Сегодня мы продолжим публикацию выступлений, прозвучавших 2 февраля в Центральном доме литераторов на презентации сборника первых Твардовских чтений «По праву памяти живой». И в блоке с ними даем одно из выступлений на первых Твардовских чтениях, тесно связанное, на наш взгляд, тематически.
Напомним, в прошлом номере мы открыли рубрику выступлениями критиков Андрея Туркова и Валентина Оскоцкого. Несмотря на то, что это весьма известные и уважаемые в литературном мире имена, пришлось услышать, что мы занимаемся «не тем», что не бог весть какой бестселлер наш первый сборник, и просто нескромно тратить столько места на его рекламу.
Увы, сборник первых в России чтений Твардовского при тираже 400 экземпляров еще до своего выхода был обречен стать величайшей библиографической редкостью. Приобрести его уже невозможно. Одно утешает, что половина тиража пошла в библиотеки области, и при желании смоляне с книгой могут познакомиться. Что касается «бестселлера», то это, как говорится, из другой оперы. Естественно, что материалы Чтений кому-то, а может, и многим (и это уже наша беда) совсем не интересны. Но те, кто расценил опубликованные выступления как рекламу, увидели лишь поверхностную, событийную сторону и не дали себе труда (помните «душа обязана трудиться»?) увидеть само «явление», о котором, собственно, идет речь.
В своем вступительном слове А.М.Турков заметил, что наши Чтения «многому противостоят». И не в последнюю очередь равнодушию, обывательству и верхоглядству – бытовому цинизму, я бы сказал, с которым сталкиваемся на каждом шагу. Но чтобы противостоять, надо, прежде всего, стоять прочно, иметь надежную опору. И это вовсе сейчас не просто – упереться и стоять. Когда все плывет под ногами и разваливается вокруг. Мы уже не знаем, где правда, где свет – тычемся, как слепые котята. На любое «кис-кис» ползем. Но куда? Надеемся, читателям помогут хотя бы задуматься над этим публикуемые сегодня материалы.
Светлана Николаевна Лакшина говорит о страшном явлении: мы рискуем вовсе разучиться различать добро и зло. Когда сотрется эта грань, мы утратим облик человеческий. Это реальная опасность. Задумайтесь и над ее словами о «матрице».
Совершенно неверно считать, что участники Твардовских чтений уходят от жизни в литературоведение, нашли себе от скуки некое хобби. Твардовский – это необычайно злободневно. У него мы находим отклик на сегодняшние сомнения, у него можем почерпнуть решимости и мужества. Но нам, а, главное, детям нашим предлагают нечто другое. Не случайно Светлана Николаевна обратила внимание и высоко оценила выступление В.И.Атрощенкова, опубликованное в первом сборнике. Прочтите это выступление, и вы, надеемся, поймете почему.
Справедливо говорят: сколько ни повторяй «халва», во рту слаще не станет. Единственный шанс почувствовать, насколько и сегодня Твардовский – «раскаленная лава», - это знакомиться с разными точками зрения. Казалось бы, на вечере в ЦДЛ собрались единомышленники, читатели и почитатели А.Т., но присмотритесь, и в этих выступлениях вы почувствуете жар неутихающих споров.
Мне кажется, выступление Сергея Сергеевича Сикеримского замечательно дополняет тему первостепенной важности основополагающих норм морали. Заставляя нас вспомнить о тех границах, которые человеку непозволительно преступать при любой власти, при любых обстоятельствах.
Каким-то образом, на мой взгляд, получилось так, что совершенно разные по жизненному опыту и роду занятий люди, сходятся в чем-то главном. И это главное нашли они у Твардовского, хотя каждый искал и заметил что-то свое.
Впрочем, вам самим судить, самим думать над вопросом, открывающим эту подборку.
 

Валерий АТРОЩЕНКОВ,
зам. председателя
Смоленского
народного собора

 С любовью к Отечеству,
народу, родному языку и «малой родине»

                            Спасибо, Родина, за счастье
                            с тобою быть в пути твоем!
                            А.Т. Твардовский.

Заявляя данную тему выступления, я хорошо осознаю ее значительность, масштабность и неподъемность для одного исследователя, так как она относится ко всему жизненному и творческому подвигу А.Т. Твардовского. Тем более, что я отношусь не к категории исследователей творчества Александра Трифоновича, а лишь один из многих его читателей и почитателей. Это тема для всестороннего научного осмысления во всероссийском масштабе. Смоленщина должна инициировать и предложить в качестве места проведения соответствующего научного форума город-герой Смоленск.
Для меня несомненно одно: Твардовский, будучи сам высоконравственной личностью, своим творческим наследием формирует гражданина Отечества, обладающего достоинством и честью, не способного творить зло. Его великая поэзия и философия - для народа, мыслящего, говорящего, пишущего и читающего на русском языке. Он своим творчеством и жизнью будит в нас веру в жизнь, которую, к сожалению, наш народ потерял в последние годы. Философия его творчества глубоко жизнеутверждающая, она формирует лучшие качества нации, её оптимизм.
Общество все чаще говорит о национальной идее. Её глубинный смысл без наследия Твардовского, его понимания души своего народа представить трудно, если, конечно, мы не лжём в наших намерениях. Вернем Твардовского юношеству, и он, несомненно, поможет своей стране, как никто другой, в сложное для нее время. Его некем заменить и даже подменить. Не тот масштаб, не тот талант, не то мужество.
Вы можете представить Твардовского, проповедующего, как жить его народу, скажем, из Вермонта? А потом проделывающего железной дорогой триумфальный путь от Дальнего Востока до Москвы (этакий полуплагиат идеи)?
Важнейшим мотивом избрания столь неподъемной темы стало и то, что в утвержденной правительством России государственной программе «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2006-2010 годы» нет даже упоминания о великом поэте и его 100-летнем юбилее. Кстати, там же нет ни слова о предстоящем 50-летии Гагаринского полета. Такая «забывчивость» - из разряда нравственных предательств.
Смоленщина и смоляне за многовековую историю России много раз будили Родину в дни приближающейся всеобщей беды. И то, что мы сегодня начинаем возвращаться к Твардовскому без фанфар и шоу, несомненно, будет услышано Россией. Мы не позволим отобрать его у наших внуков, лишить их патриотического мышления, любви к русской речи и языку, ратному и трудовому подвигу их предков. И должны это сделать именно мы, смоляне - в силу многих обстоятельств, а не только потому, что он один из великих наших земляков. Никто из видных смолян, по крайней мере в рамках XX века, не сработал и не работает до сих пор на авторитет Смоленщины, как А.Т. Он сам как великое явление века и все его творчество пронизаны Смоленщиной, нежной сыновней любовью к ней и ее людям. Он посчитал возможным и необходимым сделать самого любимого литературного героя как минимум трех поколений соотечественников смолянином, посвятить поэму-трагедию, поэму-триумф русской духовности «Дом у дороги» великому человеческому подвигу простой смоленской семьи Анны и Андрея Сивцовых. Он позвал смолян на подвиг. Земляки Василия Теркина, Анны и Андрея не могли не следовать их примеру. И в том феномене, что смолян-Героев Советского Союза на душу населения в 2,6 раза больше, чем по СССР, есть неизмеряемая, но, несомненно, огромная доля заслуги Александра Твардовского.
Я совершенно уверен: когда решался вопрос о праве совершить подвиг и поставить последнюю точку в войне, а первую в космосе, то, что Михаил Егоров - земляк-«брат» Василия Теркина, а Юрий Гагарин - земляк-«сын» Анны и Андрея Сивцовых, имело немаловажное, может быть, и решающее значение.
18 декабря, после поклона Александру Трифоновичу и Михаилу Васильевичу на Новодевичьем кладбище, мы положили цветы и на могилу нашего земляка Юрия Владимировича Никулина (Твардовский умер, а он родился в этот день). И здесь меня как бы обожгла мысль: ушел из жизни наш земляк, последним в стране удостоенный звания Героя Социалистического Труда, больше такого звания нет.
Ушел из жизни наш земляк, военная биография которого - это военные дороги Теркина. Вспомнив профессию и любимые занятия Ю. В., его характер, я подумал: Россия ещё раз осиротела. У нее нет больше живого Теркина. Остался только литературный герой, и осталось право памяти. Чтобы Егоровы, Гагарины, Никулины и тысячи тысяч других достойных людей гордо называли себя смолянами, земляками Твардовского, нам необходимо встряхнуться, объединиться всем, считающим русский язык родным. Чтобы наши дети, внуки и правнуки мыслили и говорили языком Моргунка, Теркина, Сивцовых. И в этом большом деле нам есть вокруг кого объединяться, чье имя поставить в самый центр нашего братского круга (он вне всякой конкуренции), - это богатырь России - Александр Трифонович Твардовский.
Уверен, Твардовский, как никто другой, поможет смоленскому обществу в его стремлении (а одного стремления мало) любить отчий край, трудиться на его благо. Также уверен, что своеобразное возвращение творчества Твардовского поможет становлению русского самосознания, поможет даже нашему «дикому» бизнесу обрести патриотическую направленность, пробудить интерес, гордость и родственную боль за многострадальную нашу землю. Сегодня же Смоленщина в числе немногих областей, которых не удостоили своим вниманием президенты России. Хотя о невнимании первого не грустим, но мне кажется, что они оба не читали Твардовского. Для лиц такого уровня это несчастье, а для страны - беда.
Правильно говорят, что нельзя сводить Твардовского только к Теркину и Смоленщине - он много глубже и шире, он принадлежит всему человечеству. Но и лишать «малую родину» первого «права памяти» о её великом сыне - из разряда ошибок. Без нас Твардовский - не Твардовский.
Уверен, что проведение так необходимых научных конференций по творчеству А. Т. - это вопрос всероссийского и международного уровня, а смолянам необходимо сосредоточиться на проведении в широком формате Твардовских чтений, приуроченных к дням его памяти, то есть 18-21 декабря. Чтения должны приобрести характер непрерывных, то есть школьных, студенческих, внутриколлективных, районных и т. п., лишь завершающихся встречей и обменом мыслями, свежими идеями на областном уровне. Они должны выйти за рамки Смоленской области и превратиться в общероссийскую акцию. Читать Твардовского России необходимо, если она искренне стремится обрести, наконец, собственную национальную идею.
Стране крайне нужен институт литературы XX века. На наш взгляд, он должен иметь смоленскую прописку и носить имя «Дом Твардовского». Весьма символично то, что мы говорим об этом в дни столетнего юбилея «Пушкинского дома». Какой масштаб приобретет «Дом Твардовского», какие у него будут отношения с «Пушкинским домом» - нам сейчас вполне не определить, даже при помощи и поддержке руководства науки и культуры России - нужны годы практической работы, которой много выпадет и на плечи наших потомков. Мы же должны сделать то, что нам положено, то есть учредить институт литературы России XX века.
Тем более, что это не только и даже не столько мысль смолян, но и мнение незабвенного Дмитрия Сергеевича Лихачева - директора «Пушкинского дома», председателя Советского фонда культуры -громогласно озвученное по завершении всенародного сбора средств в фонд «памятника Василию Теркину». Гражданами страны было внесено столько денег, что их с лихвой хватало на осуществление предлагаемого проекта. И наш народ не виноват, что они обесценились в силу известных причин. Надо просто признать их государственным долгом, проиндексировать и честно вложить в выполнение завета Дмитрия Сергеевича, отдав долг и его светлой памяти.
Если у государства средств не хватит, остальное дособираем, нам не привыкать это делать. Для этого нужен Всероссийский фонд Твардовского, учрежденный значимыми людьми России и Смоленщины. Мы раскроем обществу еще одну прекрасную и так нам сегодня необходимую черту души и сердца великого поэта - это глубокое бескорыстие, добродетельность и благотворительность его и его семьи. Мы должны открыть Твардовского как народного избранника, депутата, государственного деятеля. Это было бы поучительно для экономической, политической и творческой элиты России XXI века.
И последнее. Внушает уверенность, что Твардовский вернется в наше сознание и в нашу речь, недавно ставший известным мне факт, что немцы признали Баха только через 100 лет после его смерти. Я думаю, что время Твардовского для России и русского народа пришло. Нам сегодня тяжко и унизительно, но шанс выбраться и обрести былую силу и интеллектуальную мощь мы можем получить в предстоящем десятилетии великих дат истории Отечества, среди которых особое место занимает 100-летний юбилей поэта. Давайте будем его читать и почитать. Уверен, у нас появится мощный стимул любви к Родине и отчему краю, а это, как нас убеждает Александр Твардовский, и есть счастье.

 

Светлана ЛАКШИНА

ДАВАЙТЕ РАЗЛИЧАТЬ
ДОБРО И ЗЛО

Конечно, выход книги Чтений – это замечательное событие. Но я открыла эту книгу и с радостью, и одновременно с некой горечью. Согласитесь, уже прошло 35 лет – это сумасшедшая цифра – с того дня, как не стало Александра Трифоновича. И когда мы говорим о радости выхода, мы все-таки не должны забывать и эту горечь. И этому, конечно, есть своя причина, о которой я еще скажу, но книга действительно порадовала, потому что в ней я как-то нашла все, что меня интересовало. Тут и краеведение, и биографические какие-то изыскания. Совершенно замечательная статья В.А.Твардовской, которая является программной на много лет, просто даже на десятилетия. Где анализ того, что сделано, и полная программа того, что нужно совершить. Блестящая работа и историка, и близкого человека. Думаю, что теперь, владея этой программой, и издателям, и исследователям будет легче двигаться.
Какие-то статьи были для меня любопытны еще тем, что как бы я подумала: а что бы мне хотелось прочесть? Вот, предположим, лирика, обращенная к матери… Смотрю, статья. Прекрасная статья. Или, скажем, христианские мотивы. Тоже очень любопытная статья. Ну, особо о статье Привалова, которая мне очень понравилась, я скажу позже.
<…> Все эти годы - 35 лет - не было забвения Твардовского. Отнюдь! А это была раскаленная лава. <…> Понимаете, и «НМ», и Твардовский остаются до сих пор, может быть, высшей точкой… Чего? Можно сказать, нам еще предстоит это осознать.
Вот 10 лет проходят в Москве Лакшинские чтения, и совершенно поразительно, сколько собирается народу, сколько интересных высказываний. И вот Валентин Дмитриевич <Оскоцкий> замечательно выступал на Лакшинских чтениях. И, понимаете, это показывает, что «НМ», роль Твардовского остается до сих пор не просто таким отвлечением советского времени – нет, это раскаленная лава до сих пор.
Конечно, любопытно прочесть, кто написал доносы в 1920-1930 гг., но меня поразило совершенно другое. Меня поразило (это выступление, по-моему, Атрощенкова, потом и письмо, обращенное к министру), что в Федеральной программе патриотического воспитания нет имени Твардовского. И не только Твардовского – нет имени Гагарина. Вот так просто – «кинули» и Твардовского, и Гагарина.
В связи с этим хочу вам рассказать маленький эпизодик своей личной биографии. Несколько лет назад я преподавала в вузе литературу. Собрались преподаватели на конференцию, и пришел в качестве свадебного генерала один очень известный человек. заметный человек, и в общественной, и в литературной жизни. Выступали преподаватели, которые (многие) проехали до Владивостока и смотрели, как поставлено преподавание литературы в школе и вузах. Они рассказывали, что несмотря на то, что плохо платят и все живут ужасно, но вот русскую литературу преподают.
И вот этот свадебный генерал, наш общественный и литературный деятель, выступил с совершенно замечательной речью. Он сказал следующее: «Что вы говорите, господа? Что вы тут рассказываете, как нужно хорошо преподавать русскую литературу? Понимаете ли вы, что вы говорите! Ее не нужно хорошо преподавать. Ибо русская литература воспроизводит матрицу русского менталитета, а мы ее (матрицу) должны сменить».
Все онемели. Это была сцена невоспроизводимая. Еще ни Гоголи, ни Салтыковы-Щедрины не народились, чтобы воспроизвести эту сцену. Я это говорю к тому, чтобы мы не заблуждались, что какие-то дурачки, или лохи, как теперь говорят, вот взяли – и забыли Твардовского и Гагарина. Нет. Это сделано нарочно. И мы должны соответственно этому вести себя и бороться за «свое».
Мне очень понравилось в этом сборнике коротенькое выступление Лебедева, председателя Смоленского городского совета, где он пишет, что современные издания формируют в обществе криминальное сознание, став методическими пособиями для совершаемых преступлений. Об этом все пишут, но ничего не делается. И вот он считает. что Чтения не должны свестись к узколитературному обсуждению, и далее цитата: «Русская классическая литература всегда была совестью нации, надеждой, опорой и учителем народа». Собственно говоря, это и есть та матрица, которую нам предлагают сменить.
О статье Привалова «Эпоха Твардовского». Я, когда открывала эту книгу, как раз подумала: боже, какое сходство с судьбой Пушкина. Очень много общего. В статье приводится много – там и журнал, и гибель, и все проч. Я со всем согласна. Но там нет того, в чем мне хотелось бы немножко дополнить эту, по-моему, очень хорошую статью. После эпохи Пушкинской, о которой пишет Привалов, совершился обвал. Пушкинская эпоха не просто кончилась, а ее, знаете, и грязью закидали, и вообще частично молотком забили (вспомним хотя бы статьи Писарева и других). В общем, Пушкин стал таким мальчиком для битья, и вообще в шестидесятничестве прошлого, еще XIX века, это имя было почти ругательством.
А вот потом, когда уже все отругались, отплевались и все проч. – потом начался новый виток и новая высота. И была уже «пушкинская» речь Достоевского, и был памятник ему, и Пушкин стал нашим всем – и уже на века. Вот, думаю, нечто подобное произошло и с Твардовским. Вот эти 35 лет, когда даже не было Твардовских чтений, - вот сейчас и начнется эта новая высота, когда будет и речь о Твардовском, и памятник, и все остальное. Я думаю, все это нас ждет впереди.
Теперь я хотела сказать вот о чем. Фигура Александра Трифоновича остается все еще очень опасной, как я говорю, в расплавленном нашем мире. Почему? Потому что, если мы будем говорить о «НМ» (это, к сожалению, есть в статье А.М.Туркова), что он боролся только со сталинизмом, мы не дойдем до самых глубин. Хотя это, конечно, правильно и справедливо: и ХХ, и ХХII съезды боролись со сталинизмом – это так. Но самое главное – это то, что «НМ» был партией реформируемого социализма. Именно поэтому фигура Твардовского остается до сих пор столь опасной.
Я прочту вам маленькую цитату из выступления Натальи Ивановой, работающей в журнале «Знамя». Ее нельзя заподозрить в каких-то коммунистических симпатиях. И тем не менее, выступая на Лакшинских чтениях, Наталья Иванова сказала, по-моему, очень верные слова: «Конечно, «НМ» был своего рода политбюро партии «Новомирской России». А партия такая была – и очень достойная и настоящая. И сегодня, даже осуществляя ревизию «новомирства» и его критики, нельзя недооценивать ее выдающуюся, огромную, единственную в своем роде историческую роль в разблокировании сознания читающего сообщества».
И Твардовский, и Владимир Яковлевич Лакшин – они верили в социализм. Владимир Яковлевич верил в социализм и после 1991-го года. И после этого он пережил то предательство, которое они оба с Твардовским пережили после крушения «НМ». Так сказать, его смерть отчасти была тоже этим вызвана.
Что касается Твардовского, то, конечно, можно сейчас произносить различного рода сентенции… Когда Валентин Дмитриевич <Оскоцкий> говорил, то, наверное, мало кто из слушателей понял, в чем дело. Но речь идет о том, что когда журнал «НМ» был закрыт - насильственно, так сказать: члены редколлегии уволены, Твардовскому пришлось уйти... Потому что, как сказал Владимир Яковлевич в одном письме, если в кувшин налить мало воды, ее потом можно выпить; если туда добавить конской мочи, то, не правда ли, уже пить нельзя. Добавленные новые члены редколлегии – это и была, так сказать, «конская моча». Короче говоря, свершилось крушение «НМ», и некоторые члены редколлегии к совершенному недоумению и даже ужасу Твардовского остались работать вместе с новой редколлегией, вместе с этой (простите меня, это образ моего мужа) «конской мочой».
Речь идет о том, что Александр Трифонович (и это отражено в его РТ) все время пишет: наша «крепостца», которая подвергается со всех сторон осаде и нападению. А они стоят. Он называет врагов «вурдалаками». Андрей Михайлович <Турков> согласен с этим. Сам употребляет это выражение. Например: «с падением Хрущева вурдалаки устраивают натиск» и т.д. И вот, всех недругов журнала именуя вурдалаками, как же предлагать сотрудничать с ними? Речь идет об этом. Для Твардовского невозможно было сотрудничество с «вурдалаками», и, да, он осудил тех сотрудников журнала, которые остались работать.
Ну, остались, как говорится, так остались. Но каждый высказался. Кондратович написал, что Твардовский «стал нетерпим». Андрей Михайлович с этим согласен, Валентин Дмитриевич тоже. А В.Я. Лакшин был на стороне Твардовского, так же это оценивал и назвал «ренегатством, штрейкбрехерством и коллаборационизмом», чем это и является на самом деле. Потому что «сотрудничать с врагами в блокированной, осажденной крепостце» (это слова Твардовского) – это и есть коллаборационизм, штрейкбрехерство и ренегатство.
Андрей Михайлович говорит, что давно пора оставить эти споры. Вот, знаете, две тысячи лет идут споры насчет предательства Иуды. Все спорят и спорят. И даже каждую неделю все верующие в среду постятся, потому что это день, когда Иуда предал Христа. Никак не могут забыть. Есть вещи – незабываемые. И ничего с этим нельзя сделать. Понимаете? Ни-че-го. И споры эти нельзя оставить. И до тех пор, пока это будет не разрешено все, это будет всегда.
Апостол Павел говорил, что «всякий несведущий в слове правды есть младенец, а у совершенных чувства навыком приучены к различению добра и зла». Вот Владимир Яковлевич считал Твардовского человеком совершенным. Он очень часто говорил: я никогда во всей своей жизни не встречал человека совершеннее, чем Твардовский. Так вот, у совершенных людей «чувства навыком приучены к различению добра и зла». И Твардовский, и Владимир Яковлевич – они различали добро и зло.
Сейчас в нашей жизни… ну, не очень это выгодно – различать добро и зло. Поэтому поражающий факт биографии Александра Трифоновича, когда он в августе 1941 года отдал свою Сталинскую премию (50 тысяч рублей), в то время как семья была уже <бедствовала> в эвакуации. Он перевел эти деньги в Фонд обороны. Скажите, кто-нибудь сейчас это поймет? Никто! Вот когда кто-нибудь берет премию «Триумф», это все понимают: а почему не брать, если дают? Точно так же сотрудничество в «НМ» - «почему не брать?»… Давайте, говоря о Твардовском, будем стараться (мы, конечно, несовершенны, но будем стараться) различать добро и зло.
Вы меня простите, если я, пытаясь объяснить ситуацию, может быть, позволила себе какие-то резкие выражения, но, увы, такова история.
 

Сергей СИКЕРИНСКИЙ,
главный редактор журнала
«Историк и художник»

ГИМНАСТЕРКА
БЕЗ КАРМАНА

<В начале своего выступления С.Сикеринский процитировал одно из писем А.Т.Твардовского, опубликованное в книге «Я в свою ходил атаку». 1 июня 1943 года поэт писал жене: «Сейчас нужен герой-офицер, желательно дворянского, по крайней мере интеллигентского, происхождения, в виде отклонения от нормы (что будет одновременно и допустимой смелостью) – религиозный, свято уважающий традиции военной семьи и т.п. Солдат сейчас не в моде. Он должен занять подобающее ему место» - ред.>.
<…> Недавно попались очень интересные воспоминания известного московского археолога М.Г.Рабиновича «Записки советского интеллектуала». О разных историях, людях, встречах. Такие мемуары-эссе. Об одном его сокурснике, о судьбе – о том, вообще, как молодежь предвоенного поколения, сталинского времени выбирала курс. Как многое тогда зависело не только от системы, которая, да, давила всех и подгоняла под один ранжир. Вместе с тем многое зависело от личного выбора человека. О двух молодых людях студентах истфака МГУ – один из них сам М.Г., а другой – пасынок известного историка. Этот Коля пошел в курсанты, а потом стал сотрудником органов. И вся его судьба – к тому, как иногда очень близкие люди расходятся.
Что Рабинович выбрал оселком объяснения этого разрыва? На первый взгляд мелочь, деталь. 1943 год, 6 января – выходит указ о новой форме. Публикуются в газетах образцы этой военной формы. И вот два молодых человека их рассматривают. М.Г. удивляется, что на солдатских гимнастерках исчезли нагрудные карманы. А Коля (уже молодой сотрудник): «А зачем им карманы? Как в тебе много еще этого»… Рабинович пишет, что с этого момента пошел их разрыв, затем совсем прекратились отношения.
Солдаты в 43 году были лишены нагрудных карманов. А что это для них? Последнее прибежище личной жизни. Самое дорогое, интимное – в нагрудном кармане. Но с точки зрения создателей военной формы, солдат – машина, ей не нужны нагрудные карманы.
Изменилось отношение к солдату. А летом 43-го Твардовский совершенно независимо пишет вот эти слова: «нынче солдат не в моде»…
Вот так Твардовский – художник, поэт. Прежде всего, автор «Василия Теркина», во вторую очередь, редактор «НМ». И я думаю, эти споры, какую партию он представлял: реформируемого социализма или либерализма – это сущая ерунда, на мой взгляд. С точки зрения моего поколения.
История это все оставит для историков, которые, может быть, будут все это изучать. Но это неважно – важно, что он создал такую поэму, в которой смог не только многое сказать, но и много не сказать. В то время не сказать иногда было важнее, чем сказать. Признанный уже официально поэт – «не сказал». В поэме нет ни одного упоминания ни партии, ни Сталина. Есть солдат, герой-труженик солдат. И самое удивительное, что Твардовский сумел все-таки сказать то, о чем так скупо писал в письмах жене, что «солдат нынче не в моде, он должен занять свое место». Сказал в конце поэмы в 45 году, по-моему: «Города сдают солдаты – генералы их берут». Вот и все.
<…> Спасибо тем, кто публикует Твардовского.