Не всякая встреча с художником оставляет такое стойкое послевкусие. А точнее - послемыслие. Как это произошло после посещения мастерской молодого смоленского художника Кирилла Тимошенкова. И что примечательно? Неспешно дремавшая где-то на окраине моих представлений мысль вдруг потребовала додумывания и ясности. Мысль о том, что нынешние старейшины и мудрецы все еще не поняли и, на мой взгляд, не оценили, что привносит в наш менталитет да и в оскудевшую копилку наших моральных ценностей поколение НЕКСТ. Иной художник, находясь в самом зените зрелости, напишет дерево с иссиня голубой кроной и по праву считает, что не выпал «из процесса», а скорее наоборот. А кто-то, лишь недавно отметивший тридцатилетие, напишет историческое полотно, где из дали веков проступают образы наших героических предков. И при этом требовательно взывает к нашей исторической памяти, подталкивает и подталкивает нас к мысли: что нам Россия, кто мы - России?
Такой предстает перед зрителем живописное полотно Кирилла Тимошенкова, названное им: «Гибель собора Мономаха в Смоленске с последними жителями города во время польско-литовского нашествия в 1611 году после 20 месяцев осады». Зритель у самой кромки трагедии. Огненный смерч взрыва. Мгновение необъятного ужаса. Ад в багряных красках, когда гибнут, сгорая в огне и от мечей вражеских, смоляне, всего-то четыре века назад ходившие по смоленской земле - там, где мы не торопясь топаем за обезжиренным кефиром и колбасой к чаю. Сильно и неравнодушно кисть художника творит мгновение ужаса и гибели, ярость неравной битвы в стенах смоленского собора. Как описал это трагическое событие писатель и историк Н.М. Карамзин? «Бились долго в развалинах, на стенах, на улицах города при звуке всех колоколов и святом пении в церквах, где жены и старцы молились. Ляхи, везде одолевая, стремились к главному храму Божьей матери, построенному Мономахом, где заперлись многие из горожан и купцов с их семействами, богатством и пороховою казною. Уже не было спасения. Русские зажгли порох и взлетели на воздух вместе с детьми, имением и славою. От страшного взрыва, грома и треска неприятель оцепенел, забыв на время свою победу и с ужасом видя весь город в огне, в который жители бросали все, что имели драгоценного, и сами с женами бросались, чтобы оставить неприятелю только пепел, а любезному отечеству только пример добродетели». Именно эта, одна из многих, патриотическая версия получила наибольшее распространение. Смоленск пал. Но благодаря своей героической обороне, которая продолжалась свыше 20 месяцев, он сковал интервентов, дав возможность Московскому государству собрать силы и успешно завершить борьбу с иноземными захватчиками.
... Автору - Кириллу Тимошенкову едва минуло 24 года, когда он создавал это полотно величиной 2х3 метра. Дело, понятно, не в габаритах, хотя «размер имеет значение», когда это делается в стенах городской квартиры - тогда еще у него не было мастерской. Дело в масштабе замысла. В той напряженной работе ума и сердца, концентрации всего его умения и творческих усилий, на которые обрек себя молодой живописец, решившийся на исторический сюжет. Впрочем, именно в стихии исторического жанра, - по его словам, - он чувствует себя наиболее комфортно: «Здесь большой простор для воображения».
Интересно заметить - почти сразу после окончания художественно-графического факультета нашего Смоленского пединститута (ныне университета), Кирилл наметил себе высокую планку. Как сказал о нем народный художник России Вячеслав Федорович Самарин - «этот на редкость способный, весьма своеобразный молодой художник, при том, что очень скромный, даже застенчивый, хочет сразу, минуя первые ступени, сделать что-то очень значительное. Чтобы было на высоком уровне...». Задумывая работу «Гибель собора...», он остановился не просто на историческом факте, а взял за основу поистине судьбоносное событие для России и прежде всего наших предков - смолян. Случайно? Нет, конечно. Чувство малой родины - материя неосязаемая, слова тихие - до шопота. Но даже на это вряд ли решится Кирилл: «Не спрашивайте, - говорит он, - как сороконожка передвигает всеми своими ножками. Ходить разучится...». Смею заподозрить, что Смоленщина - это «его Все». Он - коренной смолянин, до 5 лет жил и воспитывался в Каспле. И потом много времени проводил у бабушки с дедушкой в их старом 100 летнего возраста доме, сохранившемся и доныне. Скупая нежность природы, величавость лесных далей, тихая гладь озера были с ним в бессловесном диалоге, забирали всю душу. В родных касплянских пределах легче было выйти генетической памятью на предков, почувствовать их. Совсем недалеко в 7-8 км была вдоль и поперек исхоженная Кириллом деревня Волоковая, недавно, кстати, отпраздновавшая свое 1000-летие. Мимо нее по древнему торговому водному пути «из варяг в греки» волокли корабли и галеры посуху из Касплянского озера в Днепр. Все было с детства исхожено, прочувствовано, уложено в светлые глубины памяти. «Весь мир - видимый, данный нам -предполагает, чтобы его внимательно и с удовольствием изучили», - скажет в интервью Кирилл. А уж идеи и замыслы посетят непременно: бьющему из-под земли чистому ключу не задают режим работы...
Абсолютно естественно и настолько же неизбежно Кирилл выходит на военную тематику. Впрочем, до чего избит и выщерблен этот термин. Не вместишь в него всего того, что составляло жизнь его любимых предков - деда Ивана Петровича, участника Великой Отечественной, летчика, сражавшегося честно и самоотверженно, тяжело раненого, но и потом, после лечения командовавшего минометным взводом. Его бабушки Марии Григорьевны, испытавшей все немыслимые тяготы войны, ставшей свидетельницей трагедии Соловьевой переправы. Все пережитое ими Кирилл остро прочувствовал, слушая в детстве их рассказы .Понятно, не только пережитое его близкими, потери многих родственников в Великую Отечественную привели Кирилла к осознанию, что это - вечная тема: и не только для искусства- для осознания всей ценности жизни. Возможно, надо было родиться в Смоленске, чтобы факт истории запульсировал живым нервом памяти?
«1941-ый год. Нашествие» - так обозначил молодой живописец название своей работы, к которой приступил в 1999 году. С эскизами приехал на академическую дачу, под Тверь, испросив у мэтров, среди которых был член - корреспондент Академии художеств. А.П. Ливитин, разрешение писать не только местные пейзажи. Творческое общение дало очень многое. Работа Кирилла Тимошенкова выходила за пределы прилежного ученичества. Молодые стажеры уже разъехались по домам, а Кириллу позволили еще месяц работать. Для образа русской женщины ему позировала местная жительница, мужественная и суровая, с трагической судьбой.
Произведение молодого автора хорошо оценил А.П. Левитин .Оно экспонировалось на областной выставке, в Москве, на первой персональной выставке Тимошенкова в Могилеве. «Нашествие» не могло не вызвать у зрителей яркого эмоционального отклика. Конечно, дело искусствоведов было дать работе профессиональную оценку. Но не ценнее ли было то непосредственное чувство, которое испытал зритель, стоящий перед картиной, выдохнувший как крик, как стон: - «страшно!». Извивающаяся гигантской змеей армада вооруженных до зубов нелюдей. Железные затылки, лязг подминающих российскую землю гусениц, мощь и смертельный натиск. И свидетельница нашествия у разоренной сожженной хаты - русская женщина. Непокорность и стойкость, мужество и вера. Где это? На подступах к Смоленску, к Кардымову, к Велижу? Необъятна Россия, безмерно трагичен этот 1941-й...
Только один его день конца октября. Вниз от здания гостиницы «Смоленск» по Большой Советской гонят колонну советских военнопленных. Сотня, две, тысяча...Отчаянные решаются на побег. Замешательство, окрики, стрельба и потом ужасная бойня. Свидетели расскажут, что вниз к Днепру текли потоки крови. Никто точно не знает, сколько военнопленных погибло в ту ночь на Большой Советской, на брусчатке площади Смирнова, у здания гостиницы Смоленск. Последнее чудом сохранилось в дотла разрушенном городе. На его крыше и был вывешен первый победный флаг 25 сентября 1943-го. Эту незабываемую картину первых часов освобождения Смоленска мы увидели глазами Кирилла Тимошенкова, когда в 2005 году в 60-летний юбилей Великой Победы его живописное полотно, многократно увеличенное, было растянуто на здании гостиницы. Впрочем, увидели не только «глазами» художника, но и его сердцем...
Понятно, ничто не дается даром. Если у 34-летнего Кирилла уже заметна седина на висках, то я теперь знаю этому объяснение. Жизнь современного нам художника, тем более, если он работает не на салон, не на ширпотреб - далеко не сахар. Ох, какие трудные поиски заказов (хорошо, если они есть), поиски оформительской или реставрационной работы. (Это, конечно, помимо невидимых миру мук творчества). Очень плотно работал, да и ныне еще работает Кирилл, реставрируя фрески в Успенском соборе. Написаны они были в 1959 году художниками, которые явно торопились, выписывая на стенах собора лики святых. Ныне во многих местах осыпалась позолота, померкли краски, почернели под слоем старого лака. Требуется их отмыть, подготовить поверхность. . Да и сама живопись нуждается в дописывании. Однако Кириллу надо предугадать - что же хотел художник, остаться в русле его замысла. И при этом сделать лики святых ярче, интереснее. Задача вполне творческая, только вот темпы: за пять дней откорректировать и реставрировать, например,15 квадратных метров. Но была и собственная композиция, в основу которого он взял традиционный евангельский сюжет, чего впрочем во все времена не минует ни один живописец. Это «Воскрешение Лазаря» .Замысел возник в те самые переломные 90-е годы - время надежд на возрождение, когда на наших глазах творилась история, и нам всем казалось, что судьба России висит на волоске. Художник не может и не должен быть равнодушен к тому, что происходит в обществе, в стране - с этой мыслью Кирилл жил и работал, памятуя слова И.Е. Репина о том, что действительность (та, репинских времен) слишком возмутительна, чтобы со спокойной совестью рисовать цветочки. В образе Лазаря молодой художник замыслил многострадальную, но воскресающую Россию в путях перестройки. Спокойная уравновешивающая классическая композиция, ритм неторопливого освобождения Лазаря от погребальных покрывал и... непосильное смертному огромное напряжение взгляда и позы Христа. Он возвращает к жизни, «скорбя внутренне», как сказано в Библии. Автору полотна это надо было и прочувствовать, и передать. Думается, этому достойно послужило не просто отличное владение ремеслом, а несомненный дар монументалиста. Впрочем сам Кирилл совершенно искренне, без рисовки очень скромно оценивает свои способности, то и дело мимоходом проговаривая: «над этим еще надо поработать..., это неплохо по замыслу, но подкачало «воплощение»... Вот он, вечный закон творчества - замысел превосходит исполнение.
...За окном мастерской - заснеженная Покровка, еще не скованная большими морозами. И потому наше с Кириллом чаепитие вполне комфортно и по температуре, и по атмосфере доверительного взаимного интереса. Но с приходом январских морозов температура в мастерской будет не выше 15-16 градусов тепла, что однако никак не повлияет на производительность. Уже привычно художнику по нескольку дней не выходить из мастерской, работать параллельно над несколькими произведениями. Кирилл не верит в выплеск эмоций и феерический полет вдохновения. Труд и еще раз труд, кропотливый и тяжелый... Если у серьезных художников одна стоящая работа - рассуждает он, - приходится на 10-12 обычных, то чем он лучше?
Однако именно ему, уже признанному интересному художнику, часто- как в Смоленске, так и в Москве - делают заказы, в частности на написание портретов. В мастерской на стене - давно исполненный графический портрет любимого, к сожалению, почившего уже, деда. Он не любил позировать и тем впечатляюще предстает в это мастерски схваченное художником - внуком мгновенье: волевое лицо, неистощимая энергия сопротивления. А на станке - последняя работа - портрет известного ученого, профессора Смоленского университета, интеллектуала и интеллигента самой высокой пробы. Выразительными образными средствами автор донес то, что так привлекает в этом человеке - жизнь духа, игра живой мысли. И редкая для сегодняшнего успешного россиянина теплота взгляда. А мелькающие иногда в глазах металлические искорки отчуждения, когда дистанция бывает просто необходима - ведь мир жесток? - спрашиваю я Кирилла. Ответ заставляет задуматься.
- Он профессионал в своем деле, и может сам решать - каким ему казаться.
- Да, быть или казаться? - вечный невысказанный вопрос портретиста к своей модели, тайна, которой суждено стать явью...
- ... даже помимо желания заказчика. Но вот вопрос - всегда ли имеет смысл раскрывать внутреннее содержание человека? Я далек от попыток состряпать героя нашего времени, обобщать до «образа эпохи». Или как Вы спрашиваете - привнести что-то свое в трактовку образа современника. Нет, Дай Бог нам возродить хоть что-то из того, что было. Разве каждая индивидуальность не уникальна, не нова? Мне кажется, мы живем в такое время, когда каждая личность должна быть уважаема и ценна - вне зависимости от ее склада характера и т.д.
...Как всегда бывает, за кадром остается многое. Невозможно рассказать обо всех работах К. Тимошенкова. Да и не все их суждено увидеть: многие в частных коллекциях, в том числе и за рубежом. Ни одной работы не закуплено Смоленским музеем-заповедником. Возможно, и эту картину «Гибель собора...», аккуратно уложенную на самой верхней полке стеллажа в мастерской, придется подарить или продать в соседнее государство. А выставить работы современных смоленских художников у нас в городе просто негде. В Смоленске нет и не предвидится строительство музея современного искусства, в отличие от соседних регионов. Их не увидят (за исключением годовых итоговых выставок) ни смоляне, ни гости города. А жаль. Мы по праву можем гордиться молодыми талантами.
- Вас очень огорчает, Кирилл, что никто их не увидит?
- А почему меня это должно волновать? Пусть это волнует тех, кто у нас отвечает за культуру. А мы будем идти своей дорогой...
Успехов Вам на этом пути, творческих побед, новых замыслов и, конечно, здоровья и счастья! Как говорят на Востоке: Не уставайте!