Синода, было
достаточно канцелярских служащих, которые и вели
рутинную переписку с епархиями. Только в особых
случаях граф брался за перо, чтобы самолично
написать послание, а не просто поставить подпись
под очередным распоряжением Синода. В случаях,
подобных тому, что произошел в Смоленской
епархии на пятом году царствования Александра
III.
Консервативная политика этого императора
подкреплялась идеологией народного самодержавия.
Ее постулаты, похоже, слишком буквально были
восприняты одним молодым священником. Иначе чем
еще можно объяснить его поступок, вызвавший
недоумение царя и раздражение обер-прокурора
Синода.
Василий Смирнов родился в 1862 году в семье
бедного причетника. О бедности можно говорить
без всякого сомнения. Причетники занимали низшую
ступень в церковной иерархии. Их доходы
значительно уступали доходам священников и
дьяконов, которые также были невелики даже в
богатых приходах. Тем не менее, в семьях
духовенства шли на любые материальные лишения,
чтобы дать сыновьям духовное образование. Так и
Василий Смирнов в 1883 году окончил Смоленскую
духовную семинарию, показав на экзаменах по всем
предметам отличные (5) и очень хорошие (4)
знания.
Назначение к должности было связано с созданием
семьи. Женой вчерашнего семинариста стала
шестнадцатилетняя девушка с редким именем
Еликонида. В сентябре 1884 года священник
получил приход в селе Егорьевское Сычевского
уезда, а через год у молодой четы появился
первенец. Мальчика назвали Михаилом, но … не
стали его крестить! Почему? Потому, что родители
решили просить быть крестным отцом их сына не
кого-нибудь, а самого императора.
Реализуя задуманное, счастливый отец отправился
на ближайшую железнодорожную станцию, оснащенную
телеграфом. Телеграмма, отправленная со станции
Мещерской, состояла из 180 слов и начиналась
так: «Ваше императорское Величество,
Всемилостивейший монарх! Искони русское
духовенство было предано престолу и отечеству и
в настоящем времени возносит Господу Богу самые
теплые молитвы за здравие и благоденствие Вашего
императорского Величества и всего Августейшего
дома и я как служитель церкви перед престолом
Всевышнего возношу Богумоления о ниспослании
Вашему императорскому Величеству Государю,
Государыне Императрице, Наследнику цесаревичу и
Всему Августейшему семейству о здравии и
благоденствии царствовать на благо России и
победу врагов и приемлю смелость повергнуть к
стопам Вашего Величества мои верноподданнические
чувства». Дальше священник сообщил о радостном
событии в его семье и просил императора стать
крестным отцом («восприять от купели») его сына
Михаила.
Получив телеграмму, «народный царь» пришел в
недоумение. С подобной просьбой простые сельские
священники к нему еще не обращались. Вызвав
обер-прокурора Синода, он потребовал узнать, кто
этот храбрец (или наглец, или не от мира сего),
нарушивший немыслимым образом всякую
субординацию. Официальный запрос о священнике
Василии Смирнове, «его происхождении, службе,
летах и семейном положении» Победоносцев
дополнил личным письмом епископу Смоленскому и
Дорогобужскому Нестору, которое и отложилось в
фондах Смоленского государственного архива.
«Дерзость и самомнение молодых священников
превышает всякую меру, – писал глава Синода. –
Они осмеливаются присылать телеграммы прямо на
имя государя императора с просьбами и жалобами.
… Между тем, не признаете ли должным внушить
сему священнику, как безумно его самомнение и
как неосновательна его претензия, доказывающая,
с одной стороны, его молодость, а с другой его
представление о себе. Подумал бы он, что тысячи
священников в России находятся в одинаковом
положении с ним: что если бы каждый вздумал
обратиться с такими же претензиями на высочайшую
милость. А какое особливое на то право или
особливый к тому повод может он иметь?» Поставив
дату, 27 сентября 1885 г., и подпись
«Победоносцев», в постскриптуме он с
раздражением замечает, что отправка телеграммы
обошлась не менее как в 20 рублей серебром и
сожалеет, что «разыгравшаяся фантазия побудила
сельского священника к такому расходу». Сумма
действительно немалая. Сопоставимая с месячным
доходом сельского священника.
В ответе на запрос Синода глава Смоленской
епархии характеризовал Василия Смирнова
наилучшим образом. Но реакция Александра III на
необдуманный поступок своего верноподданного
была предсказуема. Царь «высочайше повелеть
изволил: оставить означенное ходатайство без
последствий». И на том спасибо. Ведь несмотря на
весь либерализм предшествующего царствования,
никто не отменял «золотое правило» российского
общества: каждый сверчок знай свой шесток.
Следуя указаниям обер-прокурора Синода, епископ
Нестор вызвал Василия Смирнова на личное
собеседование, в ходе которого, надо полагать,
объяснил ему границы допустимого в поведении
рядового священника относительно царствующей
особы. А через пару недель в село Егорьевское
было направлено письмо, в котором не только
сообщалось о высочайшем повелении «оставить
ходатайство без последствий», но и содержалось
предупреждение Нестора «на будущее время отнюдь
не утруждать Государя императора никакими
подобными прошениями под опасением строжайшей за
то ответственности».
Будущее время сельского священника помимо
богослужебной деятельности включало в себя
борьбу с суевериями, невежеством, пьянством и
грубыми нравами прихожан, обучение крестьянских
детей в церковно-приходской школе, заботы о
собственной многодетной семье. Не возразишь
Победоносцеву. Тысячи священников в России
находились в одинаковом положении с Василием
Смирновым. Эти тысячи, несмотря на более чем
скромное материальное вознаграждение, своей
будничной работой удерживали хрупкие, как
показала история, социальные опоры российского
императорского дома.
|
|